Правосудие любой ценой - Александр Золотько

Лелюковы кивнули.

– Тады – свободны, – сказал Браток и указал на дверь.

Лелюковы встали с кресел.

– Я вам так скажу, – Браток удовлетворенно откинулся в кресле. – Трахайте вы кого хотите, хоть бобика, только калечить друг друга не нужно. И, это, запомните, начнете снова фигней заниматься – вас застучат. В смысле – заложут. Как этот раз.

Лелюковы молча вышли из кабинета.

– Ребенка себе заведите! – крикнул им вдогонку Браток. – А то беситесь с жиру.

Дверь кабинета закрылась.

Браток встал с кресла, и вошел в боковую комнату.

– Все слышала, Рита? – спросил Браток.

Рита ответила нечленораздельным стоном. Трудно было ожидать, что она сможет что-либо внятно сказать с заклеенным ртом.

Браток отстегнул ее от кресла и рывком содрал со рта лейкопластырь.

– Все поняла? – спросил Браток.

Рита выразилась несколько длинно и эмоционально. Из ее выступления следовало, если убрать матерные выражения, что все она поняла и, хоть оценивает действия Братка и других ментов очень низко, но все поняла и будет вести себя в рамках правил капиталистического общежития.

– Рожу вытри, – посоветовал Браток, когда Рита закончила свое выступление. – Вся помада размазалась.

Последовала новая тирада, которую Браток не перебивал. Только когда уже возле двери Рита замолчала, Браток быстро сказал:

– И тебе всего наилучшего.

Хлопнула дверь.

Браток облегченно вздохнул и полез в ящик стола. Он даже достал початую бутылку водки и стакан, но вовремя вспомнил, что если Гринчук еще больше задержится, то придется докладывать лично Владимиру Родионычу. А тот не любит выпивки на работе.

– Твою мать, – сказал Браток.

* * *

– Твою мать, – сказал в этот же момент Владимир Родионыч.

Ни к чьей родительнице конкретно, а, тем более, к матери Полковника, это энергичное замечание не относилось. И произнесено он было вполголоса и с оглядкой на дверь кабинета. Владимир Родионыч был человеком интеллигентным и спокойным. И старался поэтому, в слух не выражаться. И слух Инги, своего секретаря, не травмировать.

Полковник несдержанность Владимиры Родионыча комментировать не стал. Полковник вообще избегал каких-либо комментариев деятельности Владимира Родионыча. И вовсе не потому, что боялся вызвать его неодобрение. Полковник предпочитал не травмировать самолюбие начальства по пустякам.

– Но это же полный бред! – сказал Владимир Родионыч. – мы же с вами понимаем, что Гринчук не мог иметь к этому никакого отношения.

– Мы – понимаем, – подтвердил Полковник, – а вот они…

– А кого интересует их мнение? – возмутился Владимир Родионыч. – Достаточно того, что я внятно изложил им нашу позицию.

– Похоже, что наша позиция произвела на них не слишком сильное впечатление, – сказал Полковник. – Или они решили, что имеют веские аргументы.

– В том, что это Гринчук организовал убийство этого, как его…

– Атамана, – подсказал Полковник.

– Да, Атамана. Я не могу себе представить, чтобы Гринчук мог ввязаться в такое дело. И, кроме того… – Владимир Родионыч смущенно кашлянул.

– Что, кроме того?

– И, кроме того, если бы Юрий Иванович решил убрать этого…

– Атамана.

– Да, Атамана, то он сделал бы это гораздо изящнее.

– Согласен, – сказал Полковник. – Но это, опять-таки, наше с вами мнение. А другие могут иметь мнение свое. Ведь могут?

– Могут, – не смог не признать Владимир Родионыч, – но не должны. В этом вопросе – не должны. У Гринчука полно работы, а он должен сидеть и давать объяснения.

Владимир Родионыч задохнулся от негодования. Нажал кнопку на селекторе:

– Инга, что там министр?

– Буквально секунду назад от него позвонили и сообщили, что он лично беседовал с нашими местными чинами. Если в течение часа подполковника Гринчука не оставят в покое, то мне нужно будет позвонить в приемную министра.

– Спасибо, Инга. Если можно – мне чаю. А Полковнику… – Владимир Родионыч посмотрел на Полковника.

– Как обычно, – сказал тот.

– И Полковнику – как обычно, – сказал Владимир Родионыч.

Полковник немного демонстративно посмотрел на часы и поерзал, устраиваясь в кресле. В обычное время звонка министра хватало для того, чтобы навести порядок, но в обычное время хватало и звонка Владимира Родионыча.

Получалось, что время сейчас – необычное. И получалось, что сюрпризы еще могли продолжаться.

