Вакагасира. Том 2 - Олег Николаевич Борисов

две недели по срокам. И давай, стартуй.

Поднявшись, парень неожиданно кланяется:

— Домо аригато гозаймасу, Тэкеши-сан. Это очень важно для меня.

— Тондемонай-десу [пожалуйста], Горо-сан. Насчет костюма — заедем к моей знакомой, она поможет решить этот вопрос. Как раз в начале следующего месяца в Токио возвращается. Будем считать, что это мой подарок тебе. На удачу… И об одном прошу. Везде, где люди заняты серьезными делами, крутится куча прихлебателей. Кто умеет только надувать щеки и изображать из себя важных персон. Не ведись на это. У этих идиотов за душой нет ничего. Только взятые на прокат костюмы, апломб и желание утвердиться за твой счет. Эта кодла будет топтаться на твоем самомнении, всячески доказывать, что они — хозяева жизни. И что ты будешь делать в этом случае?

— Встану и уйду. Потому что с шакалами не договариваются. О делах надо говорить с вожаком стаи.

— Именно. Ты оябун “Ятагарасу Йокогамы”. Тебя знают уже по всему Токио, скоро будут знать по всему Ниппон. За тобой люди. За тобой реальное дело. Поэтому не обращай внимание на шакалов. Делай, что должно и будь, что будет.

Снизу доносится голос Тошико:

— Эй, продюсеры! Звонили ваши малолетки, хотят завтра в шесть устроить первую репетицию!

— Они еще на телефоне?

— Да, ответ ждут.

— Скажи, пусть приходят… Вот так, Горо-сан. К вечеру тебе нужен кто-то, кто умеет хорошие аранжировки делать. И кто из двух приличных песен сделает рок-хиты. Под отличные голоса и без закоса под трэш-метал или его подобие.

— У меня уже пятеро таких. Умудрились из дерьма конфетку сделать и заняли первое место на музыкальном конкурсе, обойдя на крутом повороте всех претендентов.

— За это их со старого места и поперли?

— Ага. Молодые, не умеют со старшим поколением вежливо проблемы решать. А им намекали, что первые места уже среди правильных детей со скрипочками расписали.

— Значит, спрячешь их поглубже, чтобы до микрофона от радости не дорвались. Пусть впрягаются. Если хорошо пойдет — можно из них какой-нибудь альтернативный коллектив сварганить. Мне кажется, у тебя выбор будет огромный, каждый день самобытные команды на сцене лабают. Сборники молодежной музыки — хоть сейчас выпускай… Кстати, надо Ясуо-сан подтянуть. У него среди программистов вроде были любители разное послушать. Пусть небольшой сайт сделают, куда треки и видео-ролики станем выкладывать. Попутно голосовалку присобачим. Пусть школьники баллы начисляют. Из топов — хиты месяца и года в виде диска… Блин, Горо-сан, пойду я своими проблемами разбираться. А то закопаюсь в музыке по маковку, все дела заброшу.

Оборачиваюсь в зал, перегибаюсь через перила балкона:

— Сузуму-сан! Мне нужна манга! Про великих победителей демонов и прочую ночную нечисть!

Народ в зале уже набирается, скоро очередное вечернее выступление. Из пока еще небольшой толпы высовывается наш “пострел-везде-успел”:

— У меня только хентай! Мангу не завезли!

— Хентай себе оставь, мы новинку детям будем продавать. Знаешь, почему детям?

— Нет! — скалится лоботряс. Он уже ощутил, что намечается какая-то движуха и там ему отведена одна из центральных ролей.

— Потому что у школьников есть деньги, сэкономленные на обедах. А твои взрослые любители хентай — нищеброды, толку от них. Давай, поднимайся, потом старлеток дотискаешь.

***

Мы с дядей — ретрограды. В том смысле, что газеты мы любим читать бумажные. Хотя я во время уроков успеваю просмотреть основные новостные издания по диагонали. Сделал задания, сижу себе тихо, примус починяю. В смысле — не отвлекаю учителя ерундой, работаю с прессой.

Но вот газеты — это наши утренний и вечерний ритуал. Раньше я как-то к этому относился с прохладцей, но сейчас втянулся. Позавтракал, десять минут с чашкой чая перелистываю страницы.

У нас три основных самых известных издания: “Иомиури”, “Асахи” и “Никкэй”. Раньше еще “Майнити” брали, но потом дяде не понравился стиль подачи материла и от нее отписались. Зато — самые массовые и популярные листаем. С последней страницы до первой, как и положено добропорядочным японцам. Что поделать, если в местных газетах тоже следуют традициям и материал излагают именно в таком стиле, не стремясь за модой и поклонению перед гнилым западом.

В “Асахи” льют слезы по злобно замученным абэноши. Либеральное издание, что с него взять. “Иомиури” больше налегает на официальные строки полицейского отчета. Упертый в финансовые проблемы “Никкей” скупо сообщает факты и намекает, что в проблемах виноваты зарубежные конкуренты, загубившие молодые таланты. Молодые, ага. Одному из четверых лет под семьдесят было, если я правильно помню. Во всех трех газетах перепечатка просьбы полиции в оказании помощи в поисках преступника. Фото Тао Ванг, основные приметы. Почесав затылок, киваю: удачи вам уважаемые. В том лесочке сто лет никого не бывает и еще столько не появится. Так что — уехал исполнитель обратно в Китай, там ищите.

Кладу газеты на стол. С этим хорошо. Теперь собрать рюкзак и можно в школу. У меня пошла рутина до обеда. Каждый день. Главное, не борзеть слишком, чтобы директору не стали жаловаться, что я совсем уж игнорирую учебный процесс. Но вроде пока недовольных не было. А то, что я успеваю за половину урока все решить, написать и сдаю работу вместе с остальными — так это мне в плюс. Не выделяюсь из коллектива. Главное, чтобы сдуру не нагрузили дополнительной работой — подтягивать отстающих. Очень у нас любят эти развлечения в качестве общественно-полезной нагрузки присобачить.

— Аки-сан, я в школу. Вечером увидимся.

— Хорошего дня, Тэкеши-сан. В магазин можешь не заходить, я к ужину сам возьму что-нибудь.

Опекун доволен. У него жизнь наладилась, в отделе шепчутся, что вот-вот повысят за отличную работу. На зарплате это сильно не скажется, но зато кланяться будут ниже и собственные подчиненные появятся. Что еще человеку старой закваски для счастья надо? Аки-сан у меня продукт корпоративного воспитания, образцовый исполнитель. Даже не знаю, как он отреагирует на то, что после университета я ни в какую контору не пойду. Хотя, если у меня будет собственная фирма, то вопросы вряд ли возникнут. Кстати, фирма у меня уже есть. Даже две. Так что чем черт не шутит — может я позже