Обмани меня дважды - Мередит Дьюран

На его лице застыло убийственное выражение. За это он очень рассердится на нее, можно не сомневаться. Потому что все его внимание было поглощено Бертрамом.

– Вы слышали, что она вам предложила? – мрачно промолвил он. – Это куда более великодушное предложение, чем то, что заготовил для вас я. Впрочем, сойдет и это. А теперь убирайтесь. Очень надеюсь в следующий раз услышать ваше имя в связи с вашей отставкой из кабинета, Солсбери.

Покачав головой, Бертрам набекрень нацепил на голову смятую шляпу.

– Я не могу этого сделать, – угрюмо проговорил он. – Ничего еще не кончено. – Повернувшись, он пошел прочь.

Комната наполнилась молчанием. Аластер встал, глядя на Оливию. Она глубоко вздохнула.

– И это называется титулованное дворянство! – вымолвила она. – Я не хотела наказывать его детей. Или отнимать у тебя месть. Но, кажется, ты все равно отомстишь. Какой же он глупец!

– Ну да. Но нам это было известно. – Как ни странно, Марвик казался рассеянным. – Оливия, ты не должна была оставлять надежду стать его законной дочерью.

Она заморгала.

– Почему?

– У него есть деньги. Не очень много – большая часть состояния принадлежит его жене. Но у тебя есть все шансы на наследство. Ты понимаешь, что ты это потеряла?

Удивление Оливии было не настолько сильным, чтобы сдержать зевок.

– Ты правда думаешь, что это важно? – Она прикрыла рот рукой, и ее челюсти слегка хрустнули. – Аластер, даже сейчас я не очень беспокоюсь о деньгах. Я знаю, как их заработать. Я очень… хороший секретарь.

На лице Марвика промелькнула мимолетная улыбка, а когда она погасла, он вновь стал очень серьезным. Подойдя к кровати, он сел рядом с Оливией и отбросил ее волосы с глаз.

– Надо отправить кого-то в хороший магазин, чтобы тебе принесли что-то более подходящее, чем гостиничный халат.

Его прикосновение успокаивало Оливию. Ее ресницы, трепеща, опустились.

– Ты вконец испорчен, – пробормотала она. – Этот халат слишком хорош для секретарш… или экономок.

Его рука, лежащая на ее щеке, замерла.

– А для герцогини?

Оливия открыла глаза. Марвик смотрел на нее серьезно, а в выражении его лица проскальзывала тревога. Он совсем не был похож на человека, проговорившего те слова, которые услышали ее уши. Должно быть, ей это приснилось.

– Я засыпаю, – сказала Оливия. – Ты пойдешь домой? Или останешься тут?

Герцог громко, протяжно вздохнул.

– Оливия, ты заслуживаешь большего.

Заморгав, она приподнялась. Без сомнения, она плохо его расслышала. Но что он мог иметь в виду? Усталость мгновенно сменилась болезненным беспокойством; сердце Оливии внезапно застучало где-то в горле. От этого ее через мгновение может затошнить.

– Я не понимаю, – осторожно промолвила она. – Большего, чем что?

Его рука на ее щеке дрогнула. А потом она соскользнула вниз, чтобы переплестись с ее рукой, и он крепко сжал ее.

– Большего, чем прислуживать кому-то, – пояснил он. – Чем быть чьим-то секретарем. Чьей-то служанкой.

Оливия нахмурилась.

– Ты – чудовищный сноб.

– Большего, чем терпеть на себе те взгляды, которые хозяева бросают на свою прислугу, – добавил герцог. – Большего, чем быть незамеченной. Большего, чем чувствовать, что на тебя смотрят свысока.

Оливию наполняло чувство досады. Его слова никак не походили на романтическое объяснение.

– Это не так плохо, – промолвила она. А затем, встряхнувшись, Оливия приподнялась на подушках и постаралась как можно выше вздернуть подбородок. – Мои умения заслуживают уважения. Я отлично выполняю все, за что берусь. Не каждый с таким справится! Вспомни, я ведь не училась на экономку. Я говорю на четырех языках, я владею стенографией…

Герцог остановил Оливию, зажав ее рот своим. Смутившись, она позволила ему поцеловать ее, а потом, через миг, его поцелуй заставил ее забыть о смущении, и все, о чем Оливия была в состоянии думать, – это его губы. Легкие, внимательные, ласковые, заставляющие ощутить что-то большее…

Марвик прервал поцелуй.

– Оливия, – заговорил он, – я пытаюсь привести доводы, которые заставили бы тебя выйти за меня замуж. Как-то нелепо все получается, но мне не нужна жена, которая говорит на иностранных языках и знает стенографию. Для этого я хочу нанять секретаря.

Она оторопело уставилась на него.

– Я понимаю, что попросил как-то не так. – Его губы скривила печальная улыбка. – Может, мне действительно нужна жена с навыками секретаря. И со знанием итальянского, и… какими еще языками ты владеешь?

– Французским, – прошептала Оливия. – И немецким.

– Хорошо, французским. И немецким. Не может же моя жена не говорить по-немецки, – серьезно промолвил он. – Это повышает мои шансы?

– Нет. – Неожиданно ее сердце упало. Оттолкнув Марвика, Оливия села, и он нахмурился. – Ты повторяешь собственные ошибки. – Она провела рукой по своему ноющему лицу, а затем с такой силой надавила на глаза, что увидела звезды. «Просто скажи «да», дура!»

Но она не могла этого сделать. Он задал ей вопрос, которого она, признаться, испугалась, потому что любила его. Любила настолько, чтобы сказать: «Да».

Но именно потому, что она любила его – и еще потому, что он ей нравился, нравился больше, чем надо, больше, чем он того заслуживал, – Оливия не могла сказать: «Да».

– Аластер, – промолвила она, – тебе была по нраву мысль о браке с Маргарет. Но ты никогда не любил ее. И ты снова повторишь это: тебе по нраву мысль… о чем? О том, что ты спасешь меня от косых взглядов? О том, что ты выступаешь в роли героя? Но ты не любишь…

Он положил палец ей на губы.

– Не надо, – сказал Аластер.

Несколько мгновений они, замерев, сидели молча и лишь смотрели друг на друга.

Оливия сделала еще один судорожный вздох. Он показался ей холодным, как лед.

– Мне нужно место, – тихо проговорила она. – И хотя одно ты предлагаешь мне сейчас, это не совсем то место, о котором я мечтала. Как же ты не понимаешь? Ты – выдающийся человек. Ты был таким раньше и будешь таким. И как только ты вернешься к прежней жизни…

– Этого никогда не будет. – Его подбородок напрягся. – Неужели ты до сих пор этого не поняла? – Хрипло рассмеявшись, он встал с кровати и запустил пятерню в волосы. Повернулся к ней спиной. – Я покончил с прежней жизнью.

– Тебе так кажется. – Она так устала. Оливия едва удерживала глаза открытыми, потому что им хотелось закрыться, но даже паника, охватившая ее при мысли о том, что она упускает нужное, решающее мгновение, не помогла сдержать очередной, с хрустом, зевок. – Я не… – Оливия с силой ущипнула себя за руку, чтобы очнуться. – Я не дура, – сказала она. – Для меня нет места в жизни члена парламента.