Последняя из рода Леер - Ольга Ильина

— Вряд ли я вообще буду к этому готова когда-нибудь.

— Я рада, что ты такая.

— Какая?

— Не стремишься к власти. Ты видишь все стороны ее проявления. И ту силу, которую она дает, и то, что она отнимает. Но хватит о грустном. Я приготовила для тебя платье. Примеришь?

Я кивнула, и начала расплетать тугие ленты корсета.

* * *

До церемонии обручения оставалось совсем мало времени. Наследник уже успел облачиться в серебристый балахон до самого пола и сейчас нетерпеливо ходил из угла в угол. Аттиа, дух хранитель хрустального дворца только обеспокоенно поджимал губы. Впервые за много лет он видел мальчика в таком подавленном состоянии. И еще никогда он не видел в его глазах такого дикого страха, не за себя. За кого-то другого.

— Рейвен, ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил спускающийся по каменным ступеням Акрон. И тон, которым он говорил, суровый, осуждающий, раздражал наследника еще больше.

— А что ты предлагаешь? Все отменить? Или рассказать ей. Чтобы она бежала от меня как можно дальше. А может, ты хочешь этого?

— Что ты несешь?

— А что? Ноэль уже две недели закрывается от меня, и думаешь, я не знаю почему? Впрочем, как и Эйнар, но в нем я уверен.

— Ноэль никогда не посмел бы…

— Да причем здесь он, — вспылил наследник. — Мне плевать и на него и на всех остальных. Но ее чувства… Я и так, достаточно ей лгал. Лгу постоянно. А она настолько проницательна во всем. И Регина… она не понимает, что одна лишь фраза, неосторожное слово и Аура все поймет. Даже когда правда так похожа на ложь, даже когда ее обманывают даже глаза. Ты же знаешь, она может увидеть правду во всем… только не в моих чувствах к ней.

Последнюю фразу наследник прошептал, но именно она заставила Акрона почти кричать.

— А ты сам… ты сказал ей о своих чувствах. Конечно, нет. Ведь это сделает тебя слабым, но именно твое молчание и заставляет ее подозревать. Разве ты не понимаешь, что она не такая, как другие? Она никогда не станет использовать твою любовь к ней во зло.

— Я знаю. Но, что если чтобы пойти до конца, ее чувств окажется недостаточно?

— Ты противоречишь сам себе, — вздохнул Акрон.

— Пусть так. Но я стану кем угодно, сделаю что угодно, чтобы удержать ее.

— Даже солжешь?

— Даже продам душу, если придется.

— Тогда подумай, что с ней будет, когда она узнает правду. А она узнает ее рано или поздно.

— Тогда она уже не сможет ничего изменить.

Акрон глубоко вздохнул. Как же они оба упрямы. Он не хочет верить, что достоин любви, да и она ничем не лучше. Два идиота. Только один еще и слишком упрям, чтобы увидеть, что в сердце девочки давно и прочно поселился один невыносимый анвар и никто другой это место занять не сможет, если конечно, наследник не смирится, наконец, и не позволит ей самой решать свою судьбу. За то недолгое время, он успел изучить будущую повелительницу Адеона, привязаться к ней, полюбить как несносную младшую сестренку, которую иногда не выносишь, но если кто-то посмеет причинить ей вред, ты не думая набьешь морды ее обидчикам, отругаешь за то, что не рассказала раньше, прижмешь и погладишь по спутанным волосам, желая, чтобы больше никто и никогда не смел ее обижать. Тем более, если от настроения твоей сестренки зависит судьба целой нации.

