Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит Августин (Никитин)

«В 1918–1920-х годах, когда многим в независимой Армении казалось, что с ослабленной Россией можно не считаться, США щедро провели новые границы армянского государства, предложив последнему самостоятельно отобрать эти территории у Турции. Армяно-турецкая война 1920 года привела к тяжелым поражениям армянской армии, а отчаянные призывы о помощи к США и Антанте остались неуслышанными. В результате Еревану был навязан грабительский Александропольский мирный договор, по которому страна превращалась в турецкий протекторат, а перед армянским народом реально встала угроза полного физического уничтожения. Не выполнять этот договор Армения смогла лишь потому, что на ее территорию вступила Красная Армия».

После установления в Восточной Армении советской власти в 1920 г. большая часть армян Петрограда, и в том числе такие видные представители армянской культуры, как историк Акоп Манданян, художник Вардгес Суренянц, поэт Ваан Терян, переехали в Армению. Численность армянской общины в городе сократилась, составив в 1926 г. 1759 человек.

Вскоре после 1917 г. в советской России ограничены имущественные права религиозных объединений, в том числе и армянской общины. В начале 1920-х гг. богадельня при Смоленском армянском кладбище стала жилым домом (потом – конторой ремонтно-строительного управления), но богослужения в обоих армянских храмах Петрограда продолжали совершаться.

Зимой 1923 г. настоятель кладбищенской церкви Св. Воскресения получил извещение, в котором сообщалось, что: «На основании постановления Василеостровского Райисполкома от 3 января 1923 года, в среду 17 января к 12 часам дня к вам прибудут представители от Райисполкома для закрытия вашей церкви, к каковому сроку вам надлежит быть на месте с описью имущества церкви»[1073]. По невыясненным причинам визит не состоялся. Что именно помешало райисполкому закрыть храм, остается загадкой.

1930-е гг. явились тяжелым периодом для верующих нашей страны, в том числе и для членов Армянской Апостольской Церкви. После трагической гибели католикоса Хорена Мурадбегяна (1933–1938; убит коммунистами) Эчмиадзинская кафедра вдовствовала вплоть до 1945 г., и местоблюстителем патриаршего престола в эти годы был Геворк VI (с 1945 по 1954 г. – Верховный католикос). В 1930-е гг. оба армянских храма в Ленинграде закрыли. Первой, по решению президиума Ленсовета от 9 мая 1931 г., закрыли церковь Св. Воскресения на армянском кладбище; здание передали Геологоразведочному управлению[1074]. В 1936 г. закрыли и церковь Св. Екатерины, здание которой в течение десятилетий имело много разных хозяев и использовалось под хозяйственные нужды[1075]. В эти годы интерьер храма разделили перекрытием на 2 этажа. Но детали внутренней отделки – колонны коринфского ордера, облицованные искусственным мрамором, лепные карнизы, роспись в виде кессонов в абсиде алтаря – при перестройке сохранили[1076].

Что касается кладбищенского храма, то в 1934 г. произведено перенесение надгробного памятника Лазаревых в музей городской скульптуры, а в 1936 г. – прекращение захоронений на Смоленском армянском кладбище. После Великой Отечественной войны здание кладбищенского храма занял под мастерскую В.Б. Пинчук (1908–1988), народный художник СССР, творчество которого носило «гражданственный характер»[1077]. (Пинчук работал в Ленинграде с 1948 г.; автор скульптуры «Ленин и Сталин в Горках» (1949 г.), скопированной с популярной открытки.) И в то время как члены московской общины регулярно посещали свой храм на армянском Ваганьковском кладбище, армяне, жившие в Ленинграде, не имели возможности удовлетворять свои религиозные запросы.

За сорок лет церковь изуродовали до неузнаваемости. В ее стенах и под куполом Пинчук прорубил семь окон для поддержания естественного освещения. Притвор, откуда вынесли надгробия, скульптор превратил в приемную комнату. В центральной части зала, где находились могилы еще 29 членов рода Лазаревых, он устроил туалет и душевую.

В годы советской власти армянская община в городе на Неве претерпела количественные изменения. К 1920-м гг. численность армянской общины резко уменьшилась, составив в 1926 г. 1759 человек. Многие уезжали в Армению, где к тому времени уже была установлена советская власть. Численность армянской общины Санкт-Петербурга снова стала увеличиваться, главным образом за счет молодых мигрантов из Армении и из районов компактного их проживания, в основном из Краснодарского края Ростовской области, достигнув в 1959 г. 4,9 тысячи, в 1969 г. – 7,9 тысячи, в 1979 г. – 12,1 тысячи человек[1078].

