Жизнь как предмет роскоши - Гаянэ Павловна Абаджан

Так за что им в сорок пять пенсия, а другим – пахать до шестидесяти и больше?

Ну… Я точно должна это обсуждать? Вот куда всегда вход свободный и вакансии – так это в армию и полицию. Пожалуйста, любой желающий мог одеть синюю форму и идти патрулировать ночные улицы, а что-то повыше – это уже как получится. Но основной вход – в систему вместе с её льготами – пожалуйста, всем открыт. Я и мой муж – воспользовались. Нас устроило.

И пока мои подруги и соседки работали на рынке, продавая до обеда китайские товары, или вояжируя вахтовым методом заработал/ потратил в Италию и Грецию, то я чётко с восьми и до как получится работала на ставку, но с верой в заключенный с государством контракт: до сорока пяти работаю я, а потом она мне – пенсию. Ну, и свой загранпаспорт сдай в отдел кадров, пусть там пока полежит, и подрабатывать – тоже не имеешь право, разве что картины пиши, как Черчилль, или детские книжки, как Зоя Воскресенская.

Кстати, когда Черчилль перестал быть премьер – министром, то даже свои картины не имел право продавать. Условия такие репрессивные для премьер- министра в отставке были. То есть притеснения, хоть и разные, они есть у каждого.

Так вот, я работала и мечтала о пенсии, откладывала, экономила, ждала. Тем более в 2014, когда мне оставалось пару лет. Даже не пару, а конкретно ДВА года. И тут началось…

Это я сейчас – в марте 2022 у видового окна смотрю как прилетают ракеты и взрываются дома. Даже на днях какой-то не в пикселях, а совершенно болотный вертолёт пролетал на уровне моего окна, и я – ей богу с пилотом встретилась глазами, была бы базука – сбила бы. Пипец, какое странное ощущение.

Но уезжать мне отсюда уже не хочется. Набегались, и – просто некуда. Деньги на новое жильё потрачены, война уже не как в 2014, а по всей стране. Хотя бы в убежище спускаться? С тридцатого этажа туда/ сюда бегать? Спасибо, я лучше тут – в коридоре посижу.

В 2014 мы на четвёртом этаже в Луганске жили, и то не сразу в подвал спускаться начали. Бомбоубежище это… Кстати, прямо под нашим подъездом – помещение "не приведи, Господи", клетка неухоженная, где не продохнуть и от труб конденсат капает. Кирилл туда заглянул, и сказал, что там ни продохнёшь – людей много и часть помещения народ давно уже себе под кладовочки выгородил, так что ещё и подгнившими овощами – лучком с капустой пованивает, и ходить он туда не будет. Ну, а я что его одного оставлю? Нет, я всегда – как он.

По нормальному тогда бы взять и уехать. Но я вечно куда-то не вовремя встреваю. Вот и тогда – в стране очередная революция, а я – неделю как после операции, хожу вся в швах на контрольные осмотры и перевязки.

Своих сына с мамой я сразу далеко отправила, аж к родне в Харьков, а сама сижу в Луганске, лечусь и канонады считаю "пио-пио-пио…" Так что я не совсем принципиальное "ку-ку", которые "ни за что не уедем". Просто обстоятельства.

Вот куда мне в таком состоянии к чужим врачам ехать? Понятия не имею где там и что. А своим я уже доверилась, так что решила: "Сколько надо, столько и буду сидеть". Со здоровьем шутить – ну его нафик. Ездить на перевязки не очень получалось – маршрутки почти ходить в нашем районе перестали, тут сильно простреливалось, квартира в самом центре города, возле Краеведческого музея.

Потом мы всё же стали в бомбоубежище спускаться, сидели под мутными лампами рядом с трубами, а то и вовсе свет гас, мобильниками дорогу подсвечивали. В убежище постепенно людей уменьшалось, кто как мог из города выбирался, и через месяц обстрелов уже человек двадцать всего осталось.

Кстати, вот интересный случай был. Ну, очень интересный. Стояла я на остановке в больницу ехать, маршрутка моя подъезжает, я к ней подхожу и вижу: прямо по нашей шестиэтажке ракетами лупит. Так странно стоять напротив своего дома и смотреть, как из твоей квартиры окна и рамы вылетают… У меня в голове сначала закружилось, я от маршрутки шаг назад сделала. Смотрю и вижу всё, как в замедленной киносъёмке. Потом я прочухалась, и меня ка-а-ак подкинуло "Кирилл!" Я – за телефон, но он, слава Богу, быстро отозвался: "Леночка, не беспокойся. Всё в порядке. На диване только высоко подлетел". "Фух!" – пошла я домой стёкла разгребать. А от балкона в основном плита и осталась.

Вот с тех пор мы в подвал стали со всеми спускаться. Соседи, кстати, нам очень обрадовались:

– А мы удивлялись, что вы сюда не ходите. Неужели вам не страшно?

Да было нам, было страшно. От грохота дом аж качало, били в основном по нашему району, по центру. Куда только не попали, и в мой любимый ресторанчик "Прованс", который мне нравился даже когда ещё был чебуречной. Теперь он дотла сгорел и готов к новым преображениям. И во вторую школу, в которой я училась – от неё солидный такой кус стены отвалило, парты в трещину видно; и в только что отремонтированную филармонию, и в остановку, на которой я на больницу выхожу… Но по краям города тоже – там где войсковые части стояли. Какими молодцами были наши погранцы, боролись же до последнего, потом под гимн уходили. И служебную собаку им козлы какие-то напоследок пристрелили – слишком боевая была, гавкала. Аэропорт тоже изрешетили, а он у нас до Чемпионата Европы по футболу по качеству полос лучше Донецкого был.

Особо на меня, конечно, впечатление смерть ребёнка произвела. Где-то в районе кондитерской фабрики парень- ровесник моего сына до входа в убежище буквально два шага не добежал, и его накрыло. Так что забегали мы в подвал, садились и при первых же звуках канонады молитвы читали. С молитвами легче. Каждый себе затаился и читает. Помещение со временем обживалось, каждый сидеть/ лежать во что горазд притащил, кто поуезжали – свои "кровати" – деревянные настилы пооставляли. Мы выбрали себе стульчики и лежак поцелее и тоже стали свой угол иметь. Про "удобства" вообще молчу. За ними надо отдельно в квартиру бегать. Когда бегать? Когда приспичит – тогда и бегать.

Вот соседка наша этажом ниже – баба Клава, лет под семьдесят пенсионерка с диабетом, так в подвал с большущей кастрюлей и ходила,