Длинная Серебряная Ложка - Кэтрин Коути

— Занятно. Хотя это многое объясняет. Например, почему она спит, свесившись с кровати головой вниз. Так делают летучие мыши! Возможно, вы слышали, что согласно поверьям вампиры превращаются в нетопырей?

Фроляйн Лайд кивнула. Уж она-то про это не только слышала.

— Удивительно, как быстро вам удалось ее разговорить. Мои вопросы она все больше игнорировала. Зато теперь дело в шляпе — вам нужно просто убедить ее, что на самом деле вампиров не существует.

— Мне ее убедить? — выдохнула сиделка. Если дело и было в шляпе, то не иначе как в дурацком колпаке. Так глупо она себя не чувствовала еще никогда.

— Ну а кому же? Очевидно, что вам она доверяет. Вы и должны вразумить бедняжку. Объяснить ей, что в наш просвещенный век стыдно верить в такие замшелые предрассудки. Вампиры, ха! — утробно расхохотался Ратманн. — Или того лучше — сходите-ка в церковную лавку и принесите… чего они боятся в сказках?… Парочку распятий, бутылку освященной воды, медальон Святого Христофора. Покажите нашей больной эти предметы, а когда ее кожа не позеленеет или что там должно произойти, она осознает свое заблуждение. Даже обидно, что так скоро придется ее выписывать.

Сиделка побледнела настолько, что веснушки чернели на фоне абсолютно белой кожи, словно неподалеку разорвалась бочка с порохом.

— Прошу прощения, герр доктор, но я больше не могу ее видеть. Пусть ею займется кто-нибудь из дневных сиделок.

— Что вы, фроляйн, днем она спит прямо таки мертвым сном, — так и сыпал каламбурами доктор Ратманн.

— Все равно. Если нужно скрутить кого-то из буйных, я рада стараться, а разговоры — уж увольте. Из меня плохая собеседница. Я давно в этом убедилась.

— Уволить-то вас я всегда успею, — отозвался доктор, почесывая макет за ухом, — Другое дело, кто вас примет на службу без рекомендаций? Хотя если вы сомневаетесь в своих профессиональных способностях, так можете прямо сейчас сдать униформу и идти домой.

Это было бы самой разумной идеей, но усилием воли фроляйн Лайд заставила себя усидеть на месте. На самом деле, перемещение из точки А в точку Б ничего не меняет. Ад в ней самой и никуда от этого не денешься. Ведь не вывернешься наизнанку, чтобы ад оказался снаружи, а не внутри. Она заслужила, чтобы с ней произошла этакая гадость. За ее трусость. За ее предательство. Поделом вору мука, поделом разбойнику кнут.

До сих пор проблема вампиризма по-настоящему остро вставала перед ней где-то раз в неделю. Теперь же придется разговаривать про упырей каждую ночь, пока она по капле не выдавит безумие из головы той девчонки…

— Я передумала, — сказала сиделка, и суровость доктора сменилась обычным добродушием. — Тотчас же пойду к ней. Только давайте повременим с четками и святой водой. Я слышала, что люди бывают экзальтированны настолько, что на их телах сами собой проступают раны. Взять, к примеру, стигматы. Если наша пациентка действительно верит, что она вампир, то может почувствовать боль из-за этого самовнушения. Вы же не хотите объяснять ее опекунам, почему у нее на лбу ожог в форме креста. Чего доброго, решат будто мы ее нарочно обожгли.

— А ведь вы правы, фроляйн! Далеко пойдете, — похвалил ее доктор Ратманн. — Тем более, что мы уже почти месяц никого нарочно не обжигали… Что вы так на меня смотрите? Между прочим, проверенная методика. Пациенту сбривают волосы и прижигают голову кислотой, чтобы терапевтическая боль ослабила уже существующую… Может, нашатыря вам?.. Ну хорошо, ступайте, милочка.

… Кармилла, заплетавшая косу, подскочила на кровати, когда в комнату фурией влетела сиделка.

— Что, сударыня, продолжим наш разговор? — предложила фроляйн Лайд, присаживаясь на табурет. — Поведайте мне, как же вас угораздило овампириться?

Пациентка взвизгнула от счастья и тут же затараторила.

— Одной майской ночью, когда я читала у открытого окна, в комнату мою влетел он, прекрасный как падший ангел. Его смоляные кудри ниспадали на плечи, а яростный взгляд изумрудных глаз опалил все мое существо. На нем были высокие сапоги, узкие кожаные брюки, а кружевная рубашка была распахнута, обнажая белую, как алебастр, грудь… Фроляйн Лайд?! Господи, с вами все в порядке?!

