Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

С дивана поднялся мужчина лет тридцати в тёмном в светлую полоску пиджачном костюме с жилеткой.

— Господа, то, что мы сейчас услышали, очень напоминает идеи народовольцев. Ничего не имею против них, сам находился под их влиянием. Но жизнь идёт вперёд, напряжённость в обществе растёт. Надо бы серьёзно обновить идеологию.

— Позвольте мне разъяснить ситуацию, — высокий худощавый человек деликатно вступил в дискуссию. — Партия только организуется и набирает силу. Программа ещё не составлена. Понятно, что идейно она связана со своей предшественницей, с народничеством, сущностью которого являлась идея возможности перехода к социализму некапиталистическим путём. Но есть немало аспектов новизны. Это демократический социализм, выражающийся в широкой хозяйственной и политической демократии. Это социализация земли, которая должна стать народным достоянием. Они обеспечат мирный, без социалистической революции, переход к социализму.

Пинхас внимательно слушал, но выступить не решился. Слишком мало опыта и пока было чему поучиться.

Расходиться стали по одному, так диктовали правила конспирации. С Дмитриевым Пинхас попрощался ещё на квартире. Он вышел после Бориса Савинкова и увидел его в арочном проходе со двора на проспект.

— Ну, что скажешь? — спросил тот.

— Я не склонен к политическим дискуссиям, Борис. Я люблю действие, активное организованное выступление.

— Не беспокойся, на твой век работы хватит. Сегодня ты узнал основные принципы, которыми будет руководствоваться партия.

— В принципе я с ними согласен. Хотя кое-что нужно ещё обмозговать, — признался Пинхас.

— Это правильно. Кроме того, раз ты вступил в подпольную организацию, ты должен подобрать себе псевдоним. Охранка у нас вездесущая. Кличка твоя будет известна только узкому кругу лиц.

— Хорошо, я подумаю.

— Тогда всё, будем прощаться, на следующей встрече обсудим.

— Ладно.

Савинков прошёл через полуоткрытые железные ворота и двинулся по Литейному. Пинхас шёл на некотором удалении от него в ту же сторону. На перекрёстке Борис свернул на Невский, а Пинхас сел на подъехавшую по его зову пролётку.

2

Савинков был студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета

и не без труда выкраивал время для встреч. Поэтому, когда это удавалось, они встречались в городе, заранее оговаривая время и место. Часто просто ходили по улицам или забегали погреться и выпить кофе с булочкой в кафе на Невском. Подпольную кличку Мартын Иванович, которую предложил Пинхас, Борис принял сразу и не без удовольствия, посмеявшись над необычной его изобретательностью. И после этого не без иронии так и называл его.

Отец Савинкова Виктор, товарищ прокурора окружного военного суда в Варшаве, был уволен со службы за либеральные взгляды. Раньше Пинхас не всегда понимал мотивы присоединения обеспеченных и интеллигентных русских людей к антиправительственным партиям и кругам. Но знакомство его с некоторыми из них в студенческом кружке, на редких встречах на конспиративной квартире постепенно привело его к мысли о существовании какого-то особого мировоззрения. Однажды в воскресенье, сидя с Савинковым за столиком в кафе, он спросил его об этом.

— Мартын, ты глубоко мыслишь. Да, русская интеллигенция заражена такой болезнью.

Она называется нигилистическим морализмом. Мой отец, я тебе рассказывал, из-за этого серьёзно пострадал.

— Как же, Борис, такое могло случиться с тысячами людей?

— На самом деле с десятками тысяч. Всё началось с Писарева, Добролюбова, Бакунина, Кропоткина. Слышал о них?

— О Бакунине слышал. Он один из теоретиков анархизма и народничества.

— Верно. Так вот, они оказали сильное влияние на умонастроение людей. В своих трудах они писали, что жизнь не имеет никакого объективного смысла, кроме материальной обеспеченности. Поэтому высшая и единственная задача человека — служение человеку и народу и непримиримая борьба с тем, что этому препятствует. Такова глубочайшая черта духовности русского интеллигента.

— Борис, я в последнее время именно так чувствую и понимаю.

— Без этого внутреннего смысла, Мартын, ты не можешь быть в России революционером.

Они расплатились с официантом и вышли на проспект. Было морозно, но небо очистилось от облаков, и солнечные лучи осветили фасады дворцов и заиграли на оконных стёклах.

3

Увы, вскоре их встречи прервались на года полтора. Этому предшествовали февральские события 1899 года. Построенное по велению Петра I итальянским архитектором Доменико Трезини на Васильевском острове здание 12 коллегий вначале предназначалось для важнейших учреждений государственного управления. Потом там расположился Главный педагогический институт, готовивший преподавателей для высших и средний учебных заведений империи.

Санкт-Петербургский университет 8 февраля должен был отмечать своё восьмидесятилетие. Заранее было вывешено объявление, подписанное ректором Сергеевичем, предупреждающее студентов об ответственности за нарушение общественного спокойствия после юбилейного акта. Сергеевич был знаменитым учёным в области истории русского права, и Савинков с увлечением слушал его лекции. Но как один из влиятельных студенческих лидеров, он настаивал на решительном ответе. Сходка посчитала тон объявления оскорбительным и проголосовала за то, чтобы устроить ректору обструкцию.

Во время торжественного заседания, когда ректор начал своё выступление, в зале послышались свист, хлопки и выкрики. Высокий седовласый профессор Сергеевич в течение минут пятнадцати пытался восстановить тишину, но оценив положение, покинул кафедру.

Студенты стали расходиться из университета небольшими группами. Когда часть студентов прошла через Дворцовый мост, полиция