Лесная тень (СИ) - Фабер Майя

Монти не торопил меня, терпеливо ждал ответа. Он знал, как далеко сейчас блуждали мои мысли. Мне всегда требовалось хорошо подумать, перед тем как сказать, иначе первый ответ выйдет грубым и отравляюще честным.

Мы оба знали, что честность сейчас ценности не имела.

— Он мне не сказал, — наконец выдала я.

— Я попросил его повременить, пока сам не поговорю с тобой, — улыбнулся Монти. Мне больно кольнуло в груди. Слишком хорошо он меня знал.

— Я бы его убила на месте за такое предложение, — признала я.

Монти спустился ниже, прислонился к подушкам. Долго сидеть он не мог, кончались силы.

— Сделаешь, как я прошу?

— Сделаю.

— Верю, — сказал он и прикрыл глаза. Короткое слово резануло меня тысячами осколков, им одним брат поставил точку, швырнул последний нож в спину моей трепыхавшейся воле. Знал, что я не смогу обмануть единственного человека, который в меня действительно верил, больше, чем я сама.

Альба проводила меня до двери, не промолвила ни слова. Она, конечно, была давно в курсе разговора, Монти не смог бы сам встретиться с мясником. Впервые в жизни я мысленно поблагодарила её за что-то, пусть даже за такую мелочь, как вовремя удержанный за зубами язык. Ей эта идея не нравилась, ведь она, как женщина, могла меня понять.

Наплевав на лавку и мужиков, я побежала домой, забралась в постель, дрожа, казалось, каждой клеточкой тела, но совсем не от холода. Зубы стучали. Я свернулась калачиком и смотрела на окно, а мир темнел, пока садилось солнце.

Ночью я проснулась от жуткого волчьего воя.

Глава 5

Сна как будто и не бывало. Я открыла глаза и уставилась в потолок. Сердце бешено колотилось в груди, висках и ушах одновременно, ступни и ладони замёрзли, а лоб нагрелся, можно было не проверять, и так знала наверняка. Чувствовала, как стекла по нему капелька пота, оставила за собой невидимую дорожку. Я со злостью потёрла по щеке рукой, чтобы избавиться от навязчивого ощущения. Не помогало. За окном на соседних дворах драли глотки собаки, видно, спорили о чём-то важном, что никак не могло подождать до утра. Чего им, безмозглым, не спится?

Я не запомнила, что мне снилось. Решила бы, что и не было ничего, если бы не стоял до сих пор в ушах волчий вой, реальный до дрожи. Волков у нас давно не водилось, ушли далеко в леса, туда, где проще было утолять голод, но я хорошо помнила их из детства. Раньше они считались местным проклятием, то и дело задирали пасущийся скот. Пропали они резко, словно выгнал кто-то или каким колдовством отвёл. Неизвестно, правда, что из этого хуже будет, волки хоть и хищники, но понятные, от них подвоха ждать не приходится, а вот пришлых ведьм да колдунов ещё пойди разбери. Впрочем, я была совсем не против отсутствия хищников, самим мяса не всегда хватало, да и по лесу гулять стало спокойнее.

Вот только непонятно, с чего бы мне такое приснилось? Я перебрала в памяти события последних дней, погрустнела, но ничего, что могло быть связано с волками не нашла. Значит не предсказание.

Я треснула себя по лбу, звонкий хлопок прозвучал чересчур громко для моей маленькой комнатушки. Предсказание? С каких пор я начала верить во всякую чушь? Мысли то и дело возвращались к чужаку в плаще и домику знахарки, укрытому колдовской защитой. Это он во всём виноват, что мне теперь чудеса из всех щелей мерещатся. А вот защита-то на домике была вполне настоящая…

Я яростно потёрла лицо руками, это был мой верный способ стереть с себя и мира всё, что мне не нравилось.

Вой повторился.

Протяжный. Голодный. Злой.

Я резко села, да так и замерла, вслушалась каждой клеточкой тела. Нет, никакого сна мне не снилось, то, что выдернуло меня из беспамятства, оказалось намного хуже. Оно было материальным, живым, с острыми когтями и большими зубами. Ещё хуже было то, что на зов никто не ответил.

