Сто суток войны - Константин Симонов

Архивы, архивы… Начинаешь искать подтверждения какой-то своей догадки и незаметно для себя погружаешься в атмосферу того времени. Одна за другой начинают выясняться самые разные подробности общей картины начала войны. Иногда поиски приводят к тому, что картина постепенно, шаг за шагом, складывается все более и более тяжелая, наконец делается совсем тяжелой, почти невыносимой… Но потом вдруг попадаются первые неожиданные радости: оказывается, кто-то, кого ты уже считал давно погибшим, вышел, вернулся, прорвался или пробился через немцев. Среди горестных начинают попадаться утешительные донесения: подбили немецкие танки, захватили пленных, взяли штабные документы, убили командира немецкого полка, сожгли немецкий самолет на аэродроме… Нет, не так уж безнаказанно они шли, не так уж безнадежно все это выглядело… Телеграфные ленты, запросы, нагоняи, требования уточнить обстановку, сообщения о первых удачах среди многих неудач, явно преувеличенные сведения о потерях врага и умолчания о своих потерях, а рядом с ними правдивейшие доклады, свидетельствующие о безбоязненной решимости во имя интересов дела рассказать все как есть, назвать вещи своими именами. Рядом с лентами телеграфных переговоров листки написанных карандашом донесений — крупным, поспешным почерком, но тем не менее коротко и внятно, по-военному излагающих происходящее… И все это вместе взятое во всех своих иногда поражающих контрастах вдруг начинает воссоздавать перед твоими глазами живую картину тех дней в их документальном выражении.

49 «Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченческая дивизия буквально через два дня… участвовала в боях под Ельней»

В оперативной сводке штаба армий Резервного фронта (№ 12 20.VII. 22 часа) записано, что «войска армий резервного фронта вели бои с прорвавшимися группами противника в районах Щучье — Дорогобуж — Ельня — Ярцево. На остальных участках фронта продолжаются работы по укреплению оборонительного рубежа».

В этой же оперативной сводке указано, что «6-я дивизия народного ополчения отводится в район Вязьмы, а 4-я дивизия народного ополчения отводится… в район Сычевки». Очевидно, отвод дивизий народного ополчения, которые должны были заниматься работами по укреплению оборонительного рубежа, как раз и был вызван неожиданным выходом немцев к этому рубежу. Во всяком случае первоначально командование Резервного фронта, видимо, не было намерено подставлять под немецкий удар эти еще не готовые к боям дивизии.

Судя по тому, что, как сказано в записках, мы разминулись с частями ополченцев, двигаясь от Вязьмы к Ельне, скорее всего мы встретили именно части 6-й ополченческой дивизии, которой за два дня до этого было приказано двигаться в район Вязьмы.

Сформированная в Дзержинском районе Москвы, 6-я ополченческая дивизия, пройдя длинный боевой путь, впоследствии, в 1944 году, получила за освобождение Бреста наименование 160-й стрелковой Брестской и кончила войну в Восточной Пруссии.

50 «По его мнению… Ельню захватил крупный немецкий десант… Ракутин предполагал, что через день-два, максимум через три десант этот удастся уничтожить»

24 и 25 июля мы с Трошкиным оказались свидетелями первых боев за так называемый Ельнинский выступ, которые закончились только через полтора месяца взятием нашими войсками Ельни.

Сама по себе Ельня — всего-навсего маленький районный городок. Но Ельнинский выступ был в глазах немцев важным плацдармом для будущего наступления на Москву.

Захваченная немцами 10–20 июля Ельня была снова занята нами 6 сентября. В вечернем сообщении Информбюро за 8 сентября 1941 года сказано, что в боях за Ельню было разгромлено восемь немецких дивизий.

Немцы под угрозой разгрома вынуждены были отступить с крайне важного для них Ельнинского выступа. И хотя они в последний момент успели вытащить оттуда большую часть своих сильно пострадавших в боях войск и избежали окружения с той методичностью и искусством, которые потом проявляли еще не раз, вплоть до Сталинградской катастрофы, — факт остается фактом: мы заставили их сделать то, чему они всеми силами противились. И было бы антиисторично сопоставлять наш успех в ельнинских боях, скажем, с такими нашими успехами здесь же, на Западном фронте, как окружение и крах всей немецкой группы армий «Центр» в 1944 году. Масштабы этих событий несравнимы, но и время тоже несравнимо. Ликвидация Ельнинского выступа в сентябре 1941 года была первой нашей успешной наступательной операцией, имевший тогда большое принципиальное значение.

