Дом Безгласия - Джеймс Дашнер

ожидал. – А потом все равно заберемся.

Не помню, как долго в тот весенний день мы просидели на широком низком суку. В тени дерева было зябко, и Андреа прильнула ко мне. Мы молчали. Нас связывала особая история; из тех, что любой взрослый человек выслушает и театрально закатит глаза. Тем не менее нас обоих она потрясла до глубины души. Как и историю о моей будущей покойной жене, ее лучше приберечь на потом. Достаточно сказать, что Андреа спасла меня, а я спас ее. Напоминаю, это случилось задолго до ужасов, о которых я хочу поведать сейчас.

Андреа зевнула и прижалась ко мне крепче, затем завладела моей левой ладонью, стиснула ее всеми десятью пальцами и заговорила, положив голову мне на плечо.

– Как думаешь, где он сейчас? – Она задавала этот вопрос несчетное количество раз; впрочем, совершенно спокойно, без дрожи в голосе. Время лечит, как утверждает аксиома. А возможно, и я внес свою лепту.

– Он далеко отсюда, – убежденно ответил я. – Ты и твоя мама в безопасности. Нужно быть полным идиотом, чтобы еще раз сунуться в наш штат. А этот ублюдок точно не идиот.

– Уф… – выдохнула Андреа, словно поставив галочку в уме.

– Такой самовлюбленный тип сюда нипочем не явится. Почему он издевался над людьми? Дело тут не во власти, не в зависти или какой-то болезни. Дело в нем самом. Мистер Льеренас пытался поставить себя выше всех, вознестись на какую-то богом проклятую гору, которую он себе вообразил. А арест и тюрьма – не то, ради чего стоит рисковать. Это оскорбит его в лучших чувствах.

Андреа внезапно заговорила с жутким британским акцентом. Возможно, новая тактика, чтобы скрыть горе?

– Значит, ты думаешь, что он совсем не рвется за решетку?

– Нет, миледи. Он бы счел тюрьму… абсолютно невыносимым местом.

Единственное, что хуже британского акцента Андреа, – мой южный выговор.

– Наверное, ты прав. – Она перешла на серьезный тон. – Прошло слишком много времени, чтобы он сохранил настоящую злобу. Такую, которая заставила бы его вернуться и совершить глупый поступок… например, устроить нам какую-нибудь пакость. Он ничего не получит – ни дома, ни денег. Только себе навредит. Ведь в тот раз практически вышел сухим из воды.

– Согласен. – Я повернулся и поцеловал ее в лоб.

– Так что я больше не боюсь. Я спросила про него, потому что… ну, просто из любопытства. Где-то он живет, мой отец-лузер. Просыпается утром, что-то делает, вечером снова засыпает… Трудно об этом не думать.

Я поцеловал ее еще раз. Так взрослый мужчина утешает любимую женщину, а я в жизни не чувствовал себя более взрослым.

– А если мы устроим себе типа развлечение: будем фантазировать, что он делает? – Мысль пришла мне в голову спонтанно. Настолько блестящая, что дух захватило. – Давай попробуем!

Андреа оттолкнулась от меня и села прямо. Затем оседлала сук и принялась раскачиваться.

– Какая идея! Вот сейчас и начнем. Вроде книжки «Где Уолдо?»[6], только более мрачно и извращенно… а еще это терапевтично.

Ее лицо озарилось улыбкой, и я ощутил себя величайшим в мире психологом.

– Ну, кто первый?

– Разумеется, ты. Кто придумал, тот и начинает.

У меня чуть не вырвалось «Есть! Молодец!» (Сам не знаю – то ли я действительно упивался собственной дерзостью, то ли страстно хочу представить дело именно так.)

– О’кей. – Я потер руки. Говорят, от этого мозги работают эффективнее. – Мы назовем нашу игру «Что бы я делал, если бы был Энтони Льеренасом?» Итак…

– Нет-нет! Слишком громоздко! Давай короче: «Где Энтони?» Надеюсь, в лесу нас не засудят за нарушение авторского права.

Я покорно кивнул и снова потер руки.

– О’кей. Где Энтони? Прямо сейчас он… прошел компьютерную томографию, и врач смотрит на него, озабоченно покачивая головой. Твой отец…

– Не называй его так, – перебила Андреа. – Просто Энтони.

– Понял. Энтони. Томография, озабоченный доктор, и так далее. Уловила?

– Да, Дэвид.

– Значит, твой… Энтони спрашивает: «Что-то серьезное? Со мной что-то не так? Пожалуйста, доктор Шпиц, не тяните!»

– Доктор Шпиц?

Я пожал плечами.

– Первое, что пришло в голову.

– Как странно.

– Ты позволишь мне закончить первый раунд или нет?

Андреа крутнула кистью руки – жест, означающий «валяй».

– Так вот. Доктор Шпиц подходит к сукиному сыну Энтони, кладет руку ему на плечо и изображает сочувственную гримасу. Мне очень жаль, говорит он, сбылись наши худшие предположения. У вас вместо мозгов задница. Не понимаю, как такое случилось. Завтра сделаем колоноскопию, посмотрим; возможно, они перепутались при рождении.

В какой-то момент Андреа начала хохотать, и я с трудом завершил речь, потому что присоединился к ней.

– Классно получилось, – наконец сказала она, вытирая слезы. – Я не знала, чего ожидать, но меня зацепило. Отличное начало.

– Благодарю вас. – Я церемонно наклонил голову; жест, достойный особы королевской крови. – Твоя очередь. А потом заберемся на дерево.

– Ага. Только пока мы говорили о задницах, я свою уже отсидела. Давай лучше встанем, прогуляемся немного. А я подумаю и подключусь к нашей новой игре чуть позже.

– Согласен.

3

И мы углубились в лес. Деревья становились все мощнее и росли кучнее, листва сгущалась, будто на нас наступало зеленое море. Солнце огненными лучами цеплялось за горизонт. Тени внезапно удлинились, и силуэты деревьев на земле сделались длиннее, чем стволы, которые эти тени отбрасывали. Воздух приобрел мрачный оттенок; по-прежнему золотистый, он как бы наполнился печалью, словно оплакивал неизбежное завершение чудесного дня. Мы шли рука об руку, наслаждаясь видом, звуками и друг другом.

– Придумала что-нибудь? – спросил я, когда молчание слишком затянулось.

– Да. – Андреа перешагнула через корень размером с аллигатора и поднырнула под свисающую ветку; я шел след в след, с радостью уступая подруге роль первопроходца. – Только это совсем не забавно. Скорее… глупо.

– Могу поспорить, будет круто. Удиви меня, милочка.

Очередную свисающую ветку Андреа просто отвела в сторону и отпустила; та хлестнула по мне и вернулась на место.

– Никогда не зови меня «милочка»! Даже если бы мы поженились, родили детей, вместе излечились от рака, хранили верность друг другу и дожили до девяноста девяти лет, а потом прыгнули с парашютом и умерли, держась за руки – все равно я никогда не позволила бы тебе звать меня «милочка»!

Я засмеялся, потому что уже слышал эту шутку.

– Прости, гениальная моя.

– Вот так лучше. Милочкой называют толстую старую тетку…

Я догадывался, что Андреа задета сильнее, чем можно было ожидать – возможно, тут виновата тема нашей игры, – но захочет ли она говорить об этом? Не захотела.

Она развернулась ко мне.

– Что ж, я готова. Только не