Волк, который защищает свою стаю, опасен, особенно когда вынужден выйти на охоту в незнакомые земли, чтобы прокормить её. Но он не уходит слишком далеко, идут все. Одинокий волк, который отбился от стаи, потерялся или смотрел, как его семья проиграла в страшной борьбе с голодом — не просто опасен. Он сравним с умалишённым человеком, для него нет границ и запретов, у него почти нет смысла даже защищать себя. Он становится злее каждый раз, когда на его зов никто не отвечает. Злее и безрассуднее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

У Хюрбена не было даже городских стен.

Открытое окно словно усмехалось над моими страхами, незапертая ставня качнулась с едва слышным скрипом. Дверь в дом я тоже никогда на замок не закрывала, брать у меня было нечего, а если и залезут, так пускай, может оставят чего из жалости. Однажды даже сработало — нагадили в углу. Тётушка опять же поесть принесёт, хотя её-то ни один замок не остановил бы, она скорее приняла бы запертую дверь за приглашение поскорее узнать, что я за ней вздумала скрывать. Не то чтобы я не могла ничего купить, просто не видела необходимости, всё равно скоро замуж, в чужой дом, а то старьё, в котором мы с братом выросли, даже за приданое выдать не получится, разве что насмешить. От мысли о замужестве меня передёрнуло, но она помогла мне очнуться.

Вой приближался. Показалось, что источник его был уже прямо на нашей дороге. Если не под моим окном, то точно недалеко, всего в паре тройке домов южнее. Лес там редкий, недалеко до нового тракта, для зверя так вообще не путь. Деревья облезлые, живности мало, распугали всю. Неужели так оголодал, чтобы по дороге и прямо в город? Это же насколько он озвереть должен был, чтобы настолько страх потерять?

Я подбежала к окну и поскорее закрыла его. Показалось, или в ту же секунду на дороге мелькнула серая тень? Я сдвинула щеколду и отступила. Лишь бы не учуял мой запах, пусть идёт себе мимо. Живность была почти в каждом втором дворе, было чем поживиться и без моих косточек. В сознание упорно стучала мысль, что я слишком много времени провела вчера днём в лесу. Уж не по моим следам ли он сюда пришёл. Не по мою ли душу.

Все собаки стихли, не рисковали больше подать голос, не смели высунуться из будок. Настоящему голодному волку они не противники, особенно те, которых держали на привязи — развернуться будет негде, убежать некуда. Бедняги, подумала я, вот уж кому совсем не оставили выхода, и будку на щеколду не закроешь, а трусливые хозяева домой не пустят, побоятся даже дверь приоткрыть.

Где-то рядом в одном из соседних домов истошно надрывался младенец, которого волки интересовали в последнюю очередь. Доказывал, что жизнь шла своим чередом, не стоит отвлекаться по мелочам. Наверное, мать была слишком занята, чтобы хотя бы закрыть окно. Одна из тех, кто мечтал доходить брюхатой до праздника, а вместо этого получил слишком ранний подарок.

Но были и другие звуки. Едва различимое шуршание опавших листьев под мощными лапами, тяжёлое сопение, посвистывание, с которым втягивается в широкий нос воздух. Я не могла сказать, слышала ли их на самом деле, или мозг играл со мной в жестокие игры, поддался самообману и волне панических мыслей, с удивительным упорством уверял меня, что за окном поджидает монстр, который пришёл только за мной. Пристрой показался мне хилым и ненадёжным.

Я попятилась к лежанке, чуть не шлёпнулась на неё, бесшумными, крадущимися шагами обошла, и так же медленно двинулась к двери. Показалось, что пролетела целая жизнь, пока я наконец заперла замок, а потом прислонилась спиной к стене и сползла по ней вниз, усевшись на ледяном полу.

Там я просидела до самого рассвета, вслушивалась в обычные ночные звуки, которые наполняли снова заснувший город. Всё ждала и ждала ответа на волчий зов.

Хозяин склонился над прилавком и скрупулёзно пересчитывал монеты. Развернулся, стоило мне появиться в лавке, видимо, ждал кого-то. Судя по выражению лица — не меня. В другой день я бы не упустила случая поинтересоваться, сильно ли у него болит после вчерашнего голова, но новость, которую мне преподнёс Монти, отбила всю охоту не только развлекаться, но и вообще — вести себя хоть сколько-нибудь вежливо. Я знала, что это несправедливо, брат хотел мне добра, а Беон проявил невиданную щедрость, когда согласился на такое невыгодное предложение. Реши он жениться, к нему выстроилась бы очередь из зажиточных вдов, которые были бы не прочь завладеть единственной в Хюрбене мясной лавкой. Ещё неизвестно кто получил бы больше выгоды.