Библия Раджниша. Том 4. Книга 1 - Бхагван Шри Раджниш

в другой город, Саугар, и отдал все мои справки об отчислении заместителю ректора университета. Он сказал: «Но почему ты рассказываешь мне все эти ужасные вещи?»

Я сказал: «Я говорю вам: вот мои характеристики. И я не хочу держать вас в неизвестности; вначале вам следует узнать обо мне и только потом давать мне разрешение. Более надежно не давать мне разрешения сейчас, чтобы потом не отчислять меня, ведь в таком случае ответственность будет лежать на вас. И вас будут порицать за это, так как я всегда все делаю правильно; возможно, что в нужный момент правильно выполненное верное дело — это уж слишком, и люди, которые постоянно делают все неправильно, начинают выходить из себя. Поэтому я говорю вам, что вот это мои характеристики».

Он сказал: «Ты странный молодой человек, но я не могу отказать тебе, потому что кто же еще представил бы такие характеристики? И я — последний, кто стал бы думать о твоем отчислении, ведь ты всегда все делаешь правильно. Я не собираюсь отказывать тебе в приеме».

Он дал мне разрешение, и не только разрешение, — он дал мне стипендию. Он предоставил мне питание, проживание, пансион — и все бесплатно. Он сказал: «Ты заслуживаешь всяческого уважения, так как к тебе относились очень несправедливо».

Я сказал ему: «Вы должны запомнить одну вещь: все это делаете вы; вы очень сострадательны ко мне; но если когда-нибудь возникнет проблема, то я доставлю вам много хлопот. Я не буду думать о вашей благосклонности — вам следует постоянно иметь это в виду, — меня нельзя подкупить».

Он сказал: «Я не подкупаю тебя, это не подкуп. Я, действительно, впечатлен». Он был единственным человеком, который на протяжении целых двух лет не отчислял меня. А эти два года были самыми трудными для моих профессоров, потому что они были последними двумя годами, аспирантскими годами. Было так много жалоб…

Но тот человек, доктор Трипатхи, — он был по-настоящему великий историк. Он был профессором истории в Оксфорде, а затем, когда оставил свою должность, он стал заместителем ректора Саугарского университета. Он держал свое слово.

Он просто выбрасывал все жалобы в корзину для бумаг, хотя каждый день, когда я, бывало, отправлялся на утреннюю прогулку и проходил мимо его дома, он говорил мне: «Вчера поступило так много жалоб, все они в корзине для бумаг». И он чувствовал себя таким счастливым от того, что был способен держать свое слово, несмотря на все разногласия. Для него это было действительно трудно; там были жалобы от студентов, от управляющих, от надзирателя, от профессоров. Но он продолжал спрашивать: «Он был неправ или прав?»

Один профессор читал лекцию. В своей лекции он сказал, — было празднование годовщины основания университета, — он сказал: «Было время, когда Индию называли золотой птицей. Страна была такая богатая и такая религиозная, что не было нужды запирать двери — замки даже не были изобретены».

Я встал и спросил его: «Если это правда, что люди не запирали своих домов, поскольку не было проблемы воровства, воров, преступников, то почему тогда Гаутама Будда постоянно учит людей: ‘Не воруйте, не будьте ворами?’ Вы полагаете, что вы разумнее Гаутамы Будды? Махавира учит, все учителя из Вед… Если случаев воровства не было, то все эти люди кажутся совершенно сумасшедшими. Сорок лет Будда учит против воровства — кого?»

Я сказал: «Возьмите обратно ваше утверждение. Я могу допустить мысль, что замки не были изобретены; это может быть причиной, почему люди не запирали свои двери. Вторая причина следующая: в то время красть было нечего, люди были очень бедные. А нищета существовала со времен Риг Веды; об этом упоминается в каждом священном писании».

«Поэтому единственным объяснением является то, что люди были бедные, настолько бедные, что красть было нечего. У них ничего не было. Кроме того, чтобы изобрести замки, необходима определенная технология — замки не растут на деревьях. Технология отсутствовала. Естественно, богатые люди не нуждались в замках, поскольку у них были люди с обнаженными мечами, охраняющие их дома и дворцы. Но охраняющие от кого? Нищета там, должно быть, существовала на противоположной стороне дороги».

Он пожаловался. Но на лекции он сказал: «Хорошо. Я не хочу, чтобы этот праздник превратился в место споров или дискуссий. Я беру обратно свое утверждение».

Я сказал: «Вы не берете его обратно, вы просто пытаетесь спасти свою репутацию. Но хорошо, достаточно».

Позже он жаловался: «Этот человек оскорбил меня перед всем университетом». В то время, когда он жаловался, я случайно зашел к заместителю ректора по каким-то делам. Я был старостой по общежитию, а управляющий общежития постоянно издавал приказы — естественно, они должны были проходить через меня. Если я находил их неправильными, то выбрасывал их; если они были правильными, то я приклеивал их на доску объявлений. Он очень сердился.

Он сказал мне: «Не в вашей власти выбрасывать мои приказы».

Я сказал: «А вот докажите, что это не в моей власти». Поэтому я отправился объяснить, в чем дело: что управляющий пришел и что вся ситуация заключалась в следующем: «Он выпускает глупые приказы. Я же не настолько глуп, чтобы вывешивать их на доску объявлений в общежитии. Поэтому или примите мою отставку как старосты, или, когда он придет, объясните ему, что его приказы глупые, а староста поступает правильно».

Например, один приказ был о том, что ровно в девять часов свет должен быть выключен. Я сказал: «Это абсурд. Я читаю до трех часов утра; и я пришел в университет, чтобы учиться как можно больше. Я никому не причиняю вреда. Я не собираюсь выключать свет в девять часов. Он будет выключаться в три часа утра. Свой свет он может выключать в восемь часов, или в девять часов, или когда он захочет. Он может выключить его навсегда — я не возражаю».

«И ни один студент не заявил, что его что-то беспокоит, потому что все студенты располагают своим собственным временем и свободой. Кто-то занимается до десяти, кто-то занимается до двенадцати. Кто-то рано ложится спать, рано встает и начинает читать в три часа утра; когда я отправляюсь спать, кто-то намеревается начать читать и включает свой свет. Изменить это — абсурдно. И я сказал управляющему: ‘Вы стараетесь