Первородный грех. Книга первая - Мариус Габриэль

Девушка подняла на Франческа свои зеленые глаза.

– А что сделают большевики с царем и царской семьей?

– Женщин и детей, очевидно, отправят в ссылку, – пожимая плечами, ответил он. – А Николая, естественно, будут судить.

– За что?

– За военные преступления.

– За военные преступления?

Франческ с трудом сдержался, чтобы не нагрубить.

– Прошлым летом, – сказал он, – во время только одного Брусиловского прорыва погибли сотни тысяч русских солдат. Ни за что. И виноват в этом царь. Так неужели имеет значение, что будет с ним и его семьей?

– Узнает Николай большевистское правосудие, – холодно заметил Марсель, затем приставил к голове палец и добавил: – Получит пулю в висок – и вся недолга.

– Но ведь это так ужасно – убить царя и царицу! – прошептала Кончита, глядя широко раскрытыми глазами на кузнеца.

– Люди, которые развязали эту войну, – самые страшные преступники из всех, что когда-либо жили на земле, – заявил он. – Столько миллионов погибло! Почему смерть Николая и Александры Романовых должна волновать больше, чем смерть остальных?

– Потому что они такие красивые.

– Красивые?! – опешил Франческ. – Да если от этой бойни и есть хоть какая-то польза, то только потому, что в результате наконец рухнут прогнившие монархии.

– Значит, папа прав? Они его расстреляют?

– Возможно. Какая разница?

– Давайте-ка лучше отведаем этого хваленого пудинга, – засмеялся Баррантес. – Луиза, кликни служанку.

Франческ снова принялся рассматривать сидевшую перед ним Кончиту. «Платье, можно подумать, выбрано специально, чтобы выставить девчонку в невыгодном свете, – решил он. – Оно висит на ней, как мешок. Почему, интересно, они не попытались приукрасить ее, припудрить маленько, что-нибудь подложить, чтобы грудь выглядела не такой плоской?»

Она неожиданно тоже подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Эти спокойные, зеленые, чистые глаза с такой силой проникли в его душу, что Франческ опешил. Он почувствовал, как что-то сжалось у него в животе, как застучала кровь в паху. «Боже! – подумал он, не в силах отвести глаз. – Да ведь она красавица!»

Не догадываясь о его мыслях, Кончита видела лишь вперившийся в нее взгляд его горячих темно-синих глаз. Он смотрел в упор. Похоже, он не понимал, что так таращиться на людей просто неприлично. Все, с нее довольно! Он рассматривал ее так нахально, словно она не человек, а картина.

Кончита почувствовала, как зарделись ее щеки. Она негодующе тряхнула головой и порывисто встала.

– Что это они так возятся на кухне? Пойду сварю кофе.

– Служанка сварит, – запротестовал ее отец.

– Я сделаю это лучше, – заявила она и стремительно вышла.

Своими огромными пальцами Франческ потянул за ворот рубахи.

– Что, жарко? – участливо спросил Баррантес.

– Должно быть, это от вина, – предположила тетушка Мария.

– Печь сильно натоплена, – пробормотал Франческ. – Дышать нечем.

Crema catalana подали в мелких глиняных тарелочках; каждая порция была покрыта тонким слоем жженого сахара. Пудинг оказался мягким, нежным и удивительно жирным.

После этого ужина Франческ несколько дней избегал встреч с Баррантесом. Ему требовалось время, чтобы подумать. Но и Баррантесы, похоже, старались держаться от него подальше. Казалось, каждая сторона ждала от противоположной следующего шага.

Но однажды вечером он случайно столкнулся с Кончитой, шедшей по улице с корзиной в руке. Порывистый ветер дул ей в лицо, нещадно теребил волосы и прижимал к телу платье, очерчивая контур ее стройной фигурки.

Увидев кузнеца, она залилась краской и, чуть слышно поздоровавшись, попыталась проскочить мимо. Не отдавая отчета своим действиям, Франческ схватил ее за руку и притянул к себе.

Он жадно уставился в лицо девушки. У нее была гладкая, как дорогой фарфор, кожа. Франческ увидел, как пульсируют венки на шее и висках. В ее чертах присутствовала какая-то утонченная изысканность: изящный рот, четкая линия носа, красивый разлет бровей. Глаза обрамляли необычайно длинные ресницы.

– В чем дело? – спросила Кончита, чувствуя, как у нее пересохло во рту.

– Не любишь, когда на тебя смотрят, а?

– Это неприлично, таращиться на людей! Франческ почувствовал себя уязвленным. Его пальцы еще сильнее сдавили ее тонкую руку.

– Да, очень неприлично, – огрызнулся он. – Я вообще хам. А ты, в таком случае, шлюха.

Она вздрогнула, словно от пощечины.

– Это неправда!

– Кто же ты тогда, если не шлюха? – не унимался Франческ.

Он увидел, как на глаза девушки начали наворачиваться слезы. Она с силой высвободила руку и побежала прочь. Под порывом налетевшего ветра платье облепило ей ноги. Несколько секунд Франческ смотрел на ее точеные белые икры. Почему он был так груб? Он почувствовал поднимающуюся в нем горечь досады. Ему захотелось побежать за ней и извиниться за свои слова. Но он знал, что не сможет догнать ее. Она скрылась за поросшим плющом углом дома. А он, едва переставляя ноги, поплелся своей дорогой, проклиная и себя, и ее.

На следующий день она пришла к нему в кузницу.

Он поднял голову и увидел стоящую в дверном проеме Кончиту – взгляд ее чистых глаз устремлен на него.

Франческ медленно выпрямился.

– Я хочу рассказать тебе, как все это случилось, – проговорила она.

Кузнец сунул в бочку раскаленный кусок железа. В воздух поднялось облачко пара.

– Ну? – уставился он на девушку.

Натянутая как струна, она сверлила его глазами, в которых, казалось, полыхал зеленый огонь.

– Этот ребенок не от Филипа Массагуэра. От его брата.

– Не понял, – нахмурился Франческ.

– Филип и я никогда не были любовниками. Это просто невозможно. Филип… не способен.

– Не способен? Ты хочешь сказать, импотент?

– Я любила Филипа… Но не… не физически. – Ее неопределенность начала действовать Франческу на нервы.

– То есть тебя трахнул не Филип, а другой малый?

– Он умышленно выбрал слово погрубее.

Кончита зарделась.

– Филип очень необычный человек…

– Да ну! – с издевкой воскликнул Франческ.

– Правда. Я знаю, какого ты мнения о его отце. Но Филип совсем другой.

– В самом деле?

– Как и ты, он тоже верит в свободу и равенство людей. Он мечтает о справедливости.

– Что ж, значит, когда он унаследует папашины земли, то раздаст их крестьянам?

Она пропустила мимо ушей его злую иронию и продолжила:

– Между мной и Филипом была духовная близость.

– В ее глазах заблестели слезы. – Он… он открыл для меня столько прекрасных вещей: целый мир красоты, о существовании которого я даже не подозревала. – Она вытащила из кармана связанную тонкой лентой пачку писем. – Вот, Франческ. Это его письма ко мне. Я хочу, чтобы ты их прочитал. Тогда ты поймешь, что он за человек. Как он страдает от своей необычности. Что чувствует.