Китайцы. Моя страна и мой народ - Линь Юйтан

работа Великого Рассеянного (имя художника), и вот почему она исполнена настроений и чувств, постоянно меняющихся, как сама природа.

Во-вторых, китайские картины всегда пишут, находясь на вершине горы, особое внимание уделяется прорисовке горных пиков и удивительных по форме скал, в существование которых может поверить только тот, кто видел их собственными глазами. Отшельники в горах прежде всего заняты поисками красоты в природе. Китайский художник в Америке непременно должен отправиться к Большому Каньону в штате Аризона или в горы у городка Банф близ Лос-Анджелеса. Как и все любующиеся этими величественными произведениями самой природы, он неизбежно испытает духовный подъем и одновременно некую физическую сублимацию. Вся жизнь с высоты пяти тысяч футов предстанет перед ним под другим углом зрения, чем снизу. Люди, ездящие верхом, всегда говорят, что, оказавшись в седле, человек обретает иной взгляд на мир. Думаю, это действительно так. Такова конечная и самая важная цель путешествия. Широко и спокойно обозревая с божественной высоты мир, художник сумеет перенести свое видение на полотно. Затем он с чистой душой возвращается к городской жизни и пытается передать то, что чувствовал, тем, кому меньше повезло. Темы его картин меняются, но обретенное в горах спокойствие духа остается. Когда художник чувствует, что этот дух утерян или растрачен, он снова отправляется в путешествие и снова получает крещение горным воздухом.

Именно такое спокойное, гармоничное состояние души и любовь к горному воздуху (шаньлинь ци), окрашенные праздностью и чувством одиночества отшельника, характерны для разных видов китайского искусства. Его особенность — не торжество над природой, а гармония с нею.

Китайская каллиграфия

В основе всех проблем искусства — проблема ритма. Поэтому, чтобы понять китайское искусство, следует начать с происхождения китайского ритма и художественного вдохновения. Мы признаем, что ритм универсален и не является монополией китайцев, однако это не мешает отметить один важный побочный момент. Когда шел разговор об идеальной китайской женщине, автор указывал, что западные художники всегда ищут идеальный, самый совершенный ритм в формах женского тела и считают женщину источником вдохновения. А китайские искусствоведы и любители искусства обычно ощущают счастье, любуясь полетом стрекозы, лягушкой, кузнечиком, иззубренной скалой. Мне кажется, дух западного искусства более чувственный, более страстный, для него главное — выразить собственное «я» художника; дух же китайского искусства более сдержан, более строг и ближе к природе. Можно воспользоваться выражением Ницше, чтобы пояснить их различие. Китайское искусство аполлоническое, а западное — дионисийское. Такое огромное различие возможно только благодаря неодинаковому пониманию ритма и наслаждения им как таковым. Независимо от страны вопросы искусства суть вопросы искусства, и здесь нет никакого сомнения. Однако лишь в последнее время ритмика в западном искусстве стала играть определяющую роль. В Китае же она, несомненно, ее играла.

Культ ритма берет начало в искусстве каллиграфии. Висящая на стене картина, на которой несколькими штрихами изображена скала, может радовать людей и днем, и ночью. Глядя на нее, человек погружается в глубокие размышления и испытывает необычайное наслаждение. Все это станет понятным европейцу, когда он поймет художественные основы каллиграфии. Изучение этого искусства сводится к изучению теории формы и ритма, и это говорит о важном месте каллиграфии в китайском искусстве. Мы можем даже сказать, что каллиграфия дала китайцам основы эстетики и благодаря каллиграфии китайцы усвоили основные понятия, связанные с линией и формой. Поэтому без понимания каллиграфии и порождаемого ею вдохновения нельзя говорить о китайском искусстве. Например, в китайской архитектуре, идет ли речь об арке, беседке или храме, повсюду гармония и красота форм связаны с каким-либо стилем каллиграфии.

Таким образом, место китайской каллиграфии в истории мирового искусства действительно уникально. Благодаря использованию кисти, более тонкого и чувствительного инструмента, чем перо, каллиграфия заняла подобающее место в искусстве наравне с живописью. Китайцы в полной мере это поняли, поскольку считают живопись и каллиграфию родственными видами искусства, вместе называя их шу-хуа, «каллиграфией и живописью». Созданное таким образом понятие воспринимается как нечто единое. Если спросить, какое из них более любимо, то, вне сомнения, ответ будет — каллиграфия. Итак, каллиграфия — это искусство. Люди испытывают любовь, преданность и уважение к ее богатым традициям не менее, чем к традициям живописи. Критерии в каллиграфии столь же строги, как в живописи. Как и в других областях, высокое художественное мастерство каллиграфов недоступно людям заурядным. Великие китайские художники, например Дун Ци-чан, Чжао Мэнфу (1254—1322), были, как правило, и великими каллиграфами. Чжао Мэнфу, один из самых известных художников, говорил о своих картинах: «Скалы — в стиле письма фэйбо в письме (с пустыми линиями между строками), а деревья — в стиле чжуань (с относительно ровными и изогнутыми строками). Метод живописи основан на «восьми фундаментальных чертах» письма». Тот, кто это поймет, откроет секрет, что каллиграфия и живопись — это одно и то же.

Я думаю, что именно в каллиграфии проявляются самые общие принципы ритма и композиции. Каллиграфия относится к живописи так же, как чистая математика относится к инженерии и астрономии. Наслаждаясь каллиграфией, совершенно не обращаешь внимания на значение иероглифов, восхищаясь лишь линиями и их сочетанием. Культивируя каллиграфию и наслаждаясь ею, китайцы обретают полную духовную свободу и целиком погружаются в чистую форму как таковую, независимую от содержания. Картина всегда передает изображение объекта, а хорошо написанный иероглиф передает лишь красоту самих линий и их сочетания. В этом совершенно свободном пространстве любая ритмика абсолютно выверена, каждая композиция доступна любованию. Китайская кисть способна передать любой ритм. А китайские иероглифы, хотя теоретически это квадраты, на практике дают бесконечное число самых удивительных композиционных вариаций, образованных из обычных черт. Все эти проблемы каждый каллиграф должен решать самостоятельно. Так, с помощью каллиграфии китайские ученые воспитывали способность воспринимать красоту, в частности мощь и гибкость иероглифических черт, их скрытую силу, удивительную хрупкость, мягкость, стремительность, изящество, удаль, шероховатость и непринужденность. Что же касается формы, то каллиграфия учит умению соблюдать пропорции, контрастность, равновесие, компактность, а иногда даже умению видеть красоту в некоей нечеткости линий. Так, искусство каллиграфии представило комплекс терминов эстетики, который можно считать основой китайского представления о красоте.

В связи с тем что история этого искусства насчитывает около 2000 лет и поскольку каждый каллиграф пытается увековечить свое имя созданием нового ритма и композиции, может быть, только в каллиграфии мы столкнемся с высшим совершенством китайской художественной мысли. Некоторые эстетические критерии, например преклонение перед некоей неупорядоченностью готовой вот-вот распасться композиции, которая тем не менее остается в равновесии, удивляют европейцев своими искусными приемами, тем более что