Сердце черного замка (СИ) - Алана Алдар

решил опоить ее и заполучить на ночь глядя безвольную на все согласную куклу

"Нет, дурочка, так не интересно", — промелькнуло в голове, прерванное удивленным: — Что?

— Ты уже который раз сокрушаешься, что забыла уточнить мое имя, — едко пояснил маг. Марта вздрогнула, как пойманный с рукой в чужом кармане воришка. Видно решила, что хозяин дома читает ее мысли, как открытую книгу.

— Ты очень громко думаешь, — тут же ответил мужчина с усмешкой, отставив бокал и теперь изучая девушку колким своим взглядом. Гостья отложила приборы и даже подняла на мага взгляд, как будто бы хотела попробовать тоже прочесть его мысли.

К счастью, делать это она не умела. А если бы умела, то уже бежала бы из замка, без оглядки. Потому что как раз сейчас, глядя на нее, Риэрн вспоминал, как перепачканные теплой кровью его руки сжимали в пальцах такие же вот светлые локоны случайно зашедшей в лес непрошенной гостьи…

Ее локоны пахли медом. Риэрн помнил затуманенный болью взгляд, далёкий, прощающийся. Простенькое платьице, какая-то дешёвая ткань, светлая: то ли застиранная, то ли нарочно выбеленная. Почти как саван. Худое тело корежило предсмертными судорогами. Он мог бы ее спасти. Магия не возвращает с того света, но раны телесные вполне способна залечить. Стучащая в ладонь кровь бы остановилась, и девушка получила бы шанс. Но Риэрн даже не пытался: кому суждено умереть, должен пройти свой путь и явиться на суд богов. Тогда, когда призвали. Маг вынес тело к границе леса и оставил у кромки. Пусть селяне решают, что делать дальше.

Почему ему вдруг вспомнилось? От того, что у Марты тот же оттенок волос? Да мало разве знал он блондинок?

— Как часто надо кормить луноцвет? — отложив прибор вдруг спросила Марта. Риэрн вздрогнул, вырванный мягким ее голосом из раздумий. Тон ее, такой же сдержанно-сухой, как бывает на формальных встречах среди магической знати, шел вразрез с заинтересованным свечением глаз. Яркие, сочные и такие глубокие, что от нырка в радужку вдруг заложило уши. Маг даже чуть заметно качнул головой, чтобы сбросить это неприятное ощущение.

— Каждый день, — на лице ее ничто не дрогнуло от перспективы делиться с растением кровью.

"Глупая девочка, ты так ничего и не поняла".

Стоило ли говорить ей правду? Риэрн представил, как через неделю волосы ее поскуднеют, потеряв блеск, а лицо осунется и посереет. Картинка эта совершенно не пришлась ему по душе.

"Какое бы мне дело вообще?" — подумал он, обескураженный даже самим фактом небезразличия.

— Луноцвет обладает такой силой, потому что растет, забирая их у дурачков вроде тебя, готовых на все ради мечты, — в голосе явно слышались насмешка и презрение. — Отдавая ему кровь, ты отдаешь жизненные силы, — вот теперь поняла. Глаза расширились, грудь ее небольшая, плотно сжатая лифом платья, качнулась под удивлённым вздохом и опала, будто обессилев.

— Хватит ли в тебе жизни, чтобы дать жизнь ему? — Риэрн качнул плечами. В девчонке не было магии, значит, быстро восстанавливаться она не могла. О том, чтобы подкармливать ее силой не могло и речи идти. Так что даже при самом лучшем раскладе, получи она желаемый луноцвет, попросту будет уже не в состоянии донести добычу обратно домой. Даже если допустить, что лес ее отпустит. Риэрн вот ещё не решил, стоит ли отпускать.

— Передумала что ли? — губы его изогнулись. Можно было даже сначала подумать, что вот секунда и он улыбнется, однако, привычная усмешка с оттенком холодного высокомерия победила. Ничего удивительного: чтобы улыбаться, нужно тепло. А тепла у Риэрна давно не было.

Маг поднялся, давая понять, что ужин закончен.

— Не передумала. — Столько было отчаянной решимости в ее голосе, так плотно сжались в линию губы и штыками обороны кололи глаза, что Риэрн замер, залюбовавшись. Он знал в своей жизни всего одну такую женщину: одновременно решительную и мягкую. Мягкость гостьи читалась в чертах лица, голосе и повадках. Даже в том, как она едва коснулась костяшками своей скулы за обедом, смахивая щекочущий кожу волосок. Столько тепла он, Риэрн, приметил в этом жесте, что разозлился на гостью. Будто нарочно она кичилась и дразнилась тем, что имела в доступе и чем явно не стала бы делиться.

Что не так с этими людьми? Отдать последние силы цветку им не жалко, а отсыпать горсточку себе подобному — скорее удавятся!

Вконец разозлившись от этих мыслей, маг поднялся, сменив гостью презрением и, бросив скупое "ночи холодные, так и знай", вышел, не предложив проводить до комнаты.

Оставшись одна, Марта долго еще задумчиво смотрела то на дверь, проглотившую мага, то на свою полупустую тарелку. Она все никак не могла понять, что чувствует и насколько правильно все то, что происходит. С одной стороны, маг вызывал у нее вполне обоснованный страх. Что только не говорили о нем в деревне, одна история страшнее другой, и Марта понимала, что правда, хоть зернышко, но была заложена в эти сказки. Осознание это заставляло ежиться, будто в замке в самом деле было так холодно, как обещал Риэрн на прощание.

С другой стороны, поведение хозяина леса не слишком вязалось со всеми этими страшилками. Да, он вел себя грубо, говорил резкие, не слишком приятные вещи, но при этом все еще не сделал ей ничего дурного. Казалось, что присутствие гостьи в доме его удручает и тяготит. За ужином Марта прямо чувствовала его желание выгнать незваную гостью на холодный ночной воздух. Отчего же не выгнал? Отчего пообещал отдать цветок. Впрочем, не пообещал, пока только не стал отбирать надежду. А ведь с самого начала буквально рассек все ее чаяния своей хлесткой насмешкой. Теперь Марте думалось, что Риэрну любопытно, выгорит ли что-то из ее затеи возродить куст луноцвета в погибшей оранжерее. Почему там все погибло? Отец говорил, что природа всегда побеждает. Если лес не мертв, то и растения не должны покрываться чернью. Тогда бы сорняки вытеснили все благородные цветы, когда-то здесь жившие, превратив аккуратный сад в дикие заросли. Почему природа дала сбой? По желанию ли мага? Если в том, что лес стал злым виноват Риэрн, тогда почему сегодня он казался не столько злым, сколько наполненным неизвестного сорта горечью. Это глупо, но Марте верилось, что он с тоской и сожалением смотрел на цветок, будто злился на него как раз за то, что тот издох. Загадка эта не давала девушке покоя.

— Ирта? — Марта вздрогнула. Аэрн опять появился настолько тихо и неожиданно, что она не ощущала чужого присутствия до тех пор, пока тот не подал голоса. —