Первый человек в Риме. Том 2 - Колин Маккалоу

– Рад, что вы лично прибыли ко мне. Это сообщает вашему рассказу дополнительную силу. Виновный прибег бы к массе уловок, но не явился бы ко мне лично. Я не люблю доверчивых людей, как впрочем и Марка Эмилия Скавра. Но, как и вы, думаю, – кто бы это ни сделал, он использовал уже сложившееся представление о вас. К тому же как квестор Остии вы представили из себя прекрасную мишень.

– Только одно неправдоподобно в этом обвинении: у меня нет денег, чтобы закупать так много зерна.

– Верно, но это не снимает с вас подозрений. Вы могли получить взятку или взять взаймы.

– И вы так думаете?

– Нет. Я думаю, что вы – жертва, а не злодей.

– Как и я, – проговорил Маний Аквиллий. – Это же очевидно.

– Тогда вы поможете мне стать трибуном плебса?

– Конечно, – ответил Гай Марий.

– Договорились.

Началась настоящая гонка. У Сатурнина почти не оставалось времени – выборы трибунов проводились в начале ноября, а ему еще нужно было вернуться в Рим, чтобы успеть выставить свою кандидатуру и воспользоваться шансом, обещанным ему Марием. С целой пачкой писем к самым разным людям в Риме, Сатурнин отправился обратно через Альпы.

В воротах лагеря ему попались навстречу странные путники. Три галла. Три варвара! Никогда раньше не видевший варваров, Сатурнин замер. Один явно был пленником, двое других сопровождали связанного. Забавно, но пленник в гораздо меньшей степени выглядел варваром. Отрешенный взгляд; светлые волосы были длинны, но видны следы стрижки, как у греков; чисто выбрит, одет в галльские штаны и яркую шерстяную куртку. Второй – очень черен, черные перья и золотое шитье на головном уборе, выдававшим в нем кельтиберийца; мышцы его тела круто выпирали из-под легкой одежды. Третий явно играл роль лидера: истинный галл, с белой как молоко кожей. Штаны перетянуты ремнем, как у германцев или мифических бельгов; длинные рыжие волосы падают на спину, золотисто-рыжие усы свисают на подбородок, на шее тускло поблескивает массивный золотой торк – ожерелье с головой дракона.

Они разминулись. Сатурнин поймал на себе холодный светлый взгляд третьего галла, и его пробрала дрожь. Это ведь варвар!..

Три галла продолжали подниматься по холму. Никто их не остановил. Остановились они у стола дежурного трибуна перед шатром командующего.

– Гая Мария, пожалуйста, – произнес вожак на безукоризненной латыни.

Трибун ничуть не удивился:

– Я спрошу, примет ли он, – поднимаясь ответил он. Выйдя на минуту, он вернулся со словами:

– Войдите, Луций Корнелий, – и широко улыбнулся.

– Вот и хорошо, – Серторий протянул свой головной убор трибуну. – Только помалкивай о том, что увидел.

– Вы пришли вовремя, – Марий пожал руку Сулле, а затем столь же сердечно поприветствовал Сертория.

– Мы не надолго, – Сулла подтолкнул вперед пленника. – Мы вернулись только за тем, чтобы сделать вам подарок к триумфальному шествию. Мы встретили Копилла, царя вольков-тектосагов, которые предрешили исход битвы при Бурдигале.

– О! – Марий оглядел пленника. – Спрашивается: кто больше похож на галла? Вы с Квинтом Серторием впечатляете куда больше.

Серторий усмехнулся. Сулла пояснил:

– Имея столицу в Тоносе, царь приобщился к культуре. Он неплохо говорит по-гречески и, вероятно, лишь наполовину галл по образу мыслей. Мы взяли его у Бурдигала.

– А он стоит всех этих стараний?

– Можешь не сомневаться. У него есть что рассказать. И он может это сделать на языке, понятном римлянину.

Заинтригованный выражением лица Суллы, Марий еще раз оглядел Копилла.

– О чем же он расскажет?

– О сундуках с золотом. Золотом, которое было перегружено на римские телеги и переправлено из Толосы в Нарбо, когда Квинт Сервилий Сципион был проконсулом. Золото, которое бесследно исчезло недалеко от Каркассона – осталась только когорта мертвых солдат на дороге. Копилла был там, когда золото исчезло – и оно перешло бы к нему, в его полное владение, как он считает. Но людей, которые перевозили золото в Испанию, было слишком много и они были хорошо вооружены. Интересно, что там был римлянин Фурий, prefectus fabrum, и грек Квинт Сервилий Биас, бывший раб. Однако, Копилла отсутствовал, пока золото держали несколько месяцев у Малаки, а затем отправили в рыбацкую деревню, принадлежавшую клиенту Квинта Сервилия Сципиона. Еще позже золото переправили в Смирну – с пометкой: "Принадлежит Квинту Сервилию Сципиону". У Копилла много друзей. Друг его друзей, у которого был друг, который знавал одного турдетани-анца-бандита по имени Бригантий. С его помощью он похитил и укрыл золото в Малаке. Агенты Квинта Сервилия Сципиона, Фурий и Биас, заплатили Бригантию, отдав ему телеги, мулов и оружие римлян. Когда золото отправилось на восток, Фурий и Биас уже были там.