ГЛАВА 3

Уолтер Стивенс рассчитывал проснуться еще до заката и тщательно изучить замок. Не секрет, что днем вампиры спят так крепко, что хоть канкан на их гробах отплясывай — не шевельнутся. Но когда юноша разлепил веки, за окном уже смеркалось, а у ворот замка старательно, будто певчие из церковного хора, выли волки. И как его угораздило столько проспать! Видимо, сказывались вчерашние треволнения. Кому приятно стать невольным свидетелем семейной ссоры, особенно если в ней участвуют два суккуба и вампир? Как и всякий благоразумный человек, Уолтер немедленно обследовал свою шею на предмет рваных ран, но нащупал лишь адамово яблоко, которое обреталось там уже 23 года. Вампиры не торопились его кусать. Откладывали изысканную английскую кровь на десерт.

На прикроватном столике находилась керосиновая лампа — единственная уступка прогрессу — и Уолтеру удалось как следует осмотреться. Интерьер спальни ничуть не изменился со вчерашней ночи, разве что казался еще более ветхим. В смежной комнатушке находилась ванна с арабесками плесени и все необходимое для утреннего туалета. За исключением зеркал, разумеется. Сменив ночную сорочку на обычный костюм, Уолтер вернулся в спальню, где на глаза ему попался незамеченный прежде поднос с завтраком — чашкой кофе и пищевым продуктом, который в одной из своих предыдущих жизней был пирогом. Завтрак оказался холодным как могильная плита, из чего Уолтер сделал вывод, что он простоял здесь уже несколько часов. Но ведь кто-то же принес еду? Значит, по крайней мере один из трех демонов может передвигаться при свете дня!

Уолтер побрился, глядя на свое отражение в чашке кофе, покончил с трапезой, и осмотрел дверь. На счастье, она была не заперта.

От одного взгляда на замок Лютценземмерн даже Энн Рэдклифф[6] понадобились бы нюхательные соли. Казалось, слово «готический» было выгравировано на каждом кирпиче. Особенно на тех кирпичах, которые уже вывалились из стен. С потолка то и дело капала вода, а кое где на полу успели образоваться сталагмиты. По коридорам гуляли десятибалльные сквозняки, из-за них трепетали гобелены на стенах и оживали сцены охоты, на которых уже много веков подряд гончие безуспешно гнались за единорогами.

Уолтер прошелся по бесконечному коридору, стараясь ступать как можно тише. Даже через подошвы ботинок он ощущал стылый каменный пол. Замок впитывал стужу, а после цеплялся за нее, как ростовщик за кошель, не желая с ней расставаться. Поистине, только немертвые могут выжить в таких суровых условиях. В конце коридора находилось высокое стрельчатое окно, некогда украшенное витражом, от которого остались только ноги рыцаря да драконий хвост. Осторожно, чтобы не порезаться об осколки стекла, юноша высунулся в окно и увидел… А что он увидел, мы можем узнать из его записок.

«За время пребывания в замке мне суждено было стать свидетелем такого множества ужасающих событий, что в пору было привыкнуть к ним. К тому моменту я уже не сомневался, что отныне ничто не в силах меня впечатлить, но увиденное произвело настоящий переворот в моих чувствах. С губ моих едва не сорвался испуганный крик. Во дворе я увидел самого графа, который держал в руках охапку досок и молоток. Хотя нет, молоток он зажал в острых зубах, которые опасно сверкали в лунном свете. Пинком он распахнул входную дверь и исчез в недрах замка, в то время как я, зачарованный, продолжал стоять у окна. Наконец на меня снизошло откровение. Ну разумеется! Каждому образованному человеку известно, что носферату почивают в гробах. Наверняка доски нужны, чтобы соорудить оную конструкция. А если графу понадобился новый гроб, следовательно, он рассчитывал пополнить ряды немертвых. Он собирался кого-то обратить! Убить и сделать вампиром! А ведь я был единственным живым в этой юдоли смерти.

Я собрался было покинуть наблюдательный пост, как вдруг в плечо мое вцепилась когтистая рука! Медленно обернувшись, я увидел давешнюю рыжеволосую дьяволицу.

— Если вы так маетесь от скуки, — хохоча, промолвила она, — я найду чем вас занять!

Услышав, как она собирается меня употребить, я почувствовал что по жилам моим колючей изморозью растекается ужас! Дальнейшие подробности придется опустить из соображений морали. Могу лишь сказать, что из всех известных пыток этот демон в женском обличье выбрал самую мучительную…»

— Много еще осталось? — уныло спросил мистер Стивенс, протягивая служанке по имени Эвике очередную тарелку. Девушка вытерла ее о фартук и поставила на полку.