Большая книга грузинских сказок и легенд - Мака Микеладзе

А возвратившийся Миндиа людей лечить стал, со всех сторон к нему за лекарствами приходили. Понимал Миндиа, какая трава, какой цветок от какого недуга излечивает, собирал, сушил, лекарство изготовлял. Отовсюду голоса ему слышались: хвоя, ветка, грибы, мох, травы помощь предлагали. Но одолела Миндиа печаль — ни траву скосить, ни рыбу поймать, ни плод сорвать не в силах, всех жалеет. Взмолился, попросил у бога совета. Прилетел белый голубь, сел на плечо. Понял Миндиа, что святилище его призывает, нарубил дрова, скосил траву, заколол скотину и пошёл по белу свету счастья искать. Долго ли шёл — дошёл до одной деревни, там жили крошечные человечки, бецецуками назывались. Самый высокий в средний палец величиной был, самый маленький — в мизинец. Они дома строили из щепок, веток, такие же маленькие, как сами были. Присел Миндиа на пень, засучил рукава и в мгновение ока построил им целый городок из хворостинок — с мостиками, дворцами, тоннелями. Пожаловались бецецуки, что покоя им нет от врагов — каджей и каджунь. Опечалился Миндиа, что не справиться ему одному с каджами. Но в это время появился Гахуа, побратим, и крикнул: «Друг всегда в беде поможет!» Набросились они на каджей, ещё и Копалу на помощь позвали, да и бецецуки не сплоховали — завизжали каджи, кошачьими лапками стали отбиваться. Испугались, разбежались от страха, а наши герои кожу с каджей сняли и по дороге расстелили. Большую победу одержали. Но нелегко далось душам Миндиа и Гахуа в тело возвратиться — прилетели ангелы и вернули души обратно. Собрали Миндиа и Гахуа каджейские богатства и тронулись в путь. Доброму человеку и путь добрый.

Добрались Миндиа и Гахуа до перекрёстка, а там камень с надписью: направо пойдёшь — вернёшься, налево — коня потеряешь, прямо пойдёшь — смерть найдёшь! Гахуа повернул налево, Миндиа прямо зашагал. Повстречался Гахуа дэв Автандил, идёт — вывороченное с корнями дерево на плечах несёт. Крикнул Гахуа дэву: «Брось эту хворостинку, давай одолей меня, коль ты настоящий дэв!» Крикнул так и пришпорил коня. Погнался дэв, столетними деревьями забросал. Попало одно дерево в коня — повалило его. Подобрал Гахуа своё богатство и побежал. Надумал дэв догнать его, а ловкий Гахуа по узким тропинкам пробрался, дэва в пропасть свалил. Принёс золото в деревню и всем поровну раздал.

А в это время Миндиа попал в страну кукушек. У кукушек было человеческое лицо, птичье тело. Женщины — в цветастых платьях, в крапинку, мужчины — в серых чоха-ахалухах; выше Миндии в десять раз.

— Зачем пришёл, с добром или злом? — спросили.

— Зачем враждовать? С добрым сердцем явился, — ответил Миндиа.

— Тогда не причиним вреда, живи, — решили кукушки, лишь одна одноглазая кукушка воспротивилась.

Удивился Миндиа: зачем желать ей его смерти? Привела кукушка его к роднику: по ту сторону кукушки в людей превращались, по эту — обратно в кукушек. Предстала кукушка в образе человека. «Не узнаёшь? — спросила. — Я та, которой ты в детстве гнездо разрушил и рогаткой глаз выбил». Опечалился Миндиа, попросил прощения, простила кукушка, но добавила: «Простить — прощу, но ты ослепнешь». Понял Миндиа, что какая-то печаль кукушку одолевает, спросил причину. «Завтра на нас войско сор к нападёт, или победим, или погибнем, но если сын человеческий поможет — спасёмся». Миндиа обещал помочь, но до того захотел отдохнуть. Расстелили ему постель на трёх кроватях: провалится одна — на другую ляжешь, если и вторая не выдержит — отдохнёшь на третьей. Миндиа на всех трёх постелях отлежался, десятикратную силу набрал да вдобавок научился предсказывать. «Большое сражение сегодня предстоит», — только молвил, и небо покрылось полчищами сор к. Войско кукушек, как тетива натянутая, призывного клича дожидалось. Послышался голос одноглазой кукушки, и взмахнула одновременно крыльями стая, грудью рассекла воздух, раскрыла клювы, и полетели по небу чёрно-белые перья. Посреди стаи стоял Миндиа, размахивая тяжёлой цепью, унесённой из Каджавети. Но слишком много птиц налетело на него, расклевали они всё лицо, потекла кровь, обессилел Миндиа, устала рука от тяжести цепи, упал и не смог подняться. Не суждено было вернуться Миндиа домой. Расплакалась кукушка, прикрыла его раны пёстрым платьем: «Сердцу — сердце, сердцу — сердце, Миндиа, приведу в твою деревню я весну». Так и остался Миндиа на кукушкином поле. Покрылось поле туманом, но имя Миндиа не затуманится никогда.