В начале 1980-х гг. верующие армяне, живущие в Ленинграде, возбудили ходатайство об открытии храма на Смоленском армянском кладбище. Но эту просьбу не удовлетворяли в течение 5 лет, и лишь после смерти В.Б. Пинчука вопрос решили положительно. Совет по делам религий при Совете министров СССР 29 апреля 1988 г. официально зарегистрировал армянскую христианскую общину в Ленинграде; одновременно решен вопрос о передаче в распоряжение армянской общины храма на Смоленском кладбище.

11 сентября 1988 г. Решением Исполкома Ленинградского городского совета народных депутатов помещение церкви Св. Воскресения передано религиозному объединению «Армянская Апостольская Церковь в Ленинграде». Старостой общины, в которой на 1988 г. было зарегистрировано более 100 человек, избрали 79-летнюю Аргению Джалаловну Никифорову-Джалалову, вдову лауреата Ленинской премии С.М. Никифорова (1900–1975), крупного специалиста в области электроники.

В том же 1988 г. духовным пастырем армян Ленинграда Верховный Патриарх-Католикос всех армян Вазген I назначил о. Езраса Нерсисяна. Иеромонах Езрас (Мкртыч) Нерсисян (брат Католикоса Гарегина II) родился 30 октября 1959 г. в селении Воскеат близ Эчмиадзина в крестьянской семье. Среднее образование получил в сельской школе, которую окончил в 1977 г.; воинскую обязанность отбывал в 1978–1980 гг. В 1980 г. поступил, а в 1984 г. успешно закончил Эчмиадзинскую духовную семинарию. Будучи еще семинаристом, в 1983 г. рукоположен во диакона и стал вести курс Ветхого Завета в начальном классе семинарии. В 1985 г. рукоположен в сан иеромонаха. Через два года иеромонах Езрас направляется на учебу в Санкт-Петербургскую Православную Духовную Академию.

Теперь уже прозаично выглядят воспоминания о. Езраса о своем первом приезде на место будущего служения. «Оставив вещи в камере хранения на вокзале, он отправился на поиски питерских армян. По пути на восточный факультет Университета зашел в Технологический институт; „первым встречным“ оказался преподаватель-армянин. Так, встреча за встречей, потянулась ниточка»[1079].

Живо интересуясь трехвековой историей армянской общины города Святого Петра, о. Езрас мечтал принять посильное участие в ее возрождении. В 1988 г. о. Езрас назначен настоятелем кладбищенской церкви Святого Воскресения. Здесь он посвятил себя делу духовного возрождения и сплочения армянской диаспоры Северной столицы.

В то время в городе и области проживало около 10 тысяч армян. Многие из них с радостью узнали о предстоящем открытии армянского храма в Петербурге. Весной 1988 г. началось благоустройство территории кладбища: прокладывались бетонные дорожки, приводились в порядок уцелевшие надгробия. Работы осуществлялись молодыми энтузиастами-армянами, которые видели в этом свой патриотический долг. В их числе были не только местные уроженцы, но и иногородние армяне, обучавшиеся в различных институтах Ленинграда.

Руководство Ленинградского отделения Союза художников (ЛОСХ), в ведении которого находился армянский кладбищенский храм, обязалось окончательно освободить его от «творческого наследия» В.Б. Пинчука к 1 сентября 1988 г., после чего предполагалось начать там большие реставрационные работы.

Начало возрождения

Среди всех закрытых на территории СССР армянских храмов церковь Св. Воскресения открылась первой. 8 октября 1988 г. в церкви проведено первое богослужение. Об этом событии рассказала в октябре 1998 г. Рубина Калантарян. «Когда лет десять назад мы впервые вошли в бывшую часовню при армянском кладбище, то увидели развалины мастерской какого-то скульптора, – вспоминала известная певица. – И на развалинах отец Эзрас, духовный пастырь армян Санкт-Петербурга, начал вести службу. Каждую субботу и воскресенье я отменяла все концерты, стояла рядом с ним и пела литургию. И когда после этого я выходила из церкви, у меня походка менялась. Я будто не шла, а летела. Потом и в других храмах довелось мне петь. Но той первой службы на развалинах мне не забыть никогда»[1080].

Сразу после молебна состоялся субботник. «Люди буквально рвались сделать что-нибудь для разрушенного общего дома, – свидетельствовали очевидцы и участники. – Тот первый молебен и первый субботник в церкви Святого Воскресения явились символическим избавлением от тяжелой ноши соучастия во всеобщем богопротивном деле, стали своего рода первым покаянием и пониманием того, как нельзя жить»[1081]. «Исторический долг обязывал нас не просто возродить храм, но до мельчайших деталей воссоздать его архитектурно-исторический облик»[1082], – вспоминал о. Езрас.