Рейтинговые книги
Читем онлайн Годы в огне - Марк Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 85 86 87 88 89 90 91 92 93 ... 119

Комендант, собака, по усам пальцами, потом по столу постучал, ответствует:

— Добре, татинек. Но твоя голова — залог.

Ушел он. Мать меня покормила, одела в новое. Говорю отцу:

— Сам понимаешь: тут мне все одно смерть. В Карабаш побегу.

— Нет, сынок, — качает отец головой, — раз поручился я, то должон слово сдержать и тебя представить. Да и то учти: сбежишь — на мне ответ. Головы не сношу.

Вздохнул, добавляет:

— Идем к иродам, а там уж спасайся, как можешь.

— Ну, идем.

И направился я собственными ногами к пуле, либо к веревке своей.

Взяли меня под караул и тут же — на вокзал. И покатилась теплушка — арестант, фельдфебель и три рядовых — в город Екатеринбург, на север.

Едем под самое утро — Волчья звезда впереди горит, то есть Большая Медведица, а вон молоденький месяц на горбу, рожками вверх в облаке нежится. И может статься, в последний раз я на всю эту благодать гляжу.

Но тут усмехнулся вслух и говорю про себя: «Ладно, умирать так умирать, лишь бы живым остаться!»

Только-только свет обозначился — остановка. Полустаночек. Старшой к машинисту побег: скоро ль на месте будем?

Дверь не замкнул, на стражу понадеялся.

Сел я на приступок, ноги спустил: в лес меня будто веревка тянет.

Думаю: «Вся надея теперь на себя. Придумай, что хошь, Мишка Мокичев!»

Ах, господи, не дважды помирать, — раз всего! Кулем — вниз, мигом — под буфер и — в сосняк. Рукой подать до него.

Пока стражники оклемались да под вагон кинулись — я, считай, уже за стволы ушел.

Пули — мимо, а вагон мой стыки считать стал, стража — к теплушке.

Эх вы, хитры, как коровы!

Ладно, думать надо, куда идти? В Кыштым нельзя, Карабаш все же далек, стало быть — только на север. Екатеринбург рядом, и никто меня там отродясь не видал.

Топаю по железке, шпалы считаю, песню даже пою:

И как один умремВ борьбе за это!

На станцию Екатеринбург-Товарная добрался вскорости, брожу, как неприкаянный, — где бы кусок хлеба добыть? И натыкаюсь — вот невезение! — на кыштымского кулачка Сирайку, — беляк, доброволец. Чую — пропал. Не успел еще подумать, куда бежать, — казара на мне.

Скрутили руки, потащили по улицам Крестовоздвиженской и Студеной — очень подходящие названия! — в казармы какие-то, сунули в военную гауптвахту.

Ладно, сижу. Только так говорится — «сижу», а всамделе — гоняют нас на допросы, по зубам кулачищем, а еще нагайками, шомполами секут. Пытают: «Знаешь, где красные?» — «Знаю». — «Где?» А я отвечаю: «От молчания голова не болит».

Они вновь нагайками.

Лоза не выдержала.

— Больно же!

Мокичев усмехнулся.

— Затем и бьют, чтоб больно. Ну, не первина это, — и раньше утюжили.

Помолчал.

— М-да… Потом узнал: искали меня в Екатеринбурге мамаша и батюшка, в казарму просились, однако не пустили их и посулили шомполов еще.

А сидело нас на той губе множество. Кто за что, но все белякам насолили.

Как-то надзор кричит:

— Грачев, Муха, Мокичев, выходи строиться!

«Ну вот, — думаю, — и наш черед под пулей стоять и глаз не опускать перед белым дулом винтовки».

Бодрю себя, ибо страхом от пули не загородишься, это я уже постиг.

Гонят нас куда-то в закоулки, из ворот в ворота, по грядам даже.

Тут Муха себя по лбу стукает и сообщает:

— За хлебом идем. Я не раз так-то вышагивал. Вон глядите — у стражи мешки.

И впрямь — торбы, как же мы раньше не углядели!

Пришли к пекарям, получили буханки и вспять топаем.

А всюду сумерки уже, и мы цепляемся отвыкшими ногами за камни и кусты, падаем даже