Обмани меня дважды - Мередит Дьюран

В горле зародился какой-то разочарованный звук – резкий и сильный, – от которого она чуть не подавилась. «Не-ет!» Но Оливия не могла ни издать, ни проглотить его. Она ждала, снова глядя на темную дверь, как будто из-за нее мог появиться ответ на ее вопросы и уничтожить все одолевавшие ее сомнения.

Оливии было известно, какое будущее ждет эту девочку. Оно обретало форму теперь, когда барристер завел дело, и они строили планы о том, как исправить давнюю несправедливость. В конторе на Чансери-лейн девочка постепенно превращалась в незаконнорожденного ребенка. И никто лучше Оливии не знал, каким станет будущее Шарлотты. Гнусные замечания, косые взгляды, насмешливые сплетни лицемеров – что может быть хуже для девочки, отец которой – член кабинета министров и правая рука премьер-министра? Разоблачение Бертрама привлечет внимание всей нации. Маленькая девочка не сможет скрыться от дурной славы, просто сев на поезд. Она будет преследовать ее повсюду, о ней будут писать в газетах от Корнуолла до Шотландии.

И это будет виной Бертрама! Не Оливии! Ее ярость настаивала на том, чтобы она возложила вину на виноватого.

Да, Оливия станет инструментом этого скандала. Она станет актрисой, которая добьется того, чтобы эти дети до конца своих дней встречали на себе понимающие взгляды, когда они будут представляться незнакомцам. И тогда уже она будет причиной того, что за этим последует. А последовать могло только одно: у них будут сжиматься все внутренности, пока они будут ждать, как отнесутся к ним люди – презрительно, с жалостью или вообще предпочтут обойтись без их компании.

Сама Оливия без боли несла на себе несмываемое клеймо позора незаконнорожденного ребенка. Но смогут ли и они поступить так же? Будет ли эта маленькая девочка знать, как поднимать подбородок, расправлять плечи и сбрасывать с них вес мира?

Если Оливия промолчит, то сделает для них больше, чем когда-либо делал для них отец. Но тогда она не добьется справедливости и, более того, своей безопасности.

Прижав кулак к губам, Оливия вцепилась зубами в костяшки пальцев. Она совершенно забыла первоначальную цель! Аластер отвлек ее. Он невольно наполнил ее голову пустыми мечтаниями. Он не предложил ей ничего постоянного, – лишь мимолетное забытье, дарованное наслаждением. Но она каким-то образом не настроила воздушных замков. Она все еще не в безопасности. И герцог не будет с нею вечно.

«Однако вовсе нет необходимости», – внезапно подумала она, – «предавать эту тайну огласке». Для того чтобы обеспечить себе безопасность, ей нужно лишь убедиться в том, что Бертрам никогда не сможет причинить ей зла – если, конечно, ему захочется, чтобы о его браке с ее матерью так никто и не узнал. Правда может храниться в подвале у адвоката. И если с Оливией что-то случится, о его бесчестье сразу же станет известно всем. Но только тогда. Вот что нужно знать Бертраму.

Баронесса вышла из дома с видом хозяйки, которая поспешно раздает последние поручения. Она была из тех женщин, которые любят своих детей, – это очевидно. И она наверняка захочет узнать, что их счастье зависит от хорошего поведения ее мужа. Ее уверенная походка, высокомерный крен ее шляпки убедили Оливию, что у жены Бертрама достанет самообладания и смекалки для того, чтобы убедить мужа не делать глупостей. Пока это касается ее детей, она наверняка удержит его от плохих поступков.

Оливия прямо сейчас может положить всему этому конец, без опасности для себя – с помощью баронессы.

Набрав полную грудь воздуха, она вышла на траву.

– Миледи! – крикнула Оливия, когда баронесса дошла до кареты. – Я должна поговорить с вами.

Баронесса удивилась, а затем взглянула на нее, как на какое-то насекомое.

– Должны? В самое деле?

Вероятно, она приняла Оливию за нищенку, потому что ее платье было испачкано после поездки в деревню.

– Вы не знаете, кто я, но, уверяю вас, я…

– О, я отлично знаю, кто вы. – Баронесса тихо постучала в дверь кареты, и та широко распахнулась. Заглянув в нее, она приказала: – Мистер Мур! Разберитесь с этим, пожалуйста!

* * *

Аластер рывком открыл дверь.

– Где она?

Бертрам, сидевший в кресле перед камином, посмотрел на него с испугом и изумлением.

– Что за черт! – воскликнул он.

Позади зазвучали шаги, лакей схватил Аластера за локоть.

– Ваша светлость, он ворвался через…

Бертрам вскочил на ноги.

– Вы с ума сошли! Врываться сюда таким образом!

Сошел с ума? Изо рта Аластера вырвался мрачный смешок. Он два часа прождал в пустой квартире, ожидая услышать шаги Оливии, время ползло, но дверь оставалась закрытой. И – да, возможно, в этом затянувшемся ожидании Аластер стал терять себя, потому что разум отказывался назвать хоть какие-то существенные причины ее долгого отсутствия. Она не могла убежать – Аластер не давал ей повода для этого.

Или давал?

После их разговора у пруда в Шепвиче Оливия была сама не себя не похожа. Почему же он не потребовал от нее объяснений, почему не надавил на нее? Все дело в трусости: он не хотел знать, что ее беспокоит. Марвик не желал оказаться вынужденным отрицать те слова, которые ей явно так надо было услышать. Он не мог любить ее. Не мог оставить ее при себе. В его прежней жизни Оливии не было бы места. В его нынешней жизни… он не доверял себе, так что не мог давать каких-либо обещаний.

Но в этой новой жизни он ждал ее так нетерпеливо, что сердце начало биться в горле, а тревога с каждой проходящей минутой перерастала в гнев. Да что это за ад, в котором мужчина не может оставить при себе женщину, однако ее отсутствие приводит его в такой ужас, что первородный инстинкт подталкивает его убить кого-нибудь, лишь бы обеспечить ее безопасность?

Аластер вынул из кармана пистолет.

– Сошел с ума, – в ответ промолвил герцог. – Чудесное обвинение от человека, который хотел убить свою дочь.

– Да, господи, что за… – Шумно вздохнув, Бертрам шагнул в сторону. – Только не перед моими детьми!

Только сейчас Аластер заметил двух мальчиков, сидевших по-турецки у окна. Забыв о шашках, в которые они играли, мальчуганы смотрели на Марвика расширившимися от страха глазами.

Их бледные, изумленные лица на мгновение уняли ярость герцога. Однако через мгновение она вспыхнула с новой силой.

– Ваша тревога касается всех ваших детей? – взревел он. – Что вы с ней сделали?

Бертрам посмотрел через плечо Аластера.

– Уведите мальчиков, – быстро сказал он лакею.

На короткое невыносимое мгновение Марвик подумал было о том, чтобы запретить это. Воспользоваться безопасностью мальчиков во благо Оливии.

– Возможно, это позволит им узнать, каков ты на самом деле! – мрачно проговорил он.