Один на один - Ник Перумов

Какого черта я переживаю за этих людей? Почему я не могу так же спокойно, как они, читать детективы или обнимать девушек, а должен каждую секунду напряженно ждать очередной подлости неизвестного врага? Я становлюсь у крайней двери вагона и внимательно всматриваюсь в их лица: вдруг сейчас кто-то вцепится соседу в горло или забьется в истерике на полу?

Шестаков сжал кулаки и прибавил шагу. Пойду домой пешком. Видеть это метро не могу! Не хочу больше этим заниматься, не буду, Дон-Кихот пополам с Рэмбо, пропади ты пропадом, "северная столица", уеду в Коми, лес валить, или лучше в Краснодар, там тепло, хлеб выращивать... или в Ташкент ("там яблоки", - гадко подхихикнул внутренний голос), - и Миша понял, что зря себя так накачивает, потому что, оказывается, второй, сидящий в нем, человек - ироничный и мудрый, несмотря на причитания первого, гнул свое: "Что ты разоряешься, как на митинге? Себя-то обманывать не надо, на "Гостином дворе" никаких интересующих нас инцидентов быть не может, это давно известно, купи газету, сегодня, кстати, "Комсомолка-толстушка" вышла, поезжай домой, дождись звонка Толика, вдруг что-то получилось, и не забудь позвонить в "справочную", узнать, что там с нашим "танкистом", как только будет можно, его надо повидать, порасспросить... И наша любимая черная папка, пополнившись еще одной "страшилкой", станет толще на несколько листков, а мы ни на шаг не приблизимся к разгадке..."

Ладно, предоставим Мише разбираться со своими внутренними голосами и попробуем осторожно заглянуть в эту пресловутую папку.

Начинал ее собирать Шестаков месяцев пять назад. Только-только начали утихать страсти вокруг Нейроцентра. Валерка Дрягин скоропостижно женился, хитрый Самойлов свалил в рейс, и Мишка остался один на один со своими сомнениями. Ну, ладно. Допустим, Опь Юлия Борисовна пострадала из-за собственной чувствительной души. "Пострадала" - не то слово, если речь идет о десятке раненых и двух погибших, одна из которых - сестра Юлии Борисовны. Невесть откуда взявшиеся в вагоне собаки (теперь-то Миша знал, ОТКУДА) грызли и рвали всех подряд. По долгу службы Шестаков одним из первых увидел, на что способна тонкая ранимая душа после воздействия прибора Поплавского. Так. А остальные?

... Дежурная по станции, которая внезапно вообразила себя архангелом Гавриилом, а родной метрополитен - вратами ада...

... Рыдающий старичок умолял, чтобы его вывели наружу: он больше часа ездил туда-обратно, но ВСЕ станции были "Академическими"...

Да зачем далеко ходить? Санька Самойлов лично наблюдал свое падение под проходящий поезд по телевизору, установленному для машиниста в начале платформы.

Миша специально проверил: Юлия Борисовна была единственной пострадавшей и одновременно пациенткой доктора Игоря. Остальные и близко не подходили к зданию Нейроцентра. Миша завелся. Он проделал громадную работу. Не поленился поднять ВСЕ несчастные случаи в метро (благо служебное положение позволяло это сделать - тогда Шестаков еще работал в милиции). Аккуратно отсеял просто пьяных и просто психов. Из оставшихся кого смог - нашел и с кем смог поговорил. И что? И ничего. Около тридцати случаев кратковременного помешательства. Внезапных и необъяснимых.

Шестаков понял, что ум у него заходит за разум. Он купил литр водки, три гвоздики и решился нарушить семейную идиллию Дрягиных.

Миша никогда не был ни в Японии, ни тем более в знаменитом театре "Но". Но где-то он читал, что их актеры, используя игру света и тени, умудряются придать совершенно неподвижным маскам любые выражения. Безмолвная трагедия, разыгравшаяся в первые же минуты перед его глазами в Валеркиной прихожей, была явно достойна лучших спектаклей "Но".

Мариночка окинула Мишу взглядом врача-рентгенолога, кисло-сладко улыбнулась гвоздикам, мгновенно почернела при виде бутылки и ушла на кухню, покачивая бедрами.

Хорошо было заметно, как все Валеркино нутро потянулось за этим покачиванием. Дрягин безмолвно разрывался на части. Глаза его светились радостью при виде "сладкой парочки" Шестаков-"Распутин", рука уже потянулась для дружеского рукопожатия, но чуткое ухо уловило неодобрительное позвякивание посуды. Гримаса нечеловеческого страдания исказила мужественное лицо Валеры, и он двинулся вслед за женой.

После непродолжительного шипяще-свистящего совещания за закрытыми дверями Мише таки выдали тапочки и допустили на кухню. Марина стояла у стола и резала колбасу с таким выражением на лице, будто не краковская полукопченая у нее под ножом, а все назойливые друзья-алкоголики ее беспутного муженька.

Ну и, конечно, никакого разговора не получилось. Вторая же рюмка стала колом в горле. Говорят, Иисус превращал воду в вино? Так вот, талантливая супруга Валеры Дрягина переплюнула великого назаретянина. Под ее уничтожающим взглядом водка, кажется, становилась серной кислотой. Сам Валерка выглядел сущим идиотом. В разговоре обращался в основном к жене, все время норовил взять ее за руку и называл тошнотворными кликухами, вроде "зайчика", "пипоши" и "мурзилкина".

Шестаков ничего не сказал товарищу. Но отомстил довольно тонко. Заметив, на какую волну настроен семейный приемник Дрягиных, потратил целый день, но дозвонился на "Радио-Балтика" и заказал для "молодоженов Марины и Валеры" песню "Агаты Кристи" "Я на тебе, как на войне". Скорей всего, "толстый" намек был услышан и понят, потому что с днем рождения Мишу Валерка не поздравил.

После этого случая Шестаков решил действовать один. Он уволился из милиции, устроился подсобным рабочим в метро на станции "Политехническая", но продолжал регулярно общаться с бывшими коллегами. И пополнял материалами свою папку. Зачем? А как тут объяснишь? Таким людям, как Витька Гмыза, например, бесполезно и пытаться - в затылке почешут, плечами пожмут и пойдут прочь, криво ухмыляясь через плечо. А с другой стороны - Толик Мухин. Не сват, не брат, - а видели бы вы, как у него загораются глаза от любой, даже самой безумной, Мишкиной идеи... Единственный раз он откровенно заржал: когда доведенный до белого каления Шестаков обвинил во всем инопланетян. Во что, во что, а вот в пришельцев Толик не верит ни граммочки. Уже несколько раз Миша собирался рассказать ему об экспериментах Игоря Погшавского. Но... Сказал "а", надо говорить и "б". То есть не просто выдать в легком жанре историю космического контрабандиста Юры, а объяснить, за каким дьяволом они с Сашкой вообще поперлись в тот мир. А это значит - рисковать доверием своего первого (а может, и последнего) единомышленника.

Месяца три назад им удалось заманить к себе специалистов из "Невскгеологии". Шестаков больше часа кривлялся в кабинете начальника только для того, чтобы ребятам разрешили мерить в метро. Миша пообещал заплатить за работу из своего кармана, а геологи дали подписку сохранить в тайне все, что намеряют. Умные приборы не обнаружили ничего опасного, а Шестакову пришлось продать телевизор.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});