Сестры-близнецы, или Суд чести - Мария Фагиаш

Алекса познакомилась с Гансом Гюнтером фон Годенхаузеном весной 1900 года, незадолго до своего шестнадцатилетия. Он был племянником генерала, сыном от брака его сестры с одним помещиком, погибшим в войне 1870–1871 годов. Как и большинство людей его круга, Ганс Гюнтер выбрал карьеру офицера. Алекса узнала его сначала по фотографиям того времени, когда он был еще кадетом и лейтенантом. Семейный красного бархата альбом всегда лежал в салоне на маленьком столике. Молодой человек, изображенный на фотографиях, был удивительно красив. Высокий, широкоплечий, с узкими бедрами, он напоминал фигуру юноши с картины Беклина. [4]Фотография Ганса Гюнтера, сделанная по случаю направления его в прусское посольство в Мюнхене, заменила портрет Иосифа Кайнца [5]в ящичке ночного столика Алексы. Ганс Гюнтер после Мюнхена был вначале переведен в Первый армейский корпус в Кенигсберг, но уже в 1900 году был причислен к лейб-гвардии полку кайзера в Потсдаме. Первый визит в Берлине он нанес брату своей матери генералу фон Цедлитцу.

В жизни Ганс Гюнтер оказался еще красивее, чем на фотографиях. Он отличался от других привлекательных мужчин не столько своим внешним видом, сколько тем, что его нисколько не заботило, какое впечатление он производит. В тридцать один он выглядел беззаботным и юным, просто как молодой бог. Алекса к тому времени превратилась в красавицу и знала, что молодые и не очень молодые люди влюблялись в нее. Свое первое предложение она получила от одного капитана, который был вдвое старше ее, и хотя она его не любила, да и просто терпеть не могла, тем не менее не отказала ему с единственной целью, чтобы позлить тетку с генералом. Поняв, что это отнюдь не блестящая партия, она разорвала свою опрометчивую помолвку уже через неделю.

Ганс Гюнтер стал частым гостем в доме фон Цедлитцев; если он бывал в Берлине, то обязательно заходил к ним. К Алексе он относился как к младшей сестре, оставаясь, видимо, равнодушным к ее красоте. Он был еще холост, и у него, насколько ей было известно, не было романа ни с одной женщиной. Ходили слухи, что перед переводом его из Мюнхена в Кенигсберг он был замешан в скандале, связанном с какой-то оргией в доме французского дипломата, который в конце концов был отозван. Она узнала об этом от Кати, которая, хоть и не покидала практически своей кухни, всегда была в курсе всех происшествий и слухов. Каких-либо подробностей Алекса не смогла разузнать.

Она влюбилась в Ганса Гюнтера с первого взгляда, хотя, наверное, влюбилась в него еще по фотографии до того, как они познакомились. Его небрежное, товарищеское отношение к ней расстраивало девушку и приводило в такое отчаяние, что она начинала кокетничать с каждым мало-мальски симпатичным мужчиной, который проявлял к ней интерес. Тетку это сердило до чрезвычайности, генерал же, как обычно, не вмешивался, хотя все чаще страдал от приступов своей меланхолии и длились они все дольше. При этом он не оставлял попыток прижать Алексу где-нибудь в укромном месте. Алекса своими маленькими кулачками отбивалась от гнусных намерений генерала.

Алекса встречалась лишь с одним молодым человеком. Если бы он был жив, его можно было бы сравнить с Гансом Гюнтером. Говорили, что лейтенант Шенкер погиб в результате несчастного случая, но можно ли считать несчастным случаем, когда человек, разогнавшись на велосипеде, с палубы корабля падает в море?

Алекса вспоминала, что лейтенант Шенкер отправлялся в Вильгсльмсхафсн с дурными предчувствиями. Он был прикомандирован на все время ежегодной поездки кайзера по северным территориям в качестве адъютанта генерала Хюльзен-Хеслера на борту яхты кайзера. Любой офицер посчитал бы за счастье в течение нескольких недель находиться в ближайшем окружении кайзера, но отнюдь не лейтенант. В офицерских кругах было известно, что кайзер любил на борту предаваться довольно грубым развлечениям. Во время утренней зарядки на ветреной палубе ему нравилось подкрадываться к своим гостям и, когда человек приседал, точным пинком заставить его упасть. Или выразить свою симпатию к какому-либо молодому офицеру или матросу крепким щипком за щеку или задницу.

В первых сообщениях указывалось, что лейтенант Шенкер был смыт с палубы ураганным порывом ветра в сильный дождь. Позднее поговаривали о какой-то имевшей место пьяной драке, после которой кайзер якобы несколько дней провел в своей каюте, а когда он появился, на его лице были ссадины и была разбита губа.

