Скеллиг - Дэвид Амонд

Глава 20

Я быстро провел ее по улице, а потом по тропинке вдоль высоких заросших заборок.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Недалеко.

Я оглядел ее с ног до головы. Так, желтая блузка и голубые джинсы.

— Место грязное. И опасное.

Она тут же застегнула блузку доверху. И сжала кулаки.

— Отлично! Вперед. Майкл!

Я открыл заднюю калитку- нашего участка.

— Сюда? — недоверчиво спросила она.

— Да. Да!

Мы распахнули дверь в гараж и остановились. Мина всматривалась во тьму. Я нашарил пиво и фонарик.

— Это нам пригодится, — пояснил я. — И это гоже. — Я достал из кармана капсулы с рыбьим жиром.

Глаза ее сузились, и пристальный взгляд опять пронзил меня насквозь.

— Верь мне, — сказал я.

Но сам все стоял на пороге.

— Дело не только в опасности. Понимаешь, я боюсь, что ты можешь 1 тс увидеть то. что вижу я. Вдруг мне кажется?

Она сжала мою руку.

— Я увижу все, что там есть, — шепнула она. — Веди.

Я включил фонарик, и мы ступили внутрь. По полу зашуршали-затопали чьи-то лапки. Я почувствовал, что Мина дрожит. Ладонь у нее вспотела.

Я покрепче взял ее за руку.

— Не бойся. Только держись поближе ко мне.

Мы пробирались среди мусора и ломаной мебели. На одежду и кожу тут же налипла паутина, нас облепили дохлые мухи. На потолке что-то скрипело, из прогнивших досок падали пыль и труха. Буфет уже виден. Он все ближе, ближе. Я тоже начал дрожать. Вдруг Мина никого не увидит? Может, он мне все-таки привиделся? Просто сны и явь бессмысленно перемешались в голове.

Я посветил в щель между стеной и буфетом.

— Опять ты? — отозвался скрипучий голос.

Мина чуть не вскрикнула. Рука ее стала холодной и деревянной. Я потянул ее за собой.

Все нормально, — шепнул я ей на ухо. И уже громко продолжил: — Я привел мою подругу, как обещал. Ее зовут Мина.

Он взглянул на нее мельком и снова прикрыл глаза.

Я протянул ему бутылку пива.

И это я тоже принес.

Он глянул и засмеялся, как всегда без тени улыбки.

Я протиснулся к нему. Открыл бутылку специальным лезвием швейцарского ножа и присел на корточки. Он откинул голову, позволив влить пиво прямо ему в рот. Сглотнул. Немного пива вытекло из уголков рта, по подбородку, на лацканы черного пиджака.

— Нектар, — произнес он. — Пища богов.

Он снова откинул голову, приглашая влить ему в рот еще пива.

Я оглянулся на Мину, маячившую в темноте, на ее бледное лицо, круглые глаза, изумленно приоткрытый рот.

— Кто вы? — прошептала она.

— Мистер Вы-меня-достали, — проскрипел он.

— Я говорил с врачом, — сказал я. — Не с доктором Смертью. А с таким, который может вам помочь.

— Никаких врачей. Никого. Ничего. Оставьте меня в покое.

— Но вы умрете. Рассыплетесь в прах.

— Рассыплюсь. Непременно. — Он снова откинул голову. — Еще пива.

Я влил ему в рот несколько глотков.

— Я еще кое-что принес, — сказал я и протянул ему капсулу с рыбьим жиром. — Некоторые люди говорят, что для них это единственное спасение.

Он принюхался.

— Рыбой воняет, — проскрипел он. — Юркис, скользкие, чешуйчатые, склизкие.

Мои глаза наполнились слезами.

— Он так и сидит здесь, — сказал я в отчаянии. — И ни о чем не думает. Словно ждет смерти. А я не знаю, что делать.

— Ничего, — проскрипел он и закрыл глаза. Опустил голову.

Мина тоже пробралась к нам поближе. Она присела на корточки и всмотрелась в его лицо, сухое и белое, как штукатурка, глядела на мух, пауков и жуков, на слой опутавшей его паутины. Она забрала у меня фонарик. Посветила на высохшее тело, едва проступавшее под черным костюмом, на длинные, безвольно вытянутые ноги, на распухшие узловатые ладони. Потом она подобрала один из валявшихся подле него пушистых комочков.

— Кто же вы? — прошептала она.

— Никто.

Она потянулась и дотронулась рукой до его щеки.

— Сухой и холодный… Сколько времени вы здесь пробыли?

— Довольно долго.

— Вы мертвый?

Он застонал:

— Детские вопросы. Вечно одно и то же.

— Расскажите ей все, — сказал я. — Она умная. Она придумает, что делать.

И опять в ответ — смех без улыбки.

— Дай-ка я на нее посмотрю, — сказал он вдруг.

Мина направила на себя луч фонарика чуть снизу и высветила сияющее белое лицо и черные крути на месте глаз.

— Меня зовут Мина.

Она вздохнула.

— Я — Мина, а вы?..

