Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Наталья Алексеевна Мусникова

главное, что не местная она и о себе рассказывать не любила.

— Года четыре, может, лет пять назад.

Молодой дракон небрежно пожал плечами и поставил перед инквизитором большое блюдо, на котором красовался румяный омлет, пяток золотистых, истекающим душистым жиром колбасок, разрезанный четвертинами помидор, щедро присыпанный крупной солью, и большой ломоть свежего хлеба с розоватым, едва тронутым копчением куском сала. Эрик критически осмотрел творение рук своих, протёр полотенцем и протянул Тобиасу вилку, а потом звучно поставил на стол большую, едва ли не литровую, кружку тёплого парного молочка, в которое для вкуса была заботливо добавлена ещё пара придающих свежести разуму и бодрость духу трав.

— И с кем она сошлась? — Тобиас откусил кусок хлеба с салом и на миг прикрыл глаза, наслаждаясь невероятным вкусом.

Дракон, который с шумом и чавканьем завтракал рядом, неохотно оторвался от своей тарелки и пробурчал с набитым ртом:

— Кто она?

— Так чародейка же.

Эрик разом заглотил остатки кривовато слепленного бутерброда, облизал пальцы, с бульканьем и причмокиванием отпил молока и благостно выдохнул:

— А-а-а, чародейка… Да ни с кем она не сошлась, так одна в своём домишке на окраине у самого кладбища и жила. Мужчины к ней приходили разные, были и те, у кого весьма серьёзные намерения, а она всем от ворот крутой поворот давала. Один кузнец после шумного торжища даже силу применить решил, в сумерках поймал, она знахарке помогала роды принимать, поздно домой шла. Так вот, он её подкараулил, рот зажал да в кусты придорожные утащил.

Дракон доел последнюю колбаску со своей тарелки и вознамерился было утащить добавку у Тобиаса, но тот в самый последний момент своё блюдо отодвинул. Молодой дракон протяжно вздохнул, глядя слезливо, словно бездомная сиротка на последнем издыхании, и прекрасно зная, что инквизитор долго не выдержит и непременно поделится с другом едой. Совестливый он и добрый, хоть сии качества стражам справедливости и без надобности, если уж совсем честно-то. Тобиас прекрасно помнил слова наставника о том, что инквизитору должно быть строгим и свято служить одной справедливости. Помнить-то помнил, только свинство это, перед другом скупердяйничать, Эрик-то ему ни в единой просьбе никогда не отказывал.

— Держи, — Тобиас протянул другу половину колбаски. — Так что, получилось что-то у кузнеца или нет?

«Возможно, насилие и стало причиной чёрного проклятия, злить чародеек смертельно опасно», — подумал инквизитор, споласкивая руки в специально поставленной перед ним глубокой чаше и вытирая льняным полотенцем.

Эрик куском хлеба до блеска протёр свою тарелку, выпил остатки молока и беззаботно пожал плечами:

— А этого никто толком не знает. Видели, как он ей рот зажимал да в кусты тащил, видели, как она домой шла растрёпанная да в платье разодранном, а что промеж неё да кузнецом в тех кустах случилось и случилось ли, никто не ведает.

Тобиас помрачнел, глаза сверкнули вынутым из ножен клинком:

— Видели, как кузнец тащил девушку, но не стали вмешиваться?!

Дракон ошалело уставился на инквизитора:

— Так он же кузнец, первый силач в городе, с ним особо-то не поспоришь. Да и она не ромашка полевая, а чародейка, кабы ей происходящее не по нраву было, превратила бы его или усыпила бы.

Инквизитор стиснул кулаки, не замечая, как начинает гнуться зажатая в ладони ладно выкованная с причудливым узором вилка:

— Чтобы прочесть заклинание время нужно и концентрация, да и без сознания много не поколдуешь.

Эрик почесал щёку. Брать женщин силой ему нужды не было, да и с чародейками молодой дракон остерегался связываться, те так и норовили то чешуйку отщипнуть, то язык пламени выпросить. Право слово, словно не с мужчиной развлекались, а в музее экспонат потрошили!

— Ну, я не знаю. Ясно только одно: на следующий день после нападения кузнеца и началась эпидемия. Видать, чародейка в сердцах весь город прокляла.

— Её можно понять, — пробормотал Тобиас, задумчиво крутя в руках изувеченную вилку и чертя ей по столу пентаграммы.

Изнасилованная чародейка вполне могла выместить злобу не только на своём обидчике, но и на всём городе, ведь жители Лихозвонья видели, как на неё напали, но предпочли не вмешиваться. Видимо те, кто был свидетелем, пострадали сильнее, а те, к кому чародейка испытывала дружеские чувства, остались живы. Только почему же пойманная чародейка отрицает свою вину, поняла, что натворила, и пытается избежать наказания? Так молчание её не спасёт. Инквизитор нахмурился, чувствуя, что не всё так просто в этой истории, есть что-то, ускользающее от внимания.

— Я в крепость, побеседую с арестованной, — Тобиас решительно поднялся из-за стола, — когда приду, не знаю. Ты тоже по городу походи, посмотри, послушай, может, ещё что-нибудь интересное узнаешь.

День второй. Тобиас

Лихозвонье до обрушившегося на него страшного бедствия только претендовало на звание крупного города, а потому найти в нём крепость труда не составило. Да и чего искать, если больших каменных домов в городке всего три: церковь, напротив неё крепость да между ними дом градоправителя. До чёрного проклятия главную площадь, на которой, собственно, и располагались эти три основы градостроения, украшало пёстрое разноцветье клумб и задорно журчащий фонтан. После магической атаки цветы поникли и облетели, а фонтан треснул, покрылся плесенью и паутиной. Ого, сильное было проклятие, если оно даже цветы и воду затронуло! Благоразумно решив, что с допросом чародейки можно и не спешить, вряд ли она в ближайшие час-другой отправится с визитами, я решительно направился в сторону фонтана и сохнувшей подле него клумбы, дабы поискать магические следы. Лёгкий порыв ветерка, долетевший от изувеченного фонтана, заставив меня брезгливо поморщиться и поспешно завязать нос и рот вытащенным из кармана платком. Застоявшаяся вода всегда пахнет неприятно, влага же, перенесшая проклятие, воняет гниющим мясом и стухшим яйцом. Надвинув импровизированную защиту повыше на нос, я решительно подошёл к фонтану и заглянул в расколотую заплесневевшую чашу. Ага, теперь понятно, почему так тухолью несёт, в фонтане рыбки… были. Я натянул плотные специально зачарованные перчатки, вынул одну из полуразложившихся рыбок и принялся её внимательно изучать, отмечая неестественно яркий окрас чешуи, заметную трансформацию челюстей и крошечные шипы на плавниках. Вряд ли жители города запустили в свой фонтан таких уродов,