Алекса спрашивала себя, что могло заставить такого спокойного, мечтательного человека, как Шенкер, поднять руку на своего кайзера — поступок, для которого по кодексу чести был только один исход — самоубийство. Она горько оплакивала эту утрату. Лейтенант был преданным и нежным другом. Несомненным его достоинством было умение терпеливо и внимательно слушать, что делало его идеальным наперсником для молодой девушки, которая так и не смогла найти подругу среди жеманных и скучных дочерей из прусских высших слоев общества. Но в душе она понимала, что по-настоящему Шенкера она не любила.

В Берлине так много всего происходило, что внимание к загадочной смерти Шенкера долго удерживаться не могло. Страна жила еще, казалось, в золотом веке кайзера, и кайзер мог считать Бога своим великим союзником, а себя — особо отмеченным — Всемогущим. Самонадеянность кайзера не поколебалась и тогда, когда его дядя, король Эдуард VII, во время визита в Париж продемонстрировал свое сближение с Францией. Его, Вильгельма, флот вскоре можно будет сравнивать с английским, а в случае войны его войска покончат с Францией в течение недели.

В 1903 году семейство фон Цедлитц провело летний отпуск в Нордерни. Здесь Алекса получила письмо от Беаты, в котором она сообщала о своей помолвке с Николасом Каради. Это письмо, подобно волшебному ковру-самолету, перенесло Алексу на семь лет назад, в места своего рождения и детства. Воспоминания оживали в ее сознании — она, закрыв глаза, отчетливо видела перед собой луга и поля поместья Рети и, как вершину всего, — дворец Каради. Она буквально чувствовала запах свежескошенного клевера, аромат цветущей акации и резкие, но вовсе не казавшиеся неприятными испарения хлева с находящимися там животными.

— Это невероятно! Просто фантастика! — воскликнула она. — Она помолвлена с графом Ники! Она всегда говорила, что выйдет за него замуж, а я ее высмеивала. И вот это действительно произошло! Разве это не чудесно? — Алекса внезапно почувствовала тоску по родине. Подобно голубю, который всегда возвращается в родное место, ее неудержимо потянуло в Шаркани. — Боже мой, свадьба назначена на пятнадцатое, а я должна быть там по крайней мере за неделю. Остается совсем немного времени. Ты отправляешься со мной или я должна одна ехать? — спросила она тетку.

Это был простой вопрос, но он, казалось, привел тетку в растерянность.

— Видишь ли… — сказала она наконец, — боюсь, мы обе не сможем поехать.

— Что это значит? — возмутилась Алекса. — Мне все равно, как ты поступишь, я в любом случае поеду, это решено.

На удивление, тетка отнеслась к этому спокойно. В ее глазах можно было увидеть даже следы понимания.

— Всегда что-нибудь случается в неподходящее время, вот так и бывает в жизни, — заметила она с притворным сочувствием в голосе. — Я давно должна была тебе намекнуть, но решила поговорить с тобой, когда все прояснится. — Роза понизила голос до доверительного шепота. — Ганс Гюнтер хочет провести свой отпуск вместе с нами. Я думаю, у него серьезные намерения, моя милая.

— Какие такие серьезные намерения? — Алекса нахмурилась, не понимая, о чем идет речь.

Тетка захихикала, как девочка, что Алексе совсем не понравилось.

— Речь идет о тебе, милочка, о ком же еще?

С конца мая Алекса не видела Ганса Гюнтера и ничего о нем не слышала, а загадочная смерть Шенкера так занимала все ее мысли, что тайное увлечение Гансом Гюнтером отошло на задний план. Слова тетки вновь внесли искру в уже считавшийся ею потухшим огонек. Старая народная мудрость гласит, что если не вспоминаешь больше о человеке, которого любил, значит, он для тебя умер. И для Алексы лейтенант Шенкер окончательно умер только теперь, в отеле «Шухард», в Нордерни.

— Ганс Гюнтер никогда мной не интересовался, — сказала Алекса, от которой не ускользнуло, что тетка и сама еще не была вполне уверена в своих предположениях. Алекса спрашивала себя, не уловка ли это, чтобы помешать ей присутствовать на свадьбе сестры. — Я всегда думала, что я для него ничего не значу. В конце концов, у мужчины всегда есть возможность хоть как-то поставить девушку в известность.

Выражение сочувствия в глазах тетки исчезло. Она начала сердиться.

— А что же ты ожидала? Что он тебя изнасилует? Он, в конце концов, джентльмен, а не какой-то Казанова, как другие твои воздыхатели. Он никогда не вступит в близкие отношения с молоденькой девушкой, если не решит, что она станет его женой.