Демон против люфтваффе (СИ) - Анатолий Матвиенко

  Она убежала на работу к семи, не выспавшаяся, но вполне довольная проведённой ночью, а во мне прорезался Ванятка. Пусть его. Денёк-другой поживу пассажиром и зрителем, присмотрюсь к хомо советикусу в привычной ему среде, а не в посмертной исправительно-трудовой зоне.

  Комсомолец привычно выругался, натянул галифе. При свете дня обнаружилось пятно на коленке - явный результат промежуточной вынужденной посадки по пути к дому. Он намотал портянки, обулся и вывалился во двор, указав мне дорогу в отхожее место на будущее. При рассеянном солнечном свете через широкие щели между досками я, наконец, рассмотрел нашего дружка, демонстрирующего утренний подъём по стойке "смирно", наплевав на бурную ночь.

  Сукин ты сын, Ванятка. Я, конечно, не доктор, но круглая белая язвочка мне решительно не понравилась. Вселение демона из преисподней чрезвычайно ускоряет регенерацию и избавление от инфекций, военлёт быстро вылечится. А скольких дурочек кроме жены успел наградить сифилисом, развратник?

  Он несколько реабилитировался в моих глазах, скурив первую утреннюю папиросу. Не такая радость, как с его женой, но близко...

  Красный сокол машинально хлебнул рассолу, дивясь отсутствию похмелья, склевал завтрак и привёл себя в относительно строевой вид. Острая опасная бритва у горла в слегка дрожащих руках удалила щетину, украсив небольшим порезом. Обладатель твёрдого шанкра залепил кожу обрывком газеты, навесил кобуру с ТТ и решительно двинул на службу, повстречав по пути соседа.

  Так! Коллегу зовут Степан Фролов, старший лейтенант. Протрезвевшая и проснувшаяся память донора-реципиента начала потихоньку открываться.

  На широкой физиономии лётчика, покрытой веснушками, застыло непрятное выражение, соответствующее состоянию "после вчерашнего". Он хмуро мазнул взглядом по лицу Бутакова, поправил фуражку на рыжих вихрах и отвернулся.

  Скорым шагом двое военных, краса и гордость ВВС, промаршировали по пыльной улице меж бревенчатых одноэтажных домишек. Деревня? Окраина города Бобруйска - услужливо выскользнула подсказка из глубин ваняткиной души. С лёгкой руки государей Романовых и дореволюционной черты оседлости здесь сохранился особый колорит. Из открытых окошек доносится крепкий чесночный дух, а местечковые красавы в большинстве своём отличаются загадочным разрезом волнующе тёмных глаз.

  Кстати, девушек-то видимо-невидимо! Словно специально высыпали к проходу завидных армейских парней, даром что женатых. Кто смотрит откровенно призывно, окликают-здороваются, некоторые украдкой, но тоже недвусмысленно. Пять или семь как старым знакомым. Откуда сифилис - лучше глупые вопросы не задавать.

  Женское внимание приободрило соседа.

  - Хороша Фаня, евреечка, - поделился наблюдением Стёпа. - Мужа у неё забрали, хата свободная, гуляй - не хочу.

  - Сдурел? - осадил его мой лейтенант. - С женой врага народа? Или вредителя там. До бригадного комиссара слух докатится...

  - Сам хорош. Зачем у особиста тёлку увёл? С тобой любая пойдёт.

  - А с ним - только под дулом "Нагана", - военлёты радостно заржали.

  - Слуш, а что мы вчера пили? - Ванятка сдвинул фуражку вперёд, зашипев от боли в шишке. - Вроде не похмельный, а под куполом как муравьи шевелятся. Словно какое-то чужое там поселилось.

  - Бывает, - заметил опытный Степан. - Кончал бы, сосед. А то до чертей и голосов допьёшься. Вот, в субботу кубари комэска отметим - и в завязку.

  "Там новое звание получит штурман бригады, начальник штаба и старший погонщик бригадной кобылы". Я одёрнул себя - нечего выпендриваться. Демона из преисподней способна принять только очень грешная душа. Так что вселился в наихудший человеческий материал. Загадал - Красная Армия, офицерское звание, западный регион, всё сбылось. А уж тело и обретающую в нём душу первого владельца перевоспитывай как получится, не жалуясь, что самого скверного бойца из воинской части придётся перековать в образцовую машину по уничтожению нацистов.

  - Вот опять! - крякнул воин и в расстройстве чувств снова закурил.

  Ладно, постараюсь думать потише. Пусть ведёт себя привычно и адекватно.

