Демон против люфтваффе (СИ) - Анатолий Матвиенко

  "Вроде того. У нас в табеле о рангах другие названия. Примерно соответствую сержанту госбезопасности или лейтенанту РККА. Пусть для простоты будет демон".

  "Честно?"

  "Вот те крест! Смеюсь. Хотя могу надеть распятие и облиться святой водой. Без проблем".

  "Почему? Попы - они всем враги. Нам, марксистам, потому что религия - опиум для народа. И вам, адской нечисти".

  "Ванятка, ты в этом разбираешься ещё хуже, чем в авиации. Религия, как бы ни расходились во мнениях церковники в описании загробного мира, говорит - не убий, не укради, не прелюбодействуй. Если бы крестик носил, это - символ, что ты хоть раз в жизни задумался о заповедях. И меня бы закинуло к другой душе".

  "Надоело..."

  "Да на здоровье! Сейчас отправлю тебя в преисподнюю и сам здесь дела дорешаю".

  "А что... там?"

  "Сначала получаешь кусочек Божьей Благодати. Это словами не описать, хоть и попробую. Невыразимый, удивительно возвышенный восторг, в нём все светлые радости мира, чище и сильнее его не придумать. Но только на секунду, чтобы запомнить, чего лишён. Вместо Благодати получаешь страдания, пока не осознаешь и не искупишь грехи. Наконец, тебя забирают белые".

  "Ангелы?"

  "Вроде того. Дальше не знаю. Пути Господни неисповедимы".

  "Страданий я пока не хочу. Лучше уж здесь, пусть зрителем. Ладно?"

  "Подавись. Наберёшься терпения, я выполню миссию и свалю".

  "Старый буду!"

  "Не трынди. Видел, как я мигом сифилис залечил? Алкогольную зависимость убрал, курим три папиросы в день, а не две пачки. Так что спасибо скажешь, герой-военлёт. Лиза проверилась, слава Создателю, не успел её ничем наградить, кобелина. Не заработал себе лишние годы там, где неуютно".

  "Помолчал бы, моралист рогатый. Сам говорил - мои грехи на сто пятьдесят или двести лет тянут, тебя на тысячи упекли".

  Эту дурость он произнёс под фуражкой, когда я протопал полдороги домой. Аккурат плотные кусты сирени на обочине. Влез в них, словно по нужде, и р-раз себе по морде. Мне больно не меньше, но сам готов был, а комсомолец - нет.

  "Ой, блин!.."

  "Продолжить? Мне тоже хреново, но привычно".

  Лупанул по второй щеке. Иисус велел вторую подставлять.

  "Не надо!"

  "А ты думай, что говоришь. В смысле - думаешь вслух. Ну, понятно".

  Он въехал и заткнулся. Есть и более жёсткие методы, когда в роли хозяина положения вертухай с мафусаиловой выслугой лет. Но Ванятка - свой. С него достаточно. И так обижен судьбой, а также собственной нерадивостью.

  В каждой эскадрилье может найтись подобный Бутакову пешеходный лётчик, которого начальство прикрывает до последнего, отыскивая любую зацепку, что убрать из части или вообще отстранить от неба на всю оставшуюся жизнь. Служить рядом с таким скверно, тяжелее всего иметь пешехода в подчинении. С шумом и треском выгнать нельзя. У командиров эскадрильи и отряда спросят: отчего год терпели, лётные часы приписывали? Где классовая бдительность, красноармейская требовательность? Лучше пусть взносы собирает, к приезду начальства можно руку забинтовать - доклад Сталина прочтёт по бумажке, а в небо ни-ни. Вдруг как на грех убогий взаправду решил полетать, сволочь.

  Я постепенно вник в премудрости взаимоотношений в Красной Армии. Частично помог Бутаков, но о многом он не задумывался, пришлось доходить самому. Его, например, ничуть не волнует репутация неспособного к полётам. Он мечтает о карьере комиссара, рассчитывая со временем стать политкомандиром над Подгорцевым и прочими летунами. Точнее - мечтал, моё вмешательство резко изменило его будущее.

  В мозгах военлёта жуткая смесь агитационного мусора и мещанской глупости. Он действительно готов отдать жизнь за Сталина и победу коммунистической революции во всём мире, но не горит восторгом от предстоящих воздушных экзерсисов. Перспективные планы сводятся к вещам вполне прозаическим - вместо половинки избы получить отдельную хату, вырасти до майора, купить патефон. Ванятка не скрывал от сослуживцев, каков у него предел мечтаний, и соколы давно привыкли воспринимать его таким как есть - не хочешь и не умеешь летать, тогда читай политинформации и откладывай на патефон, только не спейся раньше времени. Поэтому громогласно объявленное решение стать реальным, а не бумажным лётчиком, помноженное на необычайно трезвый образ жизни, в эскадрилье сочли неадекватом. Русские и живущие рядом с ними обрусевшие народы изучили воздействие алкоголя в совершенстве. Они знают, что резкий отказ от спиртного бьёт по мозгам хуже кувалды. А что может быть страшнее спятившего пилота в кабине боевого самолёта?

