Предтечи Зверя. Алёна - Леонида Подвойская

– Ну, не хорохорься. А про нашу палату ничего не спрашивал?

– Нет… Совсем нет, - вспоминала Алёна.

– Ну и хорошо. Давай вот что. Пройдём наших лекарей, а потом ты выведешь меня на двор. Лучше, пока ещё, вывезешь, а там уже и погуляем.

В лаборатории девушку встретили хмуро, хотя она и не была виновата в случившемся. Впервые за длительный период существования этого подразделения районной больницу пропали анализы крови. Не исписанный листок, - сама кровь. И даже не пробирки с кровью, нет. Они стояли в контейнере, как положено подписанные. Но без крови. Чтобы это значило и в чём тут суть чьего - то злодейского умысла, понять не могли. Ну, не попивали девчата так много, чтобы забыть взять у больной кровь и запечатать пустые пробирки. В конце концов на причины происшедшего махнули рукой и решили взять анализ повторно.

После обеда, до наступления тихого часа Алёна вывела Даниловну на двор, и они посидели на скамейке, наслаждаясь теплом и свежим воздухом.

– Как у меня в лесу сейчас хорошо, - вздохнула старуха.

– У нас в деревне тоже. Но в лесу, согласна. У меня на полянке сейчас, наверное, мои знакомцы удивляются, почему не прихожу. Я ведь стараюсь почаще. Если нет больных, то долго не засиживаюсь, принесу какого-нибудь гостинца - и назад. Это когда мама в грибы отпускает, то корзинку быстро наберу, а потом и побыть с ними можно.

– Любишь зверей?

– Ужасно! То есть очень. Всяких. И знаете, они на этой полянке, вроде как договорились. Никто ни за кем не гоняется, никто никого не хочет съесть. Однажды сижу, балуюсь с детками ихними, вдруг бельчата по дереву шусь - и нет их. А остальные, которые по деревьям не лазят за мою спину спрятались. Смотрю, а из кустов, которые возле поляны - вовк.

Здоровый, и такой, аж с сединой. Матёрый, да? Вышел и на меня смотрит. А я аж обмерла. А он посмотрел, посмотрел, потом лёг и на меня дальше смотрит. Я поднялась, глядь, а у волчины на задней лапе здоровенный капканище. Я таких и не видела. Подошла поближе. Он смотрит мне прямо в глаза, они карие и такие…ну, несчастные что-ли. Больно ему, а пожалиться не может. Гордый. А присела прямо возле него, капкан разглядываю, а он так отвернулся, вроде бы ему ничего не надо, а я если уж очень хочу, то могу ему помочь. Гордый! Я к лапе только притронулась, а у него аж дрожь по коже, так больно. Но терпит. "Нет, думаю, так не пойдёт, надо боль убирать". Это когда кому очень больно, я забираю боль в себя. Она через меня уходит. Правда, терпеть надо. Но я терпеливая. Вот положила я руки на лапу, а боль такая, что аж зажмурилась. Ведомо дело - кость раздроблена и гной уже по всей лапе. Ну, сижу, терплю, плачу тихонько. Так терпеть легче, когда плачешь. А волк как всё понял - повернулся ко мне мордой и прямо в глаза по слезам и лизнул. Ну, потом нашла я ветку потолще, разжала эти железки, высвободила лапу, перевязала. Я с собой обязательно бинта беру. У этих зверушек обязательно что-нибудь случается. Вот… А потом ему говорю: " Одним разом не обойдешься. Тут надо недельку полечиться. Ты лапу свою пока сильно не загружай, и приходи завтра. Только чур, на полянке никого не трогать. Уговор?" он, конечно, ничего не ответил, ушёл, даже хвостом не помахал типа "Спасибо". А назавтра пришёл. И послезавтра тоже. За неделю вылечила. И понимал. Когда я им занималась, эти мои зайчата к нему чуть не вплотную подбирались. Любопытные. А он только покосится на эту мелюзгу и отворачивается. Ах, какой он красивый, когда здоровый. Пришёл прощаться, солидный такой, уши торчком, голову держит важно. Но когда я его обняла на прощание, опять меня, как наш Дружок, лизнул и зник.

– Ты очень любишь зверей, девонька. А людей?

– Людей я тоже люблю. Но их есть кому лечить. Я вот вырасту, хочу тоже их лечить. Врачом стану.

– Но ты уже их можешь лечить? Правда? Правда!

Алёна хотела что-то ответить, но встретила взгляд бездонно-чёрных глаз старухи и осеклась.

– Ты будешь и сможешь лечить людей, внучечка. Уже сейчас. А я тебе помогу. Ведь люди, они лучше зверей. Хотя в каждом и сидит какая-то зверюшка. Они очень разные, люди-то, но в большинстве своём - лучше, правда?

– Не знаю… Наверное. Но я всё равно не так их люблю. Нет, маму, братиков, отца, конечно… А других…

– У тебя всё впереди, Алёнушка. Встретишься ты и с любовью, и с добротой, и с предательством, и с подлостью людской. Чувствую. И я много смогу тебе подсказать. Если успею, конечно.

– Я не знаю, я здесь, наверное, недолго буду, - по-своему поняла девушка последнюю фразу. - Может, пойдём? А то заругают.

– Со мной не заругают. Но ты права, пойдём.

Девушек в палате уже сморило сном. Вспомнив слова Даниловны о зверюшках в людях, Алёна повнимательней присмотрелась к соседкам. Действительно, рыженькая востроносенькая Светлана была похожа на лисёнка, а толстенькая Тома - на маленького сурка. Надо помочь, - решила девушка и присела вначале возле "лисички"…

Глава 4

– Умаялась, помощница. Но всё равно будить надо. Просыпайся, девочка. Вечерние процедуры, ужин. Потом доспишь, ночью.

Добрый голос санитарки вернул Алёну к действительности. Но сразу встать она не смогла, приподнялась и тут же вновь откинулась на подушку.

– Да что же это с тобой, милочка моя? На тебе лица нет! И бледненькая какая! Плохо тебе? Побегу за врачом. И не слушая возражений, испуганная "тётя Мария" кинулась за врачом.

Веру Ивановну уже сменил Карл Петрович (сокращенно среди больных детей - " Карапет"). Низенький, рано лысеющий и обострённо болезненно к этому относящийся, жёлчный с персоналом и неразговорчивый с больными, он держался в больнице за счёт высочайшего профессионализма. Быстро послушав девушку и измерив ей давление, он буркнул: "Истощение", и обратившись к санитарке, добавил:

– Мне говорила Тимошенко, что у нас здесь о-о-очень трудолюбивая девушка поступила. Запомните, - она больная. Если увижу её работающей за вас, - накажу. Обоих. Полюбуйтесь на результат! Немедленно капельницу! - это он уже медсестре, когда санитарка выскочила прочь.

– А ты, девушка, запомни. Ты здесь лечишься. Будешь маяться дурью - поставлю вопрос о выписке. - Увидев в васильковых глазах слёзы незаслуженной обиды, он вдруг, впервые за многие годы, дрогнул и виновато - сдавленным тоном пояснил. - В твоих же интересах. Разве можно вот так доводить себя? Школа скоро, быстренько поправляться надо, сил набираться, а ты вместо этого что с собой делаешь? Дождавшись капельницы и предписав персоналу немедленно сообщить ему, "если что", "Карапет" быстрым шагом направился в ординаторскую, где взялся за тоненькую пока историю болезни новой пациентки.

А к девушке, пыхтя и отдуваясь уже прибыла Даниловна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});