Хождение по углям - Аполлинария Михайлова

Ане не прилетело из-за ее нерасторопности.

— Анаис, надо не спать, а убегать, когда я кричу! — вспыхнул Рогги и тут же отошел. — Ты как? Не обожглась?

— Ннет, — испуганно пролепетала Анька, почувствовав себя на мгновенье абсолютно беззащитной девочкой в суровом мире. — Моя рука… — она глянула на нее, однако рука была девственно чистой без единого следа от ожогов. Наверное, ей все-таки причудилось.

— Точно? — озабоченно глянул на нее Рогги, но увидев, что все в порядке, сел на место, взял картошку и протянул Ане вместе с ножичком. — Почисти.

Она неуверенно посмотрела на нее, покраснела в лице, осознав, что не знает, что делать с корнеплодом:

— Ээээ… Как бы это сказать… Я не умею.

Рогги пристально посмотрел на нее так, что Анаис покраснела еще больше и вовсе отвернулась. Роггвер закрыл глаза, будто бы боясь сказать что-нибудь лишнее, затем взял другую картошку и принялся ее чистить:

— Вот, смотри, как это делается. Бери давай тоже нож… Нет, только не срезай так много кожуры! Если бы мы все так чистили картошку, то умерли бы с голоду… Вот! Так правильно.

Выучив новый урок жизни, Анька продолжила чистить картошку. Рогги тем временем посматривал за бульоном, снимая пену черпаком, и параллельно чистил морковь. Молчать, однако, он был вовсе не намерен:

— Ну, расскажите о себе что ли, Анаис Констанция Рафаэль.

— Не думала, что хоть кто-то в этой деревне способен запомнить мое имя полностью, — смущенно улыбнулась Анаис. В этот день она сама на себя была не похожа: неуверенная, стеснительная и нерасторопная.

— Грамоте обучен, — воодушевленно ответил Роггвер. Сегодня он тоже не был похож сам на себя: пропала угрюмость, и он стал неожиданно многословен. — Знаю, что у тебя погибли родители…

— Пожар, — сухо дополнила Аня. — Я хотела их спасти. Не вышло.

— Понимаю, — кивнул Рогги. — У меня так же с отцом. Все время думал, что будь я посмелее и пошел бы в свои двенадцать вместе с ним на войну, то его бы не убили.

— Думал? — закономерно переспросила Анаис.

— Да. Думал. Чувство вины сменилось желанием отомстить. Теперь я ищу повод и любой случай встретиться с врагом, — весьма сдержанно ответил Роггвер и сжал морковь с силой так, что она, отломившись посередине, разлетелась в разные стороны. Анаис отвела взгляд, чтобы нечаянно не попасть под горячую руку.

— Междоусобица?

— Тенгри.

Аня не стала спрашивать, кто это или что.

— Петька мне сказал, что надо перестать думать об этом, вот и все, — заканчивая чистить картошку, осторожно проговорила Анаис.

— Петька… Понял, о ком ты. Его отец был вместе с нами в дружине. Хм… Я всегда был с отцом, он был строг, очень строг, но справедлив. Наказывал розгами за любую провинность. Он научил меня многому. Мы были не разлей вода. Он был для меня главным примером, я всегда стремился быть похожим на него… Сложно не думать об этом, сложно не чувствовать вины за его смерть, когда мы все время были вместе, — разгорячился Рогги.

— Согласна! — воодушевилась Анька, испытав облегчение. Идея о мести истинным убийцам ее семьи показалась ей весьма притягательной. Знать бы еще, кто действительно в этом виноват…

— Прости за эмоции, — вздохнул Роггвер и принялся резать морковь кубиками и кидать в бульон. Анаис, украдкой посматривая, как он режет овощи, тоже стала разделывать картошку. — Мы говорили о тебе, прежде всего. А кто тебя научил так искусно карабкаться по деревьям и крышам?

— Бабушка Констанция. Второе мое имя было взято в честь нее. Я была к ней привязана очень сильно в детстве, ну то есть в более раннем детстве, кхм… У нее такая забавная история была. Ее родители приготовили ей в мужья очень выгодную партию: одного из каких-то рабааских князей, не помню. А она очень была своенравная, вот и сбежала из дома, прибившись на большой дороге к группе циркачей: акробатов, скоморохов и фокусников. Там ее научили ремеслу акробатов и впоследствии она ездила с труппой выступать в деревнях и развлекалась с цыганами, которые частенько любили селиться кибитками около приезжавших циркачей. Она там даже полюбила какого-то конокрада, но его вроде повесили, либо он сбежал, не помню. В целом, ей очень нравилось то, чем она там занималась, и хотела остаться. Однако люди родителей моей бабушки нашли ее; это было нетрудно, так как с ее популярностью стали клеить афиши с портретом. У нее был даже псевдоним «Змея-искусительница». Бабушку вернули домой и выдали быстренько замуж за какого-то бедствующего дворянина. Мама говорила мне, что родители моей бабушки пошли на такой скорый мезальянс, потому что она на тот момент ждала дитя. Ой, кажется, это не очень веселая история…

— Да уж, не очень веселая, — Роггвер подкинул хвороста в костер и принялся чистить луковицу. — Расскажи о семье. Откуда ты вообще?

— Ну, — Анаис поморщилась от резкого лукового запаха, прослезилась, но продолжила рассказ. — Тятька был ээээ… дипломан… дипломатном… дипломатом при княгине Кармэль в Прегрании. А еще он был капитаном бригады специального назначения и ходил в военные походы…

— Ха, — усмехнулся Рогги, закинув лук и помешав бульон. — Прости, что перебил, но дипломат и воин. Ха-ха! Иронично.

— А что не так? — с наивной детской непосредственностью удивилась Анаис.

— Ну, — Роггвер почесал голову, затем, наливая в блюдца готовый суп, попытался объяснить свою реакцию. — Это все равно что… хм… когда ты подружился с кем-то, делите с ним кров, а потом идете с ним драться, грабить его, как ни в чем не бывало. Как-то так.

Анька неуверенно посмеялась. Скорее всего, она ничего так и не поняла. Однако она вмиг по-настоящему повеселела, когда Рогги передал ей миску с супчиком из фазана, и принялась его жадно хлебать после тренировки.

— Спасибо! А я уж думала, когда ты соизволишь меня угостить своими кулинарными изысками, — с легкой укоризной произнесла Анька.

— Хотелось поговорить, — задумчиво ответил Роггвер. — Собратья по оружию, товарищи детства — это, конечно, хорошо, но поговорить с ними без шуток просто невозможно. Так, я тебя перебил…

— Да-да-да! — воодушевилась Анька и хлебнула бульона. — Тятька мой частенько возил со своих дипломатических поездок разные гостинцы. У меня такое платье было, васильковое, чудесное. Подходило под цвет моих глаз. Оно, наверняка, сгорело тоже, жалко. Еще он меня учил языкам. Я очень была способная ученица. Правда, я уже мало что помню. Takaneby as ward. Это на сарматском. Чтоб я еще помнила, как это переводится… А! «Опасность впереди». Я очень грустила, когда он уходил на свои дурацкие дипломатические встречи. Сейчас грущу, что он ушел не на свои дурацкие дипломатические встречи… — Анаис слегка