— Ты Мина. Л я до смерти устал.

Она потрогала его руки. Приподняла засаленный рукав и осмотрела распухшие, бугристые суставы на запястье.

— Кальцинация, — сказала она. — Процесс постепенного затвердевания, окостенения суставов. Тело превращается в камень.

— Не так уж тупа, — проскрипел он.

— Этот процесс связан с другим. Сознание тоже костенеет, теряет гибкость. Отказывает ум, не работает воображение. Это уже не разум, это кость. Человек превращается в кусок кости за стеной камня. Процесс называется окостенение.

Он вздохнул.

— Еще пива.

Я влил ему в рот еще немного.

— Уведи ее, — прошептал он.

От порыва ветра загрохотала крыша. С балок на нас посыпалась труха.

Мы с Миной сидели рядышком, на корточках, почти упираясь в него коленками. Мина непроизвольно морщила нос — уж слишком от него воняло. Я взял се руку и провел ею по его плечу и назад, вниз — к лопатке, к бугру под пиджаком. Она привстала, ощупала другую лопатку. И посмотрела на меня в упор. Смеющимися глазами.

Она склонилась к нему совсем-совсем близко. Белизна их лиц слилась в одно пятно в луче фонарика.

— Кто вы? — спросила она шепотом.

Молчание.

Он сидел, опустив голову; закрыв глаза.

— Мы можем вам помочь.

Молчание.

Я вдруг почувствовал, что плачу.

— Есть другое место. Мы можем забрать вас туда, — продолжала Мина. — Там безопаснее. Никто ничего не узнает. Там тоже можно сидеть и ждать смерти, если вы так уж на это настроены.

Мимо метнулось что-то мягкое, пушистое. Я посветил. Возле буфета сидел Шепоток.

— Шепот! Шепотт — позвала Мина.

Кот подошел поближе, потерся об его скрюченные руки. Вздох.

— Гладкий. Мягкий, — прошептал он. И провел искореженными пальцами по пушистой шерстке. — Милый.

Шепоток довольно мурлыкнул.

Снова крякнули стропила. Сверху полетела труха.

— Пожалуйста, позвольте забрать вас в другое место, — заговорил я.

— Еще пива.

Я протянул ему капсулу с рыбьим жиром.

— Это тоже съешьте.

Он откинул голову, открыл рот. Я положил капсулу на бледный язык и влил туда пива.

Он открыл глаза. И внимательно посмотрел на Мину. Она — на него.

— Позвольте нам вам помочь.

Он долго молчал. А потом выдохнул:

— Делайте что хотите.

Глава 21

Притаившись в кустах, мы счищали друг с друга паутину и пыль. Шепоток сидел рядом с нами. Глаза Мины ярко блестели.

— Фантастическое существо! — сказала она.

Ветер усилился. Стены гаража ходили ходуном.

— Мы уведем его сегодня же ночью, — сказала Мина.

— На рассвете, — уточнил я.

— Подадим друг другу сигнал. Совиный. Дважды ухнем, будем знать, что проснулись.

Мы глядели друг другу в глаза.

— Фантастика, — прошептала она снова.

И разжала ладонь. Там лежал знакомый комочек из шерсти и косточек.

— Как ты думаешь, что это? — спросил я.

Она закусила губу.

— Я догадываюсь, но этого просто не может быть… Нет, не может быть!

В окне появился папа. Просто стоял и наблюдал за нами.

— Мне пора, — сказал я. — Надо расчищать сад.

— А я пойду доделаю дрозда.

— Увидимся на рассвете.

— Ага. Я не засну.

Она сжала напоследок мою руку и выскользнула через заднюю калитку. Шепоток бросился следом.

А я помахал папе и принялся за наши дебри. Сердце так колотилось — чуть из груди не выпрыгивало. Я остервенело, обеими руками драл сорную траву. Черные жуки убегали со всех ног.

— Он не умрет, — бормотал я. — Так просто он не умрет.

Спустя какое-то время вышел папа. Мы попили вместе апельсинового сока и посидели в тени под стеной дома.

Папа вдруг заулыбался.

— Значит, тебе нравится Мина, — сказал он.

Я пожал плечами.

— Нравится, я же вижу, — настаивал папа.

— Она… не такая, как все.

Глава 22

Мы вместе с малышкой. В тесном дроздином гнезде. Ее тельце покрыто перышками, все такое мягкое, теплое. Дрозд сидит на гребне крыши, кричит и хлопает крыльями. Прямо под нашим деревом, в саду, стоят доктор МакНабо- ла и доктор Смертью. На столе перед ними — ножи, ножницы и пилы. В кулаке доктора Смертью огромный шприц.

— Тащите ее вниз! — кричит он. — Будет как новенькая.

Девочка взвизгивает и исгошно вопит от страха. И вдруг встает на край гнезда и хлопает крыльями — впервые в жизни она пытается взлететь. Я с ужасом замечаю, что она еще не полностью оперилась: там и сям зияют проплешины. Ей рано летать! Она не сможет!