Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

Закгейм, В. С. Золотухин, Г. И. Коваль, Г. Ш. Коваль, И. Л. Лейтес, В. Н. Лисицын, А. И. Родионов, Ю. Н. Смирнов, А. И. Солженицын, Б. И. Огородников, В. Н. Химшиашвили, М. М. Ширинский, Г. А. Ягодин…

Основная масса живых бесед относится к трём периодам – 2006 г. сразу после смерти Жоржа Абрамовича, 2013–2014 гг. в связи с празднованием его столетия и моей работой над книгой «Два выбора», и 2019 год, после выхода первого издания книги «Ветвления судьбы Жоржа Коваля».

Я надеюсь, что проделанная работа уже позволяет увидеть абрис личности Жоржа Абрамовича «в человеческих измерениях». А то, что работа по сбору таких воспоминаний далека от завершения, обещает принести ещё новые результаты, которые откроют новые измерения его человеческих характеристик.

Приношу свои извинения моим собеседникам за то, что публикую не все и не полные тексты их интервью – какие-то моменты рассказов различных людей дублируют друг друга, какие-то относятся к обстоятельствам, уже освещённым ранее в тексте книги или впрямую не относятся к теме бесед.

В одном могу уверить читателя – никакой «цензуры» по признаку соответствия образа Жоржа «идеальному облику» я не проводил и никаких противоречий «с общеизвестными фактами» не отбрасывал.

Сам материал публикуемых бесед и интервью свидетельствует об эвереттичности действительности – «на самом деле» было «и так, и этак», по-разному в альтерверсах моих собеседников – у каждого из них своя истина «там-и-тогда-для него».

Порядок представления текстов хронологический – читатель знакомится с рассказами моих собеседников в той же последовательности, в которой знакомился с ними и я. Поэтому возникает картина «хаотичной мозаики» или «абстракционистского пуантилизма» – типично эвереттический клубок нитей биографии Жоржа.

И последнее. Поскольку беседы проходили в разное время и при разных обстоятельствах, они имеют и разное стилистическое оформление – и прямые интервью с живой речью собеседников, и мои дневниковые пересказы некоторых бесед.

Фотографии собеседников сделаны мною во время бесед.

Хроники для размышления

17.02.06

Сегодня позвонил Лейтес[71] и сказал, что он не хочет «участвовать в этом деле» (моей работе по ЖАКу) «никаким образом». «Они умеют хранить свои тайны и Вы очень подумайте, прежде, чем продолжать…».[72] А я его просил дать мне координаты кого-нибудь в «Арзамасе-16» и рекомендовать меня для того, чтобы они допустили меня к архивам. Лейтес был там по их приглашению – участвовал в какой-то конференции.

02.03.06

Сегодня был у Жукова.[73] Отвез письмо на имя Жилина с просьбой поработать в архивах Менделеевки… «Посидели», «поговорили»… Володька[74] вспомнил эпизод, слышанный наверняка от Гены,[75] как в конце 60-х годов ЖАК с тетей Милой в магазине «Весна» нос к носу столкнулись с резидентом, с которым ЖАК работал в Америке. И тот резидент только что вернулся! Саша напомнил мне обстоятельства, почему ЖАК не защитил докторскую. Там была трагическая для кафедры ситуация – Д. А. Кузнецов, зав. кафедрой ОХТ, был профессором, но кандидатом наук! Авторитет у него был огромный, и «перешагнуть» его по степени было в высшей мере неприлично. Вот и остался и ЖАК, и Фурмер без степени…

05.03.06

Разговор с Геной. Гена не помнит разговора с Сущевым о встрече ЖАКа с резидентом в магазине «Весна» и категорически отрицает возможность того, чтобы он рассказал это Сущеву в то время. Да и самого эпизода такой встречи он не помнит. Гена подтвердил, что резидент ЖАКа ещё жив. Но когда ему позвонили сообщить о смерти Жоржа, женский голос сказал, что он болен и практически недееспособен.

05.03.06

Звонила Наталья Дмитриевна Солженицына. Она показывала мое письмо Александру Исаевичу. Она подтвердила все то, что я знал – А. И. услышал всю эту историю на шарашке от Копелева. Сам он пленки не слышал. На шарашке обсуждалась тема и личность «предателя», а разведчика – нет. «А что его обсуждать: все друг за другом шпионили, у него работа такая». Я рассказал ей о Ковале, она пожелала мне успеха и удачи.

09.03.06.

Сегодня богатый на события день. С утра пришло письмо Крамиша. Аккуратное, осторожное, но «перспективное»! Во второй половине дня – я в Менделеевке. Случайно, в коридоре, я встретил И. А. Гильденблата[76] и он рассказал, что ЖАК вел у него в студенческой группе политинформацию! Правда, сказал и мелкую колкость о ЖАКе – что тот, якобы, взял идеи своей диссертации у американцев. И прокомментировал – «Он знал, где и что брать!».

А вот после того, как я получил письмо Крамиша и до того, как оказался в Менделеевке, произошла совершенно удивительная с «обычной точки зрения» и совершенно легко объясняемая эвереттически история. Я стоял в очереди в сберкассе на Варшавке. Очередь большая, невольно возникают разговоры с соседями. Мужичок, небольшого роста, с палочкой, лет 65–70 на чем свет стоит ругал нынешние власти и вообще «демократов», не забывая и Ленина и большевиков. Короче – все гады. Я спросил его, как он считает – нужна ли нам была атомная бомба? И вот ответ его. Безусловно нужна. Без нее и сейчас с нами бы никто не разговаривал. Но что если бы Сталина не отравили, то в 1955 году произошла бы третья мировая, атомная, поскольку Сталин хотел захватить Европу. Потому его и отравили. И что водородная бомба и была «козырной картой» Сталина. А Жуков «положил лучшие войска под атомную бомбу» на учениях. Что ни одна страна в мире таких варварских учений, как у нас под Семипалатинском и Тоцком, не проводила. И вообще войну наши выиграли «на костях солдат». Тут он вспомнил, что сам участвовал в испытаниях водородной бомбы на Новой Земле. И что первую «пятидесятку» взорвали в 1957 году. Я поправил его – в 1961! Нет, в 1957, я там был. И молодец Сахаров, что не дал взорвать «сотку». И от «пятидесятки»-то Землю волна три раза обогнула… А последний раз был на Новой Земле в 1967 году и к воронке подойти было нельзя – фон там чудовищный. Тут подошла моя очередь (а он стоял за мной через одного человека). Я получил деньги и вышел на крылечко покурить. Решил дождаться мужичка и порасспросить поподробнее. Покурил трубку, люди выходили, но моего собеседника не было. Тогда я вошел снова в сберкассу и… там его не было! «Исчез и испарился», и никто в очереди его не запомнил! Мужичок, вероятно, энергетик – он все в разговоре приводил пример, что в Мосэнерго сейчас остался только один специалист-энергетик, а остальное