По воле судьбы. Без права на спасение - Андрей Аленин

глаз.

Благодаря соседству с джунглями Синдарийские брахманы и алхимики очень поднаторели в изготовлении противоядий, которые сразу раскупали местные. Не всем царь Серадж отбил охоту соваться в джунгли без приглашения. Люди на свой страх и риск ходили на опасные территории для ловли редких птиц, насекомых или животных, а также для сбора редких растений, которые стоят огромных денег, не забыв при этом прихватить с собой эти самые противоядия, необходимые для выживания на враждебной территории. Царь Серадж, недолго думая собрал всех сорви голов в гильдии и цеха. Местные знали всю флору и фауну как свои пять пальцев и если они состояли в гильдии, то их могли нанять купцы. Отряды охотников и собирателей, могли за одну вылазку выполнить несколько заказов. Денег купцы платили много, а гильдии при этом немало переправляли в городские управы. Такой вариант всех устроил и прекрасно работал, постепенно превратив маленькие пограничные форты в большие торговые города, такие, как этот.

Всё это Рюк узнал, от своего покровителя, когда они приехали в Маджит, и воин с интересом выслушал историю о полюбившейся стране. Сейчас город выглядел тихим и спокойным, а спутники приближались к цели своего путешествия. Они подъехали к большому двухэтажному дому, с широкими арочными окнами, украшенными декоративной узорчатой решёткой, и стенами, песочного цвета.

— Что это за место? — Всё-таки не удержался от вопроса разговорчивый юноша.

— Какая-то гостиница. Её господин Эдриан выбрал. — С безразличием в голосе ответил Рюк.

Въехав на территорию просторного двора, они спешились, и северянин увёл лошадей. Волес поддержал усталого Канга и повёл его внутрь.

Богатая обстановка в помещении бросалась в глаза. Яркий свет пляшущего пламени внутри больших, кованных ламп, подвешенных к потолку, ослеплял после темноты улиц, но глаза быстро привыкли и с любопытством изучали экзотический, невиданный ранее, антураж. Даже физически вымотанный колдун, немного приободрился, и осмотрел зал.

Деревянный пол по всюду, устилали тонкие, конопляные, циновки. Стены и своды потолка украшали разноцветные, яркие узоры, изображающие переплетения цветов с длинными стеблями, изящными тоненькими листиками и пышными, чудесными бутонами, рождёнными воображением художника. Дорогие и изысканные диваны, усыпанные шёлковыми подушками, соседствовали с низкими, массивными столиками из чёрного дерева, обступив их со всех сторон. На полу, около некоторых деревянных колонн, поддерживающих низкий, сводчатый потолок курильницы испускали сизый дым с каким-то цветочным, и приторным ароматом, заполнившим всё вокруг. В глубине помещения за одним из столов сидело три человека, каждый на отдельном диване. Один из сидящих заметил путников, и махнул рукой в приглашающем жесте. Волес улыбнулся, махнул в ответ и поспешил в глубину зала, поддержав под руку совсем ослабевшего товарища. У него заурчало в животе, напомнив о необходимости скорее чего-нибудь съесть. После тюремной, однообразной и отвратительной на вкус, пищи, в основном состоящей из риса и чечевицы, юноша убить был готов за хороший ужин и в предвкушении такового поскорее направился к столу.

Волес бесцеремонно сгрузил Канга на один диван, рядом с человеком в необычной шляпе, а сам сел напротив, около другого человека, в такой же одежде. Коричневые потёртые дублеты абсолютно одинаковые, как и широкополые высокие шляпы с пряжками, и один и тот же отрешённый взгляд. Волес никогда не видел этих двоих прежде. Юноша проигнорировал их и осмотрелся. В обеденном зале больше никого не было, и алхимик обратился к пригласившему их человеку:

— Клянусь своей сумкой! Как же я снова рад видеть тебя! Отрадно знать, что ты в добром здравии, и не забыл о нас. Я думал, что это конец, что остатки дней своих проведу в этом клоповнике и умру от потери крови, или от старости. Думал, что тебе не удалось выбраться и моего друга Эдриана постигла ещё более печальная участь. Но я до конца верил, что друг не бросит нас в беде. Канг вот сомневался, а я ни капли. Но хватит об этом, всё хорошо, что хорошо заканчивается. Расскажи лучше, что тебя так задержало?

Твёрдый, слегка надменный и крайне уверенный, холодный взгляд красивых карих глаз встретился с глазами Волеса. Ястребиные черты лица и длинные светлые волосы, завязанные лентой в хвост, казалось, придавали театральности внешности этого человека, но величественная осанка выдавала в высоком блондине знатное происхождение. Дорогой серый сюртук и жилет с золотыми клёпками, белоснежная рубашка с кружевными манжетами и накрахмаленным воротником, всё это подчёркивало образ богатого и влиятельного человека.

— Ты прав, друг мой. Друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу. — У него был властный, при этом, необъяснимо чарующий голос. — А что касается рассказа о том, что произошло со мной… Что же, его придётся немного отложить. Сейчас, вам нужно поесть и отдохнуть, утром, мы должны будем покинуть город…

— О! Куда-то поедем? — Волес, часто перебивал собеседников. Блондин не показал, что его это задело. Эдриан даже не изменился в лице, он с той же интонацией, продолжил говорить:

— …желательно на рассвете. Волес, не имей привычки перебивать людей, это говорит о твоём плохом воспитании. Ты знатный словоблуд, и как я уже говорил тебе когда-то, не вижу в этом ничего хорошего. Запомни, чем больше ты говоришь, тем меньше услышишь. Вам нужно выспаться перед дальней дорогой, поэтому не трать ни моё, ни своё время, и дай мне закончить.

Волес потупился и перестал улыбаться, пока блондин отчитывал его за бестактность.

Канг взглянул на юношу. Парень успел порядком опостылеть колдуну, за те бесконечно долгие дни, проведённые за решёткой. Словесный поток извергался, днём и ночью, и деться от него было некуда. Канг стал не только невольником, но и невольным слушателем своего сокамерника и к концу их пребывания в заключении, знал о жизни Волеса столько же, сколько и сам Волес и даже больше.

Алхимик много говорил, но совсем не умел слушать. Выглядело это так, словно парень постоянно забывал о своей бестактности. У Волеса никогда не было друзей. Никто из его сверстников не хотел с ним общаться. Гений органической алхимии, который, закончил университет, на несколько лет раньше своих сокурсников, мог бы заткнуть за пояс многих учёных мужей, знаменитой на весь западный материк академии алхимиков, но был совершенно не адаптирован социально. Сокурсники чурались его одержимости наукам и предпочитали, свободное время проводить не за научными трудами, или в лаборатории, а в городских тавернах, распивая спиртное в шумной и весёлой кампании, в которой не редко посмеивались над чудаком Волесом. Он был умнее их в разы и прекрасно знал о своём превосходстве. Аспиранты и диссертанты, на которых равнялся юный алхимик с тихой завистью покусывали локти