Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев

буркнул Паша, поворачиваясь к двери. – Может, никакой помощи и не понадобится. Я в больницу, ты, кстати, не хочешь тоже съездить, послушать, что врачи скажут?

Он ждал ответа, замерев на пороге и даже не обернувшись.

– Я… я не могу. Я там не выдержу. Мне плохо, я устала, – неуверенно пробормотала она.

– Понятно. Тогда жди моего звонка.

Несколько минут ехали молча, Света сидела, упершись затылком в подголовник, и безучастно смотрела на освещаемый фарами асфальт дороги.

– Не вини себя, – вдруг произнесла она уверенным голосом, словно озвучивая родившуюся в долгих раздумьях мысль. – Ты сделал все, что мог. Остановить его было уже невозможно.

Паша в очередной раз удивился тому, как часто его жена заводит разговор о том, о чем он сам в данный момент думает. Именно чувство вины, более сильное, чем беспокойство за брата или раздражение в адрес Лены, терзало его с той минуты, как Света сообщила ему о беде с Ромой. Он вспоминал все случаи, когда наблюдал сам или слышал от Артема о неадекватном поведении Ромы, которое можно было объяснить лишь расшатанной наркотиками психикой, случаи, когда пытался поговорить с братом и когда даже решался действовать на свой страх и риск, консультируясь с наркологами. Он тщательно копался в прошлом, пытаясь найти и не находя примеров своего равнодушия или сознательного бездействия, но беспощадный внутренний голос зло твердил в его голове одну и ту же фразу: «Твой брат шел к этому несколько лет практически у тебя на глазах. Ты все видел и ты ничего не сделал».

– Знаю, что невозможно, – наконец ответил он. – Только от этого почему-то не легче.

– Слушай, Паш, – Света решила сменить явно неприятную для мужа тему. – Я по поводу Дениса давно хотела поговорить. Может, ему лучше будет пока пожить у нас? Тебе не кажется? Он и так в последнее время ночует у нас чаще, чем дома.

– Может, и лучше, – ответил он после долгого молчания. – Сначала надо узнать, чего с Ромой, потом думать будем.

Справа потянулся длинный, состоящий из высоких стальных прутьев забор, за которым показались освещенные корпуса городской больницы.

– Вы, собственно, кто ему будете?

Выглядевший сильно уставшим врач смерил Пашу подозрительным взглядом поверх сдвинутых на нос очков.

– Брат.

– Брат? – Паше показалось, что врач слегка расслабился. – Это хорошо, но все же, извините, документик какой не помешал бы.

Быстро изучив Пашины права, врач кивком головы указал на дальний угол приемного покоя, где под искусственными пальмами было установлено несколько мягких кресел.

– Что ж, пойдемте, присядем. Извините за излишний формализм, но с наркоманами у нас уже есть печальный опыт. Привезут такого, с передозом, и тут же мутные личности у больницы появляются. Пациенту ведь, если очухается, еще с полицией поговорить придется, вашему брату, кстати, подобной процедуры тоже не избежать. Ну а эти – то ли дружки-приятели, а может, продавцы – все норовят прорваться к пациенту, наверно, убедиться хотят, что он лишнего не сболтнет – у кого брал, много ли брал, кто еще с ним?..

Все трое разместились в креслах у заваленного журналами столика под большим висевшим на стене телевизором, беззвучно транслирующим очередной вечерний сериал.

– В общем так, Павел Николаевич, – приподняв очки, врач устало протер глаза. – Брата вашего мы, судя по всему, вытащим. На этот раз вытащим. Скажу сразу: еще одна такая доза, и его уже ничто и никто не спасет. Давно он на героине?

– Я не знаю. – Паша опустил глаза, вновь ощутив наплыв чувства вины, к которому на этот раз примешивался стыд перед незнакомым человеком за свое мнимое равнодушие к брату. – Я, честно говоря, вообще был не в курсе.

– Вы что, его рук не видели? – в голосе врача не прозвучало ни упрека, ни даже любопытства. – Впрочем, это не мое дело. Так вот, Павел Николаевич…

Руки. Павел вдруг понял, что в последние пару лет видел Рому только в рубашках с длинным рукавом. В отличие от младшего брата, который с момента зарабатывания самых первых денег стал уделять одежде огромное внимание, чем вызывал иногда беззлобное подтрунивание приятелей, являясь на различные встречи и тусовки в излишне нарядном прикиде, Рома никогда не следил за своим внешним видом, одевал то, что удобно, или то, что попалось утром под руку, некоторые вещи не менял годами, а на робкие замечания знакомых и родных о том, что при его бизнесе надо бы и выглядеть соответственно, неизменно отвечал: «Я не баба, чтобы наряжаться. Вон, Пашка расфуфырился, как пижон, в семье одного красавчика хватит». Летом его обычным одеянием были: футболка (часто застиранная и мятая, но обязательно с какой-нибудь провокационной надписью), бриджи с множеством карманов, чтобы не таскать с собой барсетку для документов и денег, да открытые сандалии.

Но в последнее время – Паша мучительно пытался вспомнить – два года, три? – Рома стал вдруг носить одежду, скрывающую руки до самых кистей: рубашки, водолазки или толстовки. И только теперь стала понятна причина такой смены вкуса – он начал колоться и скрывал от окружающих следы уколов.

«Ленка, падла, ты же все видела и все знала! Чего же ты, сучка, никому ничего не говорила? Ведь можно было лечить начать уже тогда, исправить все можно было тогда. А сейчас? Судя по тому, что говорит этот усталый доктор, ты, Ленка, скоро получишь то, о чем мечтаешь – полную свободу и деньги, чтобы этой свободой наслаждаться».

– В общем, мы его вычистим, через пару дней, думаю, будем выписывать. За ним вы приедете?

– Да, мы.

– Хорошо. Я подготовлю все рекомендации, какой режим ему будет необходимо соблюдать, за чем нужно будет особенно проследить, все напишу. А вообще, конечно, вам бы его на реабилитацию определить. Есть такие клиники, если финансы позволяют…

– Скажите, доктор, его можно вылечить? – спросила вдруг Света, глядя врачу в глаза.

Доктор грустно усмехнулся и отвел взгляд в сторону, что само по себе можно было расценить как исчерпывающий ответ.

– На самом деле, всякое бывает. У него ведь дело уже не только в зависимости, зависимость излечить трудно, но можно. Результаты анализов еще не готовы, но УЗИ некоторых органов мы успели сделать – там все не очень хорошо, возможны необратимые процессы. Но, вы знаете, – решив слегка разбавить трагичность своей речи, доктор добавил голосу бодрости, – я слышал, в этих новомодных клиниках иногда просто чудеса творят. Денег они, конечно, дерут, но и отрабатывают их честно. Кстати, у меня коллега в такой работает, могу визитку дать.

Света сидела понурившись, не глядя на врача, и механически перебирала пальцами ремешок от сумочки.