Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов

вопрос — утвердить бюджет района. Однако накануне, 8 декабря 1991 года, в Беловежской Пуще близ Минска главы России, Украины и Белоруссии, то есть Ельцин, Кравчук и Шушкевич, подписали договор о создании Содружества Независимых Государств. Так сказать, «сообразили на троих» При этом в преамбуле договора было заявлено о роспуске СССР.

Мимо такого неслыханного события Подлужный не имел морального права пройти. Он оценил его как предательское. Аналогичным образом он квалифицировал и набиравший обороты процесс приватизации, назвав его ограблением народа. И предложил дополнить повестку дня этим внеочередным вопросом.

Первым на это предложение отреагировал Сырвачев. Не попросив слова, он прыжком взбесившейся гориллы выскочил перед депутатской миссией, даже не поднявшись на подиум.

— А! — полупригнувшись и широко разведя руки, выкрикнул он, приняв угрожающую позу подобно криминальному авторитету перед шатией-братией. — А! Чё я вам говорил? А! Говорил же, что надобно гнать этого…Копать-шманать…И он щас опять за старое. Снова против Ельцина. Снова против курса. Да народ уже дважды сделал свой выбор! И подтвердил это на баррикадах Белого Дома. Ну, сколько можно нам нервы трепать? А? Да это путч в масштабах района! Я требую выразить ему недоверие и скинуть его со сцены. А то, ишь, уселся он! Немедля спроворить ему отходную. Выражаю этому…кхе-кхе…недоверие и требую за это проголосовать!

— Я полагаю, что Алексей Николаевич неверно истолковал результаты голосования на предыдущей сессии, — заявил с трибуны Майоров, в отличие от Сырвачева легитимно получивший право на выступление. — Тогда мы его поддержали. И по-своему были правы. Но в одну и ту же реку нельзя войти дважды. История не терпит сослагательного наклонения. Куда идём — туда идём. Я предлагаю не распыляться. Не обсуждать снова личность нашего председателя. Мы это уже проходили. А элементарно снять предложенный им вопрос с рассмотрения. Достаточно нам всем политиканствовать. Но наряду с этим хочу заметить, что так себя вести, как ведёт депутат Сырвачев, недопустимо. Он не на сабантуйчике каком-нибудь развлекается, а в органе власти заседает.

— Ничего подобного! — фистулой возопил Валюшкин, сменивший за трибуной Майорова. — Что, снова этот государственный саботажник уйдёт от возмездия? Я вспоминаю минувшее лето. Мы с Сырвачевым и Батраковым тогда в кабинете у Подлужного решали одну проблему. И тут этому саботажнику секретарша приносит какую-то обкомовскую портянку. Оказывается, его сделали членом обкома КПСС. И что вы думаете? Подлужный заржал как сивый мерин: «Без меня меня женили. То из партии взашей гнали, а то, как пригрело, даже не спросив согласия, в руководящий орган выбрали». Мы тогда ему и говорим, что надо эти гнилые корочки — в урну. Или, на худой конец, сдать, как Борис Николаевич. Ведь председатель райсовета должен быть за народ, а не за партию. Дак Подлужный давай возражать. Дескать, память, личная история…

— Опять ты, Валюшкин, какую-то муру лепишь, — с места раздражённо выкрикнул Прокудин. — Ты по сути трезвонь.

— Ничего не муру, — возразил бородатый хирург. — Вот как поступил Марк Захаров? Он при всех по телику сжёг свой партбилет. И тем самым очистился от…скверны. От советской гнили. Поэтому, пусть Подлужный при нас порвёт свои коммунистические ксивы. И откажется от сегодняшних слов. Тогда и я от него отстану. А нет — пусть валит на все четыре стороны! От него на Сылке — один коммунистический смрад.

И Валюшкин спустился в зал под одобрительный гогот «бородатой фракции». Остальные депутаты не просто сидели молча. Они вопросительно взирали на Подлужного.

— Вот что я вам скажу…уважаемые коллеги, — поднявшись с председательского места, заявил Алексей. — Ни партбилетом, ни удостоверением члена обкома я не поступлюсь. Да — это моя личная история. Более того, в известной степени — это история нашей страны. КПСС, к несчастью, вместе со мной провалила свою всемирно-историческую миссию. Почему вместе со мной? Да потому что я вместе с этой командой провалил дело строительства социализма. Продажные партийные верхи прогнили, а низы оказались кашей-размазнёй. И этот срам навечно останется в моей душе. Однако, я всегда отличал конкретную партию от светлой идеи социализма. И я никогда не откажусь ни от того, что принадлежал к рухнувшей КПСС, ни, тем более, от идеи, в которую я свято верил и продолжаю верить. А теперь можете делать со мной всё, что хотите.

— Да сколько можно?! — заорал из зала директор совхоза Намазов. — Нам надо дела делать, бюджет принимать, а мы сызнова с этим Подлужным маемся. Давайте, конкретно выразим ему недоверие тем, что единодушно откажем в рассмотрении поставленного им вопроса. И пущай кукует на берегу один! Предлагаю снять вопрос с рассмотрения — и точка.

Народные избранники поддержали Майорова и Намазова почти единогласно. Только старейший депутат Пётр Степанович Иконников воздержался. Ну, а голос Подлужного был не в счёт.

3

Сессия и связанные с ней мероприятия завершились, на ночь глядя. На поздних улицах Подлужному изредка попадались прохожие, автомобили — реже того. Вокруг было тихо и буднично. Впрочем, как и днём. Не было ни демонстраций, ни пикетов. Никого не волновало, что Страна Советов уходила в небытие. Люди выживали в дне сегодняшнем, преодолевая невзгоды. И ждали наступления грядущего. Нового светлого бытия, какое им было обещано политическими героями ар-нуво.

Дома детишки уже спали. Татьяна на кухне разогрела мужу ужин и присела рядом с ним. Видя его подавленное настроение, она попыталась разговорить Алексея.

— Что тут рассусоливать, — кратко пояснил тот. — Ты же знаешь, что Ельцин, Кравчук и Шушкевич предали Родину. Но самое обидное, что люди, в массе своей, смирились с этим.

— Да люди за кусок хлеба бьются…, — довольно резко ответила ему жена.

— А не станет Родины — кусок хлеба нам станет бросать захватчик, — ещё более резко возразил Подлужный. — Э-эх…Ладно…А давай-ка, супруга дней моих суровых, выпьем!

— Да ты что?! — испугалась Татьяна. — Нашёл, чем заниматься. Я спать пошла. И ты отдыхай.

И Алексей остался один. А так хотелось поделиться бедой с близкими по духу людьми. Потому, прикрыв дверь в спальню, Подлужный впервые в жизни стал «соображать на троих». Он позвонил Мудрых. Увы, за поздний звонок ему тут же пришлось приносить извинения, поскольку трубку взяла жена начальника уголовного розыска. Выяснилось, что Владимир Степанович выехал на происшествие вместе с Хохолковым.

Тогда настырный субъект, отягощённый думой о выпивке, предпринял попытку номер два. Он попытался связаться с Бураковым. И опять нарвался на женщину: на звонок откликнулась супруга начальника подразделения КГБ. Сначала Лидия Ефимовна ответила абоненту, но узнав, что звонит Подлужный, прервала контакт.

Недоумённо покрутив трубку, Алексей повторил вызов. Теперь, как ему представилось, более удачно, поскольку на той стороне эфира