Они появились, когда Рейвен уже был на грани, но увидев свою девочку в серебряном балахоне, похожем на его собственное, успокоился. Все так, как должно быть. Еще несколько минут и уже ничто не сможет их разлучить. Ничто и никто. Все были здесь. Макс и его тени, Регина и Аттиа. Этот старый плут ехидно улыбался и хитро смотрел на девочку. Рейвен сжался, словно натянутая пружина. Он понял, что Аттиа что-то задумал и с ужасом осознал, что ничего уже не сможет изменить. Если старый плут все ей расскажет…

* * *

Я медленно спускалась по ступенькам в уже знакомый зал с атами. И также как и в прошлый раз у разожженного огня стоял Аттиа, только уже настоящий. А вот Терри не было. Наверное, не заслужил. Рейвен стоял напротив меня в похожем на мой балахоне с той же маской равнодушия на лице. Но я успела достаточно его изучить, чтобы понять, что за этой маской скрывается какое-то беспокойство, и даже страх. И это удивило. Чего он может так сильно бояться? Ведь мы оба ничего уже не сможем изменить. А даже если и так, я уже отказаться не смогу. Слишком сильно люблю его. Когда мы вместе встали напротив Аттиа у чаши, он крепко сжал мою руку, и я совсем перестала бояться. Аттиа что-то говорил о воле, долге, согласии. Я кивала и все больше погружалась в какую-то расслабленную полудрему. А потом дух забрал у Акрона два неприметных, обычных кольца и бросил их в огонь.

— О, нет. Мы должны будем их достать? — не думая, воскликнула я.

— Нет. — шепнул мне мой анвар. — Но о твоих предыдущих играх с огнем мы еще поговорим.

После этого меня поцеловали в висок и церемония продолжилась. Мы дождались, когда огонь потух и вот тогда Рейвен достал из пепла мое кольцо и бережно взяв мою руку, надел мне его на палец. Я проделала то же самое. Затем Аттиа протянул нам чашу с чем-то терпким и пахнущим травами. Сделав пару глотков я перестала чувствовать свое тело. Глаза сами собой закрылись, и я почувствовала, как чужая магия окутывает меня мягким, теплым светом, проникает в самую душу. Инстинктивно я попыталась сопротивляться, но чей-то настойчивый шепот заставил подчиниться. А потом пришли образы, сначала размытые и скупые, но чем больше энергии проникало в меня, тем отчетливее они становились. Я видела женщину, адеонку, ту чьего портрета не было в галерее. Мать Рейвена. В ее серебристых глазах светилась любовь к маленькому мальчику с непослушной челкой и лукавыми черными глазами. Я снова увидела ее. Заплаканную, дрожащую от страха и мужчину рядом с ней, ударившему ее по лицу. Мальчик бросился на защиту и мужчина, словно отражение себя теперешнего посмотрел на него своими страшными синими глазами. Вот откуда эти глаза у Азраэля. И сейчас эти глаза выжигали мальчика, заставляя упрямо сжимать зубы от боли. Ровно год отец ломал его, заставляя тонуть в боли и желании защитить друзей. Он притворялся, когда оттолкнул лучшего друга, Азраэля, чтобы брату не досталось той боли, которой в избытке познал Рейвен, он получал удары за каждую свою шалость, провинность, неосторожное слово. И каждый раз вместе с ним страдали все, кто был рядом. В конце концов, он научился притворяться, надевать маску равнодушия, безразличия, одиночества. Мальчик подрос, стал юношей. Первый бой, первая победа, первое убийство и ночь без сна после этого, друзья, женщины, Лаилэ и ее порочность, Селина, и, наконец, я. Наша первая встреча взорвала мое сознание острым приступом боли. Я больше не видела картинок, их вытеснила боль. Сильная, бесконечная, нарастающая с каждым вздохом. Не знаю, сколько длилась эта пытка, я извивалась в чьей-то стальной хватке, плакала и кусала губы, пока не почувствовала на языке железистый привкус крови. Меня словно разрезали на части, кусочек за кусочком и я не знала, когда же кончится эта бесконечная пытка. Никогда в жизни я не ощущала такой боли, но где-то глубоко внутри понимала ее причину, и это понимание не давало моему сознанию погрузиться в спасительную темноту. Спустя бесконечно долгое время боль стала отступать, пока не пропала совсем. Теперь, там, где была одна связь, появилась другая, более крепкая, тягучая, наполняющая опустошенное тело новой, уже своей силой. А потом я открыла глаза и уставилась в высокий, зеркальный потолок.