Последний долг (ЛП) - Винтерс Пэппер

Все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы добраться до аэропорта и заказать чартер.

Однако я должен был использовать свой мозг, а не свое испуганное сердце. В этот поздний час не было ни чартерных рейсов, ни частных самолетов. Никаких пилотов по вызову. Некого подкупить, чтобы улететь.

У меня не было другого выбора, кроме как поспешить в Хитроу и сесть на ближайший рейс в Южную Африку. Добраться до аэропорта, купить билет и поспорить о самом быстром рейсе - все это стоило драгоценного времени.

Времени у меня не было.

Никаких быстрых рейсов. Никаких частных самолетов.

У меня был только один вариант - тесный, переполненный рейс с тремя остановками до места назначения. Даже если бы я подождал двадцать четыре часа и нанял частный самолет, выбранный коммерческий рейс был бы быстрее.

Поэтому я купил билет.

Я отправил Ниле сообщение:

Кайт007: «Я иду. Дождись. Делай все возможное, чтобы остаться в живых. Я так чертовски сильно тебя люблю.»

Она не ответила. Если она взяла свой мобильный телефон, то всё равно не получила бы сообщение, находясь в небе. И если бы Кат отобрал его у нее, у меня не было бы никакой возможности предупредить ее о моем прибытии.

Еще одна проблема в будущем.

Летать, опасаясь за жизнь любимого человека, было достаточно тяжело. Но полет с эмпатическим состоянием и заживающей огнестрельной раной был в сто раз хуже, черт возьми.

С каждым взлетом и посадкой, с каждым аэропортом и такси я все больше терял человечность и сосредотачивался на жажде крови, обдумывая, что я сделаю с Катом и Дэниэлем, когда приеду.

Представляя широкие открытые пространства и пустынные африканские равнины, я мог сохранить свой рассудок, абстрагируясь от атмосферы вокруг меня.

Я всегда избегал общественных мест. Полет с Нилой из Милана был для меня первым за многие годы. По сути, до того, как Нила вошла в мою жизнь, я был затворником. Хоуксридж - мое святилище, а Бриллиантовая аллея - мой офис. Мне не нужно было общаться с незнакомыми людьми.

Я изо всех сил старался не обращать внимания на эмоциях пассажиров. Я изо всех сил старался культивировать свою ненависть и позволял целеустремленной решимости дать мне покой.

Схватив салфетку от коньяка, который я заказала час назад, я разорвала ее на мелкие кусочки, так как мое сердце работало в два раза быстрее. Мой бок заревел, а лоб покрылся испариной. Временные линии и часы обратного отсчета роились у меня в голове, пока я прикидывал, насколько далеко от меня Нила.

В лучшем случае, восемь-девять часов.

В худшем - от десяти до двенадцати.

Возможно, Ниле удалось избежать боли и изнасилования.

Возможно, у нее еще есть время.

Но, пролетев три четверти пути над Атлантическим океаном, я понял, что у меня кончаются минуты.

Они прибыли в Алмаси Кипанга.

Она была одна.

***

Я остановилась на краю огромной шахты.

Зубы земли широко зияли, ее язык и гланды были вырезаны лопатами и землекопами, ее внутренности были открыты ночному небу в поисках алмазов и богатства.

Взгляд в яму причинял боль чему-то глубоко внутри. Это было огорчение не из-за сломанных деревьев, оставленных гнить никому не нужными, и не из-за чернокожих рабочих, копошащихся в грязи. Это была печаль оттого, что нечто столь драгоценное и редкое, как алмазы, - то, что Земля создавала на протяжении тысячелетий, - было так бездушно украдено без всякой милости или благодарности.

- Впечатляет. Не так ли? - Кат положил руку мне на плечи.

Я вздрогнула, но не отодвинулась.

Не то, чтобы я могла.

Грубая веревка впилась мне в запястья, туго намотанная Катом, когда он пришел за мной.

Я ожидала, что третий долг будет исполнен в тот момент, когда Кат вернется, разобравшись со своими делами. Я сидела на кровати, покалывая кончики пальцев спрятанной вязальной спицей, не сводя глаз со входа в палатку.

В моём животе урчало от голода. Я была истощена. Но я отказывалась засыпать. Наяву я столкнусь лицом к лицу со своим кошмаром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это был единственный выход.

