Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945 - Вальтер Гёрлиц

В октябре Гитлер нанес визит Петену и Лавалю в Монтуаре, а вскоре он уже встречал Франко и его министра иностранных дел Серрано Сунера на границе в Эндае. Хотя Франко и заявил, что в принципе готов и даже стремится вступить в войну на стороне оси, возбужденные разглагольствования Гитлера не произвели на него никакого впечатления. Беседы, начатые в Эндае, продолжались несколько месяцев. Позже Гитлер сказал, что скорее предпочел бы вырвать несколько зубов, чем опять вести переговоры с Франко. И все-таки Гитлер не отказался от мысли добиться помощи Франко в наступлении на Гибралтар. Для проведения этой операции были разработаны орудия калибра 600 мм.

12 ноября появилась директива № 18 в отношении операций «Феликс» (Испания) и «Изабелла» (Португалия). Операции предусматривали захват Гибралтара, оккупацию Португалии и островов Зеленого Мыса, Мадейры и Азорских островов. Нужно было совсем потерять чувство реальности, чтобы вынашивать подобные планы.

Гитлер требовал, чтобы все подготовительные работы были проведены в течение двух месяцев. Рейхенау должен был следить за ходом их выполнения. Канариса отправили в Мадрид. Во время Первой мировой войны Канарис находился в Испании в качестве секретного представителя и имел много друзей в правительстве и в монархических кругах. Гитлер даже не подозревал, что Канарис был одним из его самых опасных врагов.

Ведь именно Канарис советовал Франко не принимать участия в войне, которая, Канарис был в этом уверен, приведет к поражению Германии. Испания сконцентрировала войска на Пиренеях, и в декабре Гитлер, отчетливо понимая, что больше не может рассчитывать на помощь Испании, отказался от операции «Феликс».

IV

После возвращения из Эндая Гитлер столкнулся с новой проблемой, которая существенным образом изменила все представления. Несмотря на поражение в Северной Африке, Муссолини (вероятно, опасаясь утратить свое влияние) решил на свой страх и риск вторгнуться в Грецию.

Балканы превратились в театр военных действий. Гитлер не был готов к такому повороту событий. Приходилось учитывать, что британские войска вполне могли высадиться в Греции. Положение осложнилось тем, что итальянские формирования потерпели поражение, греки перешли в контрнаступление и вторглись в Албанию. Муссолини обратился за помощью, и появление немецких войск на Балканах не улучшило и без того непростые русско-германские отношения. Йодль, понимая, что рано или поздно Греция должна подвергнуться нападению, позже чрезвычайно пренебрежительно говорил о «необыкновенном подвиге» Муссолини.

Летом Гитлер всерьез взялся за рассмотрение вопроса, связанного с нападением на Советский Союз. Мысль об увеличении «жизненного пространства» давно не давала ему покоя и к тому же составляла основу его собственной теории. Гитлер всегда испытывал недоверие к России. Кроме того, Советский Союз нацеливался не только на Финляндию, но стремился завладеть всеми территориями, которыми когда-то владели русские цари.

Поскольку о быстром поражении Англии не могло быть и речи и несмотря на тот факт, что Франция, британский «континентальный меч», оказалась беспомощной, встал вопрос о надежном сырьевом источнике, который смог бы обеспечить ведение длительной войны. В донесениях из Москвы Шуленбург клятвенно заверял Гитлера, что Сталин искренне стремится поддерживать с Германией дружеские отношения, но Гитлер был постоянен в своих привычках и образе мыслей.

С его точки зрения, СССР был новым потенциальным «континентальным мечом» Британии. Йодль говорил, что в один прекрасный день окажется, что русские просто хладнокровные шантажисты и, вполне вероятно, сами могут напасть на Германию.

В начале августа 1940 года Гитлер отдал приказ готовить Польшу в качестве плацдарма для восточной кампании; заняться ремонтом необходимых в этом случае железнодорожных путей, дорог, летных полей. В августе на восток были переброшены десять пехотных и две танковые дивизии.

Восточная кампания, по оценке Гитлера, могла потребовать от восьмидесяти до ста дивизий. По предварительной оценке враг на тот момент располагал семьюдесятью пятью, а возможно, даже пятьюдесятью дивизиями. Исчерпывающую информацию не мог предоставить ни отдел иностранных армий Генерального штаба, который возглавлял полковник Кайнцель, ни военный атташе в Москве генерал Кестринг, ни его заместитель полковник Кребс, который часто бывал в Советском Союзе. Кестринг, однако, предупреждал, что не стоит недооценивать силы противника.