Никогда раньше я не видел Гая Мария столь ошеломленным, – подумал Сулла. – Даже когда он узнал, что его выбрали консулом заочно.

– Боги! – прошептал Марий. – Он не осмелился бы!

– Осмелился. Разве жизни шести сотен римских солдат – такая уж большая цена? Вольки-тектосаги считают себя, скорее, хранителями, чем владельцами этого золота. Второй Бренн поклялся сберечь сокровища галлов из Дельф, Олимпии, Дододы и других малых святилищ. Богатство галлов утеряно…

Марий наконец пришел в себя и теперь смотрел больше на Суллу, чем на Копилла. Ничего себе история! Она достойна скорее вдохновения галльского барда, чем сухого пересказа из уст римского сенатора.

– Ты – великий актер, Луций Корнелий, – сказал Марий.

Сулла выглядел до смешного польщенным:

– Благодарю, Гай Марий.

– Вы не остаетесь? Наступает зима. Вам было бы удобнее и безопаснее здесь, – Марий усмехнулся. – Особенно Квинту Сервилию, если у него нет другой одежды, кроме этого кожаного нагрудника.

– Нет, мы уйдем завтра. Кимвры собираются у подножия Пиренеев. Нам с Квинтом Серторием потребовалось время, чтобы прижиться в племенах, пришлось назваться полуиспанцами-полугаллами, – сказал Сулла.

Марий налил сначала две чаши вина, но взглянув на Копилла, наполнил и третью – для пленника. Поднося вино Серторию, он пристально оглядел с головы до ног своего родственника-сабинянина:

– Выглядишь занятно.

Серторий взял чашу и блаженно вздохнул:

– Мм-мм! Гускуланское!

– И что же вы разузнали о германцах?

– Подробней я расскажу после обеда. А вкратце… Не так уж много. Еще не разобрались, откуда они пришли, кто они, что ими движет. В следующий раз. Вернусь, прежде чем они вознамерятся двинуться по направлению к Италии. Могу лишь сказать, где они находятся в данный момент. Тевтоны и тегурины, маркоманы и херуски пытаются пересечь Рейну и уйти в Германию, а кимвры – проникнуть через Пиренеи в Испанию. Не думаю, что и тем, и другим повезет, – Сулла опустил свою чашу. – Какое прекрасное все же вино…

Марий позвал дежурного трибуна:

– Пришлите ко мне трех верных людей. И посмотрите, нет ли удобного жилья для царя Копилла. Придется, к сожалению, запереть – пока не отправим его в Рим.

– Я бы не отправлял его в Рим, – задумчиво произнес Сулла, когда офицер вышел. – Знаешь, куда бы послал его я?

– К Сципиону? Он не посмеет!

– Сципион украл золото.

– Хорошо, пошлем царя в Нерзию, – резко сказал Марий. – Квинт Серторий, есть ли у твоей матери друзья, которые не отказались бы принять у себя царя на год-другой? Уверяю, что плата будет щедрая.

– Она кого-нибудь найдет.

– Какая удача! – воскликнул Марий. – Вот уж не думал, что отыщется повод сопроводить Сципиона в долгую ссылку. Вернемся в Рим, разбив германцев, а там и Сципиона притянем к суду – за кражу и за государственную измену!

– Государственную измену? – сверкнул глазами Сулла. – При его-то связях в центуриях!

– Все его друзья в центуриях не помогут, когда он попадет в особый суд по делам об измене, состоящий из всадников.

– Что ты имеешь в виду, Гай Марий? – потребовал объяснений Сулла.

– У меня будет два своих плебейских трибуна в следующем году, – торжественно ответил Марий.

– Они не пройдут, – усомнился Серторий.

– Пройдут! – в один голос воскликнули Марий и Сулла.

Все трое рассмеялись, а пленник стоял, стараясь понять их латынь, и ожидал решения своей участи.

В этот момент Марий вспомнил о нем и перешел на греческий, тепло обращаясь к Копилле и обещая ему вскоре снять с него путы.

ГЛАВА III

– Знаешь, Квинт Цецилий, – сказал принцепс Сената Марк Эмилий Скавр Метеллу Нумидийцу, – я вполне доволен, что скинул с себя обязанности квестора в Остии. Теперь я, пятидесятипятилетний человек, с головой, голой как колено, с такими глубокими морщинами на лице, что цирюльнику уже не удается гладко меня выбрить, – снова чувствую себя как ребенок! И с какой легкостью я готов решать все проблемы! Я хорошо помню: в тридцать они кажутся неприступными вершинами, а в пятьдесят пять – мелкими булыжниками.