  На аэродроме жадно впитал увиденное через поле зрения Бутакова, воздерживаясь от желания хоть на чём-то заострить внимание. Глазные яблоки повернутся, и лётчик снова занервничает. Он же не слишком интересовался, здесь всё знакомо до мелочей: деревянный штаб с небольшой башенкой наблюдения за полётами, казармы аэродромной обслуги и несемейных командиров, столовка, непременные классы для политических и иных занятий. Странное подобие флага на длинной жердине, едва шевелящееся на слабом ветру. А, это для определения его направления. Рядок самолётов-истребителей Ванятка проигнорировал - эка невидаль.

  Так, стараясь не слишком смущать лейтенанта, я к вечеру с большего уяснил расклад. В сухом остатке мой сталинский сокол - позор бобруйской авиации, и терпят его лишь из-за того, что он охотно собирает комсомольские взносы да громким голосом зачитывает передовицы на собраниях. Он два года в армии и скоро получит старшого, то есть третий кубик в петлицу. Жена, её зовут Лиза, непременно обрадуется кубику и огорчится бесчувственному по такому случаю телу. Степан, хоть и не кладезь талантов с добродетелями, на фоне моего комсорга считается перспективным пилотом. Почему? Разберёмся.

  Ванятка в училище летал на У-2, затем целых часа четыре на "почти настоящем" истребителе И-5. Здесь в Бобруйске освоил новейший биплан И-15, на нём за прошлый год провёл в воздухе ажно двадцать странных часов, коих вроде бы и не было. К маю нынешнего - ни минуты. Я служу в авиации первый день и то догадываюсь: этого мало. Чтобы научиться плавать, нужно плавать, чтобы летать... Ну, понятно что.

  В отсутствие полётов, то есть практически всё оставшееся время, красные командиры несут другую военную службу. Каждый день политзанятия, чуть реже - комсомольские и партийные собрания. Про них от зэгов наслышался, но даже представить себе не мог глубину маразма.

  Изучение матчасти - тоже интенсивно. Лётчики получают секретную книжку и секретные же тетради, в которые переписали содержание секретной книжки. С этим таинственным багажом они идут к стоянкам, где в моторе И-15 колупаются механики. Ну, как колупаются. Капот открыт, руки в масле. Пилоты пристраиваются под нижнее крыло или под чистым небом, там давят на массу до следующего построения или политзанятий.

  В первые же сутки пребывания в Советском Союзе мне повезло увидеть тактические учения авиаторов. Эскадрилья, три отряда по три звена, выстроилась на поле.

  - Контакт!

  - Есть контакт! - крикнул Ванятка и начал громко бормотать "бр-бр-бр", изображая звук мотора.

  Мы налетали добрый час, пока не вспотели. Руки онемели, попробуй подержать их долго наподобие крыльев. Увлекательное и чрезвычайно полезное с точки зрения физподготовки занятие - под крики комэска закладывать виражи, разбиваться на звенья, снова возвращаться в единый строй. Интересно, в воздухе он также собирается вопить? Раций-то нет.

  Особенно радуют вертикальные маневры. При "наборе высоты" пилоты бегут, приподнимаясь на цыпочках, "снижаются" на полусогнутых. Наконец, спикировали в траву и отдышались. Кто посмеет упрекнуть красных соколов, что они не поддерживают боеготовность ВВС?

  Часов в семь вечера Бутаков с Фроловым отправились домой. Старлей, утром заявивший, что с алкоголем пора завязывать, к концу дня затарился пузырём и предложил заглянуть к Фаине.

  - Подружку привести обещала, точно говорю.

  "Домой!" - рявкнул я прямо в лобную кость блудливому Ванятке. Тот чуть с копыт не слетел. Но послушался.

  - Извиняй, Стёпа... После вчерашнего ещё не выветрилось. И вправду отдохну денёк. Лады?

  - Дело твоё, - удивился тот. - Моя забежит - скажешь как обычно, задержали на службе.

  Фролов решительно двинул к еврейскому дому, оставшемуся без хозяина. Улица просматривается из конца в конец, конспирации никакой. А и не нужно - у всех военных жён благоверные гуляют, и ничего не поделаешь. Лишь бы потом возвращались на основной аэродром, иначе грядёт скандал у комиссара либо по партийной части.

  Оттого политзанятия да собрания идут по одному сценарию. Сначала про сложное международное положение, происки буржуазии и генеральную линию ВКП(б). Потом про главные беды авиации - высокую аварийность, пьянство и бытовое разложение. По пунктам, отдельно, будто между этими тремя напастями ни малейшей связи нет.

  И с этой стартовой точки в теле лётчика-неумехи я должен нанести существенный ущерб нацистскому Рейху, иначе белобрысый небожитель устроит мне настоящий ад в преисподней? Может, вернуться и сразу сдаться? Но здесь чистое небо и мягкие, приветливые прелести Лизы, её я как порядочный человек... ну, почти человек, обязан хотя бы вылечить от сифилиса.