– Мистика какая-то, – пробормотал, немного помолчав, Владимир Родионыч. – Что за муха укусила генерала? Он даже разговаривать со мной не стал. Ответил, что будет разбираться лично. Лично. А у нас тут… Если я не ошибаюсь, сегодня Гринчук должен был подвести итог в этой неприятной истории с Лелюковыми.

– Насколько я знаю, с этим сейчас должен был разбираться прапорщик Бортнев, – сказал Полковник.

– Браток в роли дипломата! – всплеснул руками Владимир Родионыч. – Надеюсь, у него хватило ума хотя бы не бить их резиновой дубинкой.

– Палкой, – сказал Полковник.

– Что?

– Правильно говорить – резиновой палкой.

– Что вы говорите! Вы вот возьмите сейчас и позвоните вашему Братку и выясните, что именно он там устроил. И если уже закончил, то не может ли он прийти сюда и лично сообщить нам, как ему, целому прапорщику милиции, удалось навести порядок в деле ценой в несколько десятков миллионов долларов.

Владимир Родионыч саркастически улыбнулся.

– И заодно передайте ему, что если он что-то испортил, то я лично придумаю для него наказание. Вставлю метровый фитиль господину Гринчуку, за то, что он не отменил мероприятие. А уж что я сделаю с генералом…

Полковник молча достал телефон и набрал номер.

– Иван?

– Да. Слушаю.

– Что там у вас?

– Все нормально. Поговорили.

– Вы не могли бы, если можно, в двух словах рассказать…

Браток рассказал. Опуская подробности, но четко выделяя основные моменты.

Полковник слушал молча, стараясь сохранять на лице спокойное выражение. Только один раз он не выдержал и хохотнул.

– Он вам что, анекдоты рассказывает? – желчно осведомился Владимир Родионыч. – Пусть придет сюда и расскажет мне.

– Зайдите, пожалуйста, в кабинет к Владимиру Родионычу, – сказал Полковник.

– И что же вызвало ваш смех? – спросил Владимир Родионыч, когда Полковник спрятал телефон.

– Он им посоветовал завести ребенка.

В кабинет вошла Инга с подносом. Поставила чай перед Владимиром Родионычем и Полковником.

– Там сейчас должен прийти прапорщик Бортнев, – сказал Владимир Родионыч. – Впустите его сразу. И постарайтесь с ним сейчас не разговаривать. А то он и вам посоветует завести ребенка.

– От кого? – спросила Инга и вышла из кабинета, не дожидаясь ответа.

– Вы обратили внимание, Полковник, как знакомство с Юрием Ивановичем Гринчуком всех нас изменило? Даже Инга, которая раньше никогда не позволяла себе таких вот вольностей, теперь… – Владимир Родионыч пошевелил в воздухе пальцами.

– Позволяет себе такие вольности, – подсказал Полковник.

– Вот именно, – подтвердил Владимир Родионыч.

* * *

– Вольности свои будешь демонстрировать в другом месте, – сказал генерал-майор Гринчуку. – А здесь ты будешь отвечать на вопросы.

– Есть! – бодро ответил Гринчук.

– И говорить будешь только по существу.

– Так точно!

– Ты еще раз внятно изложишь все, что произошло.

– Разрешите выполнять?

Генерал-майор понимал, что Гринчук откровенно развлекается, но ничего поделать не мог. Нельзя же требовать от человека перестать действовать по уставу. И нельзя требовать, чтобы этот самый человек перестал излагать информацию, обильно используя протокольные фразы. Особенно впечатляюще выглядело описание убийства Атамана с упоминанием смерти, наступившей в результате многократного проникания пуль из автоматического оружия в грудную клетку потерпевшего и в другие жизненно важные органы.

Самым трудным в диалоге было то, что генерал-майору было понятно – Гринчук тут чист, аки ангел небесный, но над генерал-майором был генерал-лейтенант, и этот генерал-лейтенант отчего-то решил, что Гринчук может на себя наговорить. Или случайно проболтаться. Нужно только заставить его раз двадцать повторить всю историю.

Но у Гринчука была отличная память. И все одиннадцать вариантов его рассказа были похожи друг на друга как патроны к пистолету Макарова.

– Повреждения, несовместимые с жизнью, – закончил Гринчук двенадцатый рассказ.

Генерал-майор задумчиво постучал пальцами по столу. Ему надоело корчить из себя идиота. И надоело позволять Гринчуку издеваться над старшим по званию. Хотя, честно признавался себе генерал-майор, делал это Гринчук мастерски, не давая старшему по званию повода обидеться вслух.

Генерал-майор тяжело вздохнул и потянулся за телефонной трубкой. Нужно было докладывать начальнику, что дальнейшие разговоры ни к чему больше не приведут.