Золотая стрела - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Погодите, господа, — неуверенно заговорила Чаликова, — но если руководителям Белой Пущи теперь не до вас, то…

— Ну-ну, говорите же, — поторопил ее Беовульф.

— Нет-нет, это, в конце концов, не мое дело. Мы с Василием Николаичем здесь иностранцы…

— Ничего, князь Длиннорукий здесь тоже иностранец, — заметил Грендель. A уж эти его наемники так вообще неведомо откуда.

— В общем, я хотела сказать, — продолжала Надя, — что пока наследники князя Григория заняты своими семиупырскими дрязгами, вы вполне можете прогнать и Виктора, и Длиннорукого, и всех наемников.

— Вряд ли, — с сомнением покачал головой король, — боюсь, вы не совсем представляете себе…

Но договорить Александр не успел, так как Беовульф с грохотом опустил кубок на стол, слегка забрызгав и без того не совсем чистую скатерть:

— Вот! Вот речь не мальчика, но мужа! — И, немного остыв, добавил: Извините, госпожа Чаликова, в этом прикиде я вас принимаю больше за мальчика…

— Думаю, что Надя права, — раздумчиво заметил Василий. — Но решать это действительно вам. Не нам.

— Ну, не знаю, — колебался король. — Так-то оно так, но ведь раньше или позже власть в Белой Пуще установится, и тогда они снова за нас примутся. Не стало бы еще хуже.

— Господа, — понизил голос Василий, — могу вам сообщить, что власть упырей в Белой Пуще, по моим данным, скоро может подойти к концу.

— Как это? — изумились и Грендель, и Беовульф, и Александр.

— Элементарно, — по привычке произнес Василий. Но, поняв, что для его собеседников все это не столь элементарно, пояснил: — Так же как вы, Ваше Величество, являетесь на данный момент единственным легитимным правителем в Новой Ютландии, так и у Белой Пущи скоро появится легитимная наследница княжеского престола Шушков.

— Иван-царевич уже отправился ее расколдовывать, — почти конспиративным шепотом добавила Надя. — Но все это до поры до времени должно оставаться в глубокой тайне.

— Что за Иван-царевич? — пристально глянул на Василия и Надю король Александр. — Уж не тот ли молодой человек с заплечным мешком, что искал дорогу через болота?

— Надеюсь, Ваше Величество не сказали ему, что Марфа — это княжна? волнуясь, спросила Надя.

— Да нет, просто показал дорогу, и все, — ответил король. — A что, это имеет какое-то значение?

— По нашему плану, Иван-царевич не должен знать, кто она такая на самом деле, — пояснил Дубов. — Мы даже проинструктировали нашего знакомого водяного, чтобы он просто провел Ивана по болоту и оставил неподалеку от искомого места, но не говорил, кто такая эта заколдованная лягушка.

— Иначе расколдование Марфы может сорваться, — добавила Чаликова.

— Но ведь болота весьма обширны, — пожал плечами король, — и где уверенность, что Марфа и ваш Иван-царевич непременно встретятся?

— Уверенность есть, — рассмеялся Василий, — и даже более чем уверенность. Известный Вашему Величеству колдун Чумичка так заговорил стрелы, что куда бы господин Покро… то есть куда бы наш Иван-царевич не выстрелил, стрела сама должна найти дорогу к Марфе.

В это время в зале появилась горничная:

— Боярин Василий, к вам гость.

— Ко мне? — удивился Василий. — Но кто же мог узнать, что я тут?

— Кузьма! — догадался Беовульф. — Он-то уж точно знает, что вы у меня. Ну, скажи ему, пускай входит, да побыстрее.

Однако на пороге, ко всеобщему удивлению, возник отнюдь не домовой Кузька, а королевский слуга Теофил.

— Ваше Величество… — почтительно пробормотал он, увидав своего короля.

— A, ну ясно, уже пронюхали, что я здесь, — добродушно сказал Александр.

— Да нет, Ваше Величество, пока что пронюхали только то, что здесь боярин Василий. — И, обращаясь к Дубову, Теофил добавил: — Ваша Светлость, по поручению Его Высочества Виктора я должен вам передать извинения за ночное недоразумение…

— Так что же, это было недоразумение? — переспросил детектив. — Странно, очень странно…

— Ну да, это все князь Длиннорукий, а Виктор ни сном, ни духом. В общем, Его Высочество приглашает вас пожаловать в замок. — И Теофил уже совсем доверительно понизил голос: — Только я бы на вашем месте ехать туда поостерегся.

— A что, разве Виктор…

— Да нет, Его Высочества вам опасаться нечего, но вот князя Длиннорукого… Да еще эта женщина, госпожа Глухарева — мне кажется, она вас несколько недолюбливает.

— Как, и она тут?! — взревел Беовульф. — Подлая, коварная изменщица!

— A я посвящал ей свои лучшие стихи, — тихо вздохнул Грендель. — Не ты темна, темны твои дела…

— Вася, ведь Анна Сергеевна и вас чуть не отправила на тот свет, напомнила Чаликова. — Так что для вас отправляться в замок — чистое безумие.

— Я еду, — решительно заявил Василий. — Нет-нет, Наденька, вы оставайтесь здесь, а я постараюсь там что-нибудь разузнать — и сразу назад. Когда выезжаем?

— Прямо сейчас, — сказал Теофил. — Его Высочество изволил выслать за вами собственную карету.

— Теофил, только не говори им, что и я здесь, — попросил король. — Хотя, впрочем, можешь сказать. Если уж они так быстро прознали про боярина Василия…

Беовульф торжественно поднялся из-за стола и подошел к Дубову:

— Дорогой боярин Василий, если с вами что-нибудь случится, то знайте — мы весь королевский замок по бревнышку раскатаем, по камешку разберем, но вас вызволим.

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся боярин Василий.

* * *

Следуя подробным указаниям своего нового знакомого, обитателя уединенного хутора, Иван Покровский быстро шел по узкой тропинке, еле заметной в пожелтевшей траве. Обогнув несколько весьма живописных, но сильно заболоченных полянок и покружив по небольшому перелеску, тропинка вывела путника на край обширной равнины, всем своим видом напоминавшей следы какого-то непонятного природного катаклизма: местность была как бы расчерчена на длинные прямые полоски суши (стрелки или «грядки», как именовал их водяной) и столь же прямые, уходящие в бесконечность канавки. На обрывистых берегах «грядок» тут и там торчали красавцы-мухоморы, хотя Покровский заметил немало и благородных грибов, не то белых, не то подберезовиков — просто они явно проигрывали и как-то терялись в соседстве ядовито-красных щеголей, давших прозвание всей стране.

Неподалеку, на самом краю болота, одиноко возвышался клен, уже почти облетевший, и он-то как раз и служил главным ориентиром: отсчитав слева от него три «грядки», Покровский свернул на четвертую. Путь был не слишком легким — ноги то и дело увязали во мхе, приходилось продираться сквозь густой кустарник, разросшийся кое-где от края до края, несколько раз довелось перепрыгивать через довольно широкие щели, которые, будто трещины, пересекали «грядку».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});