  От соседки, которой проболтался Степан, Лизавета услышала, что мне вдруг приспичило в воздух. Теперь каждый вечер ждёт меня с тревогой. Бабе нужен такой вот сокол - с голубыми петлицами, но не рискующий понапрасну. Обтекатель, на лётном жаргоне, то есть герой из ВВС, прохлаждающийся на земле. Лучше быть женой летающего на бумаге, чем вдовой героя. Тем более муж последний месяц стал непривычно ласков и охоч до ночной любви, о подозрениях в походах к бл..., в смысле - соседкам, и речи нет. Хорошо - аж страшно! Каждое утро ловлю её вопросительный взгляд. Вдруг всё как прежде, кулаком в глаз, перегар на гектар, да гимнастёрка изваляна в чужих длинных волосах.

  Однажды призналась мне, что лучше пахнуть стал. Оказывается, Ванятка любил по полфлакона одеколона на голову лить. И фасонно, и запахи чужих баб перебивает, ежели прилипли. Мне не актуально. Другое заботит - в воздух выпустят или опять "пеший по самолётному"?

  Глава пятая. Самолётный по пешему

  Истребитель И-15 конструкции Поликарпова с точки зрения обитателя преисподней - нечто запредельно заумное и невероятно хлипкое. Ну да, в загробном мире техники нет, только имитация для испуга грешников.

  Я напряг знания полузабытой прежней жизни, опыт которой попытался вытащить из далёких подвалов разума для адаптации в мире смертных. В библейские времена верхом совершенства были корабли, деревянные сооружения метров двадцать пять с носа до кормы, с одной мачтой и рядами вёсел по бортам.

  Галеры производили впечатление солидности и основательности. Самолётик, тоже выпиленный из древесины, трепещет при лёгком порыве ветра. Вместо досок и брёвен здесь всего-навсего реечный каркас для полотна. Металлическими выполнены лишь двигатель, моторама, стойки шасси и всякая мелочь вроде тяг к органам управления и тонких проволочек, соединяющих верхнее крыло с нижним. При запуске движка тряпично-реечная конструкция начинает ходить ходуном и буквально грозит развалиться.

  Знаю, в Мировую войну сражались на ещё более субтильных аэропланах. И также в курсе, что от неисправностей и ошибок пилотов загублено душ и разломано машин несравнимо больше, нежели от пуль и снарядов врага. Войны давно нет, а каждую неделю зачитывают очередной циркуляр о снижении аварийности и приводят свежие примеры. Вот, в какой-то бригаде траву покрасили в нежный зелёный цвет к приезду начальства вместо того чтобы скосить её. Она забилась между колесом и обтекателем шасси, отчего аэроплан развернуло и перевернуло на пробежке. Думаете, здесь хотя бы траву выкосили? Нет, порадовались, что у наших И-15 нет обтекателя шасси.

  Почему-то в этой странной машинке мне понравился изгиб верхнего крыла, за него И-15 прозвали "Чайкой". Закреплённый за мной истребитель, год простоявший на земле, худо-бедно создан для неба. Облазив ястребка и выучив до последнего винтика, я поклялся, что скорее угоню птичку, чем позволю ей бесцельно сгнить.

  За день до первого вылета мой техник Шинкаренко опасливо запустил мотор. Ещё американский, "Райт-Циклон". Плохо, что ресурса мало, и запчастей к нему - пшик. Я прокатился по полю, слушая вибрацию фюзеляжа. Приказал поменять свечи зажигания и снова проверить натяжение расчалок.

  На следующее утро Подгорцев лично заявился в палатку нашего эскулапа и огорчённо шевельнул усами. Мы с Ванюшей здоровы на двести процентов и очень даже годны к полёту.

  - Не передумал?

  - Никак нет, товарищ майор! Это - мой воинский долг.

  - Тогда слушай... - ветеран ВВС посмотрел долго и грустно. Примерно так: откуда ты на мою голову взялся, а вроде как раньше сидел под лавкой, бухал и не отсвечивал. - Взлетаешь вторым. Держись метрах в ста, не ближе, но и не теряй. Идём по кругу. На последнем развороте отпустишь меня метров на двести. Не то на полосе рубанёшь винтом по хвосту. Понял?

  - Так точно, товарищ майор!

  В баке топлива минут на сорок, ежели грохнусь, чтоб быстрее выгорело. Пулемёты ПВ-1 пустые, воевать не с кем. Ну, хоть так.

  Впервые за два месяца я надел лётную форму не для показухи. Шлем, парашют. Планшетка с картой, совершенно не нужной, если отправляюсь недалеко и ведомым. Но за утерянную карту строго спросят, не меньше, чем за разбитый самолёт. Схема Бобруйска и окрестных колхозов - зело секретная вещь.