Гахуа по пути в деревню заглянул в Бетлемский дом. Видит — полон дом икон, посреди золотая колыбель, а в ней отрок, над ним голуби летают. Не удержался Гахуа, забрал одну икону, принёс домой и стал предсказателем, но велено ему было служить без слов. Не стерпел однажды, проговорился — и сразу был наказан: потерял способность творить чудеса — сидел один в сакле и пил за упокой души Миндиа. Слабые не умеют хранить тайну, а настоящие мужчины знают — не все слова сказываются, что на языке вертятся.

Этери

Жили-были бездетные муж и жена. Послала раз жена мужа к ведунье. Та вознесла руки к небу, и упали оттуда три яблока. «Отнеси их жене, — сказала гадалка. — Проголодается она — дай два яблока, пить захочет — дашь третье».

Идёт мужик, проголодался. Не удержался и съел сначала два, а потом, когда жажда одолела, и третье яблоко. Ни одного жене не оставил. За нетерпеливость получил по заслугам — зародился в его голени ребёнок. Вырезал всю голень мужик и оставил на дороге. Увидел орёл, подлетел, подхватил ребёнка и отнёс к себе в гнездо. Родилась из голени девочка, Этери. Орёл весь свет облетал, где самое лучшее находил, всё Этери приносил. С каждым днём всё краше становилась девочка. Однажды увидел её царевич Абесалом, влюбился. Поклялся в верности и нож с чёрной рукояткой подарил. Великолепную свадьбу справили. Проходил мимо дьявол, встретил завистливого визиря царевича Мурмана, которому покоя не давала красота Этери, и обещал отдать ему девушку, если визирь отдаст душу. Согласился Мурман. Помутнел разум у царевича, и отдал он жену Мурману. Заперли Этери в хрустальный дворец, к дверям Мурман девятерых братьев приставил, девять его сестёр волосы Этери расчёсывали, свекровь прислуживала, а вход во дворец гвелешапи сторожил. Когда разум вернулся к Абесалому, справился он о жене, отчаялся, узнав, что отдал её чужому, и вызвал к себе Мурмана. Приказал привезти живительную воду, в надежде, что тот погибнет в пути. Отправился Мурман, а Абесалом от любви к Этери занемог — перед глазами стояли её чёрные очи, алые губы, светлый лоб и тонкий стан. Заглянула во дворец Этери звезда Марехи, рассказала о болезни Абесалома. Ускользнула тайком Этери от свекрови и золовок, но только вступила в сад царя — скончался Абесалом. Тогда Этери достала подаренный им нож и вонзила себе в сердце. На могилах влюблённых выросли роза и фиалка, зажурчал священный ручей, чистой водой наполнилась золотая чаша.

Вернулся Мурман, увидел их могилы — раскопал себе землю и лёг между Абесаломом и Этери. На его могиле колючки выросли. У подножия всю ночь щенки вылезают и воют. Тянутся друг к другу роза и фиалка, вылезет колючка и не даёт им соединиться.

Амирани. Как появилась форель

Жил один кузнец, Сулкалмахи. Среди тысячи изделий можно было узнать выкованные им вещи. Отправился он в горы железо искать, да нашёл судьбу свою — увидел висящую на скале женщину, молящую о помощи. Не смог никак подступиться к скале Сулкалмахи, взял и выковал цепь с крючком, зацепился за вершину, влез и вызволил женщину. Полюбили они друг друга, и остался надолго Сулкалмахи в её царстве. Однажды он ушёл, обещая вернуться, поклялся в вечной любви, но на обратном пути не смог реку переплыть. Затянул его водоворот, только успел крикнуть: «Назови сына Амираном» — и превратился в рыбу. Ветер донёс до женщины скорбное известие. Заплакала кровавыми слезами любимая, окропила красными каплями серебристое тело рыбки. И назвали эту рыбу калмахи — форелью. Рыба в воде, женщина — в горах, а любовь — навеки везде.

Рассказ о братьях

Амирани родился в скалах, и никто не пил заздравную на его рождении, не устраивал пира, не пел песни, не приглашал для веселья празднично разодетых женщин. Одноглазый охотник разрезал утробу любимой женщины Сулкалмахи, взял ребёнка, завернул в волчью шкуру, никому не сказал, что заметил на плече мальчика знак орла. Принёс домой, выкормил орлиным сердцем, а слова его матери в тайне хранил: «Он — крестник бога, священный огонь на землю принесёт, дэвов-каджей истребит».

Охотник и его жена Даред-жан души не чаяли в мальчике, не отличали от родных сыновей — Усупи и Бадри. Росли вместе братья. У Бадри на плече знак луны красовался, у Усупа — солнца. Отец строго воспитывал всех троих — с утра до вечера обучал, закалял, заставлял мельничный жёрнов за башню закидывать.