Кошка души моей - Полина Поплавская

– Тебе, детка, как сказать: как публике или как профи?

А Алекс-тощий ущипнул ее за мягкое место и подмигнул:

– Информация дорого стоит, малютка! Но если тебя действительно так заботят исторические фразы, то оставайся с нами – и все узнаешь.

На побережье народ посолидней осел в знаменитом ресторанчике «Аэроплан», а молодежь, затарившись спиртным, разбрелась по бухтам.

Пат и Алексы устроились на дальнем конце уходящей в океан косы. Было уже тепло, и все трое разделись, чтобы позагорать и побродить по воде. Пат, которую уже четыре месяца ни на минуту не отпускали обжигающие мысли о черноволосом певце, очень хотелось забыться, и она с удовольствием пила вино под интересные разговоры двух друзей.

– Видишь ли, у Лос-Анджелеса деньги, но зато у Сан-Франциско дух, и потому там никакие голливудские штучки не проходят. Вот тот же «Аэроплан». Ты слышала его?

– Кого?

– Ну не кабак же! Группу. Такое сильное противопоставление «Бердз».[4] У «Аэроплана» полностью выражена индивидуальность Сан-Франциско, его свобода, его любовь… Не просто же так город назван в честь святого, который проповедовал только любовь. А ты, Патриция, как относишься к любви?

Пат тоже захотелось сказать в ответ что-нибудь умное и значительное, но перед глазами снова возникло отрешенно-прекрасное лицо Мэтью Вирца – и она, улыбаясь, пробормотала нечто невнятное.

Это было хуже чем ошибкой.

Алексы незаметно переглянулись, сели поближе, и один еще с большим жаром продолжал говорить и подливать вино, а второй едва заметно начал гладить ее колени. Буквально через полчаса Пат совершенно расслабилась и под умело ласкающими ее руками уже раскинулась на взятых с собой на всякий случай свитерах. Она закрыла глаза, и ей казалось, что горячими солнечными лучами и жгучими касаниями к ней снизошел Мэтью Вирц в виде древнего властного бога. И она уже была готова принять его… Но вдруг золотое колесо остановилось, и стало темно.

Как во сне девушка услышала тихий, но полный ярости голос Стива:

– Неужели вы думаете, что я не смогу найти в вашей работе ошибок, которые будут стоить вам места?

– Но, мисс Фоулбарт…

– Заткнитесь. Ваше счастье, что я пришел вовремя. Потом наступило молчание, а когда Пат открыла глаза, то увидела всемогущего шефа, сидящего рядом и, как ни в чем не бывало, протягивающего ей сэндвич.

– Что это было, Стив?

– Ничего. Сон. Плохой или хороший – выбирай сама.

И Шерфорд с непонятной Пат тоской посмотрел куда-то в набегающие волны прилива.

Вскоре это немножко странное приключение забылось, но сейчас, после того, как в голосе Стива откровенно, как никогда, прозвучали нотки беспокойной заботы о ней, Пат вдруг ясно представилось, от чего он спас ее тогда…

Она и не заметила, что, размышляя подобным образом, все еще держит телефонную трубку в руке. Пат положила трубку на рычаг, и телефон тут же взорвался возмущенным звонком.

– Боже, неужели вы так долго делитесь впечатлениями о назначении в нашу «Шапку»? – Звонила Кейт Урбан, режиссер «Шапки», сорокалетняя одинокая дама, сумевшая за полгода из замухрыжистой передачи с расхожим набором народных песенок сделать стильное обозрение, из которого едва ли не каждая пятая песня становилась хитом. Стив знал, куда ее поставить. – Не будете ли вы столь любезны, Патриция, чтобы спуститься к нам в «троечку» и познакомиться поближе. Мы не привыкли терять время зря.

И уже после обеда Пат в костюме канадской фермерши улыбалась перед камерой, за которой стоял добытый режиссершей в вечное пользование лучший оператор павильонных съемок.

– Дамы и господа! «Музыкальная Шапка» телевидения «Гранада» знакомит вас с лучшими исполнителями кантри-мьюзик. «Музыкальная Шапка» уверена, что с нами вы почувствуете себя так, будто каждая звезда пришла прямо к вам домой. Сегодня у нас – и у вас – в гостях несравненная Мэри Чапин с «Ковбой, забери меня с собой!» и «Папа не хочет продавать нашу ферму».

В это время Мэтью проходил паспортный контроль на бельгийской таможне.

* * *

Следующие несколько дней Пат пропадала на студии с утра до вечера. Работы оказалось много, но самое главное – она просто влюбилась в Кейт Урбан. Кейт очень высоко ценила себя и умела заставить работать любого, не тратя ни лишних слов, ни лишнего времени. Будучи режиссером, что называется, от Бога, она не только генерировала идеи – таких людей на студии было немало, и существовал даже целый «мозговой штаб», проекты которого доводились до реализации другими сотрудниками, – идеи рождались у нее в голове уже готовыми к осуществлению. Для Пат Кейт оказалась настоящим кладезем, и в два-три дня девушка, вообще склонная к подражанию, стала даже говорить, подражая грассирующему французскому «р» Кейт.

Пат нравились и ее холодная стильность, и полная раскованность пластики, и та отстраненность, с которой Кейт держалась с людьми, и особенно с мужчинами.

Они пили свой двенадцатичасовой кофе в «синем» кафе. Все кафе телецентра были расписаны в разные цвета и назывались соответственно.

– В «цыпленке», в пять.

– Сегодня Лила заболела, кофе дрянь, в «корриду» не ходи.

– Девочки, девочки, в «синюхе» сам Джон Андерсен! – только и слышалось в лабиринтах телецентра.

Кейт ленивым, но точным движением длинного без всякого маникюра пальца стряхивала пепел в пустую чашку.

– Как вам удается быть такой… совершенной? – не выдержала Пат, всегда с радостью принимавшая чужие достоинства.

Кейт ласково посмотрела на девушку, и улыбка тронула ее твердые яркие губы.

– Видите ли, Патриция, все, что для этого надо, – это почувствовать запах времени. Ведь у каждого времени – свой запах. Можете себе представить, как пахнут розовые лепестки, пролежавшие в какой-нибудь шкатулке лет двадцать?

– Да, – улыбнулась Пат, тут же вспомнив мамину сандаловую шкатулку, привезенную прадедушкой из Индии. В ней хранились венчальные свечи родителей, и, когда девочка открывала ее, в воздухе расплывался слабый аромат, рождавший, однако, целый рой смутных образов и неуловимых воспоминаний. – Да, но только на очень короткий миг, так что не успеваешь ничего осознать.

– В этом-то все и дело. Если ты сможешь улавливать, понимать и хранить запах времени в любом его виде – у тебя будет интересная и полноценная жизнь.

– Только это? А… любовь? – Пат с какой-то ревнивой обидой представила себе смуглое лицо Мэта после ночи любви и сразу же ощутила тяжесть своих грудей.

Кейт медленно опустила ресницы.

– О да. Но надо уметь быть свободной волчицей. Впрочем, нас уже давно ждут в аппаратной.