Прохладная африканская ночь грызла мою кожу: мурашки побежали по коже, когда львиное рычание эхом разнеслось по дому.

Он звучал так близко. Такой голодный.

И вдруг мне показалось, что дирижер оркестра устроил квартет из смеющихся гиен, зебр и ухающих сов.

Песнь животных подняла мой уровень стресса, пока я не задрожала от ужаса.

- Ты меня слушаешь? - Голос Ката ворвался в мои мысли. Я не отдыхала и не спала целую вечность, моя реакция была вялой.

Я моргнула.

- Вы что-то говорили о количестве и о том, сколько это стоит…

- Нет! - Он дернул веревку на моих запястьях. - Я говорил тебе, как глубоко уходит Алмаси Кипанга. В течение столетий добычи мы находили новые пласты. Мы продолжаем расширяться, и в настоящее время шахта находится в полукилометре под землей. Ты можешь это понять?

Я отрицательно покачала головой. Все, о чем я могла думать, это как там темно. Гробница, которая только и ждет, чтобы упасть, как бесчисленные костяшки домино, и задушить любого внутри себя.

Дэниэль улыбнулся.

- Это годы раскопок. Миллионы и миллионы бриллиантов, вырезанных из грязи. Если пласт пересыхает, намечается новый маршрут. - Его зубы сверкнули. - Одному удачливому работнику поручается установить взрывчатку, чтобы предотвратить любые оползни или обвалы.

- А что будет, если взрывчатка устроит катастрофу и его раздавит? - Мои глаза расширились от такого опасного занятия.

Дэниэль пожал плечами.

- Вот почему мы посылаем только одного. Если у него ничего не получится, то это будет крутое дерьмо. Мы не эвакуируем, а просто запечатываем.

Я проглотила отвращение.

- Ты убиваешь людей разными способами.

- Спасибо за комплимент.

Мои глаза сузились.

- Это не комплимент.

- Мне все равно. - Дэниэль ухмыльнулся. - Я принимаю это как должное.

Мне хотелось стереть эту идиотскую жадность, безумие и чувство права собственности с его отвратительного лица.

- На твоем месте я бы не была такой самоуверенной. Ты ведешь себя так, как будто убийство сотрудника - это спорт, будто они такие же одноразовые, как сломанные инструменты.

Указав подбородком в сторону Ката, я прорычала:

- Но твой отец не останавливается на достигнутом. Почему ты думаешь, что ты в безопасности, Дэниэль? Когда все указывает на то, что ты отвергнутый и не желанный?

- Почему ты... - Дэниэль схватил меня за волосы, вырывая из хватки отца. Свободной рукой он потянулся к поясу, где в кармане лежала грязная тряпка. - Я собираюсь заткнуть тебе рот раз и навсегда…

Кат дернул меня назад, снова зажав под мышкой.

- Я не знаю, что произошло между вами, пока меня не было, но перестаньте ссориться, как избалованные дети.

Сжимая меня, он прошептал:

- Ну же, Нила. Веди себя прилично, молчи, пока с тобой не заговорят, и ты сможешь посетить то, что не многие люди могут увидеть.

Кат сердито посмотрел на сына.

- Успокойся, бл*ть, и будь мужчиной, Баззерд. Нила права. В данный момент ты менее чем желанный. И если ты будешь продолжать в том же духе, я получу третий долг без тебя. Я не делюсь с неблагодарными.

Я содрогнулась от отвращения.

Мысль о том, что Кат прикоснется ко мне больше, чем сейчас, сжала мои внутренности, пока они не превратились в пепел.

Дэниэль побагровел от ярости, но сдержался.

Кат отпустил меня.

- Иди. Давайте посмотрим поближе. - Он поднял мои связанные руки, целуя костяшки пальцев, как будто это была совершенно нормальная ночь в совершенно нормальном отпуске. После своей вспышки он выглядел совершенно беззаботным. Счастливый…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как ты можешь быть счастлив, ублюдок?

Я поклялась каждому сломленному дереву и искорёженной земле, что сотру самодовольную улыбку с его проклятого лица.

- Пойдём. - Кат шагнул вперед, таща меня за собой.