На начальной стадии приказ составить план восточной кампании получил генерал-майор Маркс, начальник штаба 18-й армии, бывший сотрудник Шлейхера, хорошо знавший Россию. В качестве южного плацдарма Маркс предложил использовать Румынию, а на севере он рассчитывал на участие Финляндии. Генеральный штаб внес коррективы в первоначальный план, который не учитывал возможность отступления советских войск в глубь необъятных российских просторов.

В сентябре 1940 года генерал-лейтенант Паулюс, начальник штаба 16-го танкового корпуса, который одно время был начальником штаба Рейхенау, стал первым обер-квартирмейстером и помощником начальника Генерального штаба. Гальдер рассчитывал, что это место займет полковник Грейффенберг, человек осмотрительный, консерватор, а не Паулюс, представитель более молодого поколения штабных специалистов, узко профессиональных, не обладающих широким кругозором. Генеральный штаб, по мнению Гитлера, нуждался в притоке свежей крови, в молодых, энергичных офицерах. Генерал Хойзингер был назначен начальником оперативного отдела.

Паулюс приказал провести военную игру, взяла за основу план Маркса, чтобы проиграть возможные варианты восточной кампании. После чего был сделан вывод, что есть шансы протянуть фронт от Ленинграда через Смоленск до Днепра. Следующие оперативные решения можно будет принимать после того, как армии дойдут до этого рубежа.

Еще в конце лета Генеральный штаб разработал новую схему расстановки сил. Сто двадцать дивизий предназначались для восточной кампании, пятьдесят – для Франции, семь – для Норвегии, три – для Голландии. Одну танковую дивизию в сентябре направили в Румынию. В ноябре Молотов прибыл в Берлин с искренним намерением добиться мирного решения всех спорных вопросов. Территориальная политика Советского Союза своими корнями уходила в политику, проводимую царской Россией. Гитлер решил, что его вполне устраивает позиция СССР. В результате удастся овладеть Финляндией, получить point d'appui[21] в Дарданеллах, укрепить положение в Юго-Восточной Европе и на Балканах.

Гитлер хотел обратить взгляд России в сторону Ближнего Востока и набросать план раздела мира. И все-таки эти двое, Гитлер и Молотов, говорили на разных языках. Гитлер, который зависел от поставок из СССР, и этот факт приводил его бешенство (он ненавидел зависимость), почувствовал, как в его сердце закрадывается непонятная тревога.

V

5 декабря Гальдер ознакомил Гитлера с планом восточной кампании. Гальдер подчеркнул, что необходимо внести корректировку в первоначальные разработки, поскольку топографические особенности местности не позволяют развернуть фронт, грубо говоря, с севера на юг. Мешают заболоченные берега Припяти. Поэтому он предлагает использовать три группы армий; две группы начнут наступление в направлении Ленинград – Минск – Смоленск, а третья – в направлении Киева и дальше в глубь Украины. По мнению Гальдера, советские армии не могут отступить за Днепр, не ввязавшись в бой. Гитлер справедливо подчеркнул, что необходимо помешать советским войскам отойти в глубь страны. Воспоминания о походах Наполеона и Карла XII не давали ему покоя.

Гальдер пребывал в нерешительности. Он считал, что вполне возможен вариант проведения быстрой кампании в Советском Союзе и даже если не удастся полностью уничтожить ее военную мощь, то, по крайней мере, она лишится западных армий. Но ему не хотелось предпринимать новые шаги до тех пор, пока нет конкретного решения в отношении Запада. Согласно одной версии, Гальдер якобы посетовал, что «доверился этому дураку, который навязал на нашу шею русских», но ведь Гальдер, как и Гитлер, сам усомнился в искренности намерений Советского Союза. Он был обеспокоен сосредоточением советских войск и считал, что следует принять превентивные меры. Бек, с которым Гальдер поддерживал отношения (хотя и не очень тесные), предостерегал его против восточной кампании, но, как это часто бывает в подобных случаях, к его предостережениям никто не прислушивался.

Замысел восточной кампании стал обретать конкретные очертания. В плане Гальдера он шел еще под названием «операция «Отто», но в директиве № 21 от 18 декабря он проходил уже под названием «план «Барбаросса». Директива указывала на необходимость быстрой и окончательной победы над СССР, и, если понадобится, план будет введен в действие до завершения операций против Англии. Безусловно, Гитлер зашел слишком далеко. Еще когда Раушнинг подчеркивал опасность франко-русско-британской коалиции, Гитлер заметил, что подобного никогда не произойдет, но если такое все-таки случится, то все его планы пойдут насмарку. Теперь его самоуверенность возросла до такой степени, что он был готов по собственной инициативе напасть на Советский Союз.