В вечернем боевом донесении штаба Резервного фронта за 20 июля говорится о боях под Ельней в районе Коськово. Упоминается, что там появилось около двадцати немецких танков и около полка пехоты, и сообщается, что командир 107-й стрелковой дивизии для ликвидации прорыва выделил два стрелковых батальона под командованием полковника Некрасова.

В донесении политотдела 107-й дивизии об этом бое сообщается, что у противника был «один батальон мотопехоты, вооруженный артиллерией, минометами, автоматическим оружием». В бой против этого немецкого батальона был брошен батальон 586-го стрелкового полка. В результате «противнику было нанесено сильное поражение. Фашисты в беспорядке бежали. На поле боя оставили убитыми трех офицеров, восемь солдат. Раненых и убитых, очень большое количество, успели подобрать. Взято в плен три солдата. Наш батальон потерял убитыми 4 и ранеными 47 человек».

Дальше рассказано о том, что роту в наступление вел сам командир полка полковник Некрасов, что он проявил мужество и упорство, «шел в наступление впереди бойцов… Своей собственной рукой в упор из пистолета застрелил двух офицеров и захватил в плен одного солдата».

Политдонесение любопытно тем, что оно отражает некоторые особенности того первого, оказавшегося успешным, боя, в который вступили части еще не обстрелянной, только что прибывшей на фронт дивизии. И не замеченное автором политдонесения противоречие между тем, что, по его словам, «фашисты в беспорядке бежали», и тем, что они при этом «успели подобрать большое количество раненых и убитых», и то обстоятельство, что в наступление впереди бойцов пошел сам командир полка, лично застреливший двух немецких офицеров и взявший в плен солдата, — все это очень характерно.

Дивизия была хорошая, кадровая, командир полка был старый, опытный военный. Но бой для него был первым, и результат боя был необыкновенно нравственно важен для последующих действий не только полка, но и всей дивизии. Особенно если учесть, что эта дивизия впервые встречалась с немцами уже после того, как они успели за двадцать девять Дней войны пройти по прямой с запада на восток 650 километров. После такого огромного и длительного отступления наших войск трудно переоценить то значение, которое имели в глазах людей их первый удачный бой, их первая, увенчавшаяся успехом контратака, во время которой было убито три немецких офицера и взято трое пленных. Соотнося этот бой с тем временем, когда он произошел, надо понимать, что тогда, в июле, для батальона и даже полка это событие было их крошечным Сталинградом.

Впоследствии, в сентябре, именно этот полк Некрасова в числе первых ворвался в Ельню и захватил большие, по понятиям того времени, трофеи.

Генерал Ракутин, говоря с нами, корреспондентами, был полон оптимизма и веры, что через день-два мы уничтожим немецкий десант и возьмем обратно Ельню.

Оценивая то, что он говорил нам тогда, надо держать в памяти, что эти первые дни боев были боевым крещением не только для командира полка, но и для командующего армией. А кроме того, надо разобраться: что имелось тогда в виду под словом «десант», из чего складывалось это понятие.

После стремительного прорыва немцев от Шклова к Смоленску, после того, как они, прорвавшись у Быхова, молниеносно оказались в тылах 13-й и 4-й армий и совершенно внезапно для армий Резервного фронта вдруг в ряде пунктов выскочили туда, где эти армии еще только-только заканчивали занятие оборонительных рубежей, обстановка была полна неожиданностей. И в этой обстановке многочисленные глубокие прорывы мелких и даже крупных немецких танковых и моторизованных групп воспринимались именно как десанты.

Фронт назывался Резервным — само это понятие в тот период связывалось с предположением, что он стоит позади другого нашего, сплошного, Западного фронта. Тем сильнее была психологическая неожиданность появления немцев непосредственно перед позициями войск Резервного фронта. Следует добавить, что именно в этот период немцы, помимо глубоких прорывов своих подвижных частей, действительно высаживали в нашем тылу и десанты. Слухи о них иногда соответствовали действительности. Но чаще за эти десанты принимались прорвавшиеся немецкие части.