Наполеоновские войны: что, если?.. - Джонатан Норт

которого никакое поражение не могло ослабить, никакой успех – удовольствовать. Даже когда Парижский договор принят был полномочными других держав, как для всех выгодный, сей непреклонный полководец явно изъявил свое неудовольствие, видя Францию столь счастливо окончившей борьбу. Посреди радостных кликов и всеобщих поздравлений на лице его изображалось (так думали парижане) свирепое негодование.

Теперь сей непримиримый враг был пред ними и предводительствовал войсками, воодушевленными подобными чувствами и составлявшими авангард бесчисленной армии, которая, если бы не была решительно разбита, наводнила бы Францию и исполнила мстительный план свой, в прошлом году столь странно уничтоженный.

Воспламененные национальной ненавистью, обе партии отвергнули обыкновенные законы войны и ту взаимную разборчивость в сношениях, которая умеряет иногда жестокость оной. Пруссаки объявили свое намерение – ни давать, ни просить никакой пощады; две французские дивизии выставили черное знамя в знак такого же объявления. Меня уверяли, что они, для изъявления смертельной ненависти своей, искажали или отрезывали уши пленным, попавшимся в их руки при переходе чрез Самбру.

Сражение началось жестокой канонадой, с помощью которой Третий корпус французской армии, предводимый Вандаммом, атаковал деревню Сен-Аман. Пруссаки встретили французов с величайшей неустрашимостью; несмотря на то, последние, ударив в штыки, успели овладеть деревней и утвердиться в церкви и на кладбище.

Пруссаки употребляли величайшие усилия, чтобы возвратить сей пост, служивший ключом к правому их крылу. Сам Блюхер повел батальон и произвел столь удачный напор, что один край деревни был занят снова, и пруссаки овладели той частью находящихся позади оной высот, которую успехи Вандамма принудили оставить.

Деревня Линьи, будучи атакуема и защищаема с одинаковой яростью, беспрерывно переходила из рук в руки, обе стороны попеременно были подкрепляемы пехотными отрядами, расположенными позади деревни. Многие дома, окруженные, по фламандскому обыкновению, дворами, служили отдельными редутами, на которые одни нападали, а другие защищали с равным ожесточением. Невозможно представить ярости обеих войск: казалось, каждый солдат отмщал свое собственное оскорбление – и в тесных улицах деревни битва продолжалась целых пять часов.

Беспрерывная канонада с обеих сторон гремела все послеполуденное время; но такой образ сражения для пруссаков был невыгоден. Будучи расположены на вершине и по бокам высот, находящихся позади деревень, они подвергались огню более, нежели французы, пользовавшиеся рытвинами и неровностями своего места. В продолжении сего упорного сражения Бонапарт, вероятно, усомнился в успехе, и потому, чтобы удержать за собой Сен-Аманский пост, приказал Первому пехотному корпусу, стоявшему при Фрасне, а также одной дивизии Второго корпуса, предводимого Жераром и назначенного в резерв маршалу Нею, перейти на правую сторону для подкрепления своей армии. Ней в письме своем к Фуше жаловался на это распоряжение, лишившее его средств удержать за собой победу при Карт-Бра. Но сие подкрепление было бесполезно; ибо Вандамм около семи часов, после многократных усилий, преодолел упорство пруссаков при Сен-Амане, а Жерар овладел деревней Линьи. Сомбреф, находившийся по левую сторону прусской линии, с успехом защищаем был саксонским генералом Тельманом против маршала Груши; и пруссаки, несмотря на то, что были вытеснены из деревень, расположенных на краю амфитеатра, образуемого холмами, сохранили еще свой алиньеман на возвышении, ожидая с нетерпением подкрепления или от англичан, или от своей Четвертой дивизии[126], шедшей под начальством Бюлова. Но герцог Веллингтон сам был довольно занят при Катрбра, а Бюлов не мог преодолеть затруднений, неразлучных с долгим походом по дурным дорогам скудной страны. Между тем Бонапарт кончил сражение одним из тех смелых и искусных маневров, которые характеризируют его тактику.

Овладев деревней Линьи, находящейся на краю центра прусской линии, он сосредоточил в сем пункте императорскую гвардию, бывшую до тех пор в резерве; восемь батальонов славной старой пехоты, соединенные в одну страшную колонну, подкрепляемую четырьмя эскадронами кавалерии, двумя кирасирскими полками и гренадерами конной гвардии, прошли деревню Линьи, спустились в овраг, отделяющий ее от высот, и начали на них восходить под губительным огнем пуль и картечи. Они выдержали ужасный залп с удивительным мужеством и, приблизившись к прусской линии, произвели такой натиск на ряды, ее составляющие, что почти расторгли центр армии и прервали всякое сообщение между обоими крылами; в то же самое время французская кавалерия ударила и опрокинула прусскую.

В сию критическую минуту Европа едва не претерпела невозвратимой потери: участь ее зависела от смерти или плена неукротимого Блюхера, которому он было подвергнулся. Храбрый маршал сам выступил против французской кавалерии; но был отражен: под ним убили лошадь – и он упал на землю. Адъютант его подпал такой же участи; первые слова князя, как только стал он приходить в чувства, изъявляли заклинание, чтобы сей верный офицер лучше умертвил его, нежели допустил впасть в руки французов. Однако же прусская кавалерия опять соединилась, ударила на французов и, отразив их в свою очередь, принудила стремительно отступить, даже за то место, где распростерт был князь, покрытый плащом адъютанта. Генерал, спасенный таким образом, был посажен на лошадь и начал распоряжаться отступлением, сделавшимся уже необходимым.

Прусская артиллерия, будучи расставлена вдоль линии слишком растянутой, не могла быть скоро увезена, и потому многие пушки достались французам; но пехота ретировалась в порядке и рядами своими, непроницаемыми для кавалерии, отряженной ее преследовать, достойно поддержала отличное мнение о своей дисциплине, посредством которой в прошлогодних кампаниях и после ретирады она была в состоянии идти вперед и снова приобрести победу.

Во время отступления, продолжавшегося всю ночь, пруссаки взяли направление к Тельи; на другой день последовал за ними генерал Тельман с левым крылом, которое, оставив деревню Сомбреф, защищаемую им в продолжение прошедшего дня, служило арьергардом Блюхеровой армии. Наконец Четвертый корпус под начальством Бюлова присоединился к прусской армии, снова расположившейся близ деревни Вар, в десяти милях от места, на коем она претерпела первое поражение. Блюхер и прочие начальники ничего не забыли к приведению ее в такое состояние, чтобы она могла твердо выдержать вторичное нападение.

В сей злополучной битве пруссаки претерпели великое поражение. Потери их простирались до 20 000 человек, что составляло четвертую часть всей армии.

Происшествия 16-го числа имели существенное влияние на планы предводителей обеих армий; в то самое время, когда герцог Веллингтон хотел воспользоваться выгодами, приобретенными им при Катрбра, и атаковать Нея при Фрасне, он получил 17-го числа поутру известие, что Блюхер в прошедший день был разбит и ретировался. Посему герцог не мог ничего иного предпринять, как собрать силы свои и занять такую позицию, чтобы иметь сообщение с правым крылом пруссаков; ибо остаться в прежней выдавшейся позиции значило дать случай Бонапарту расположить свою армию между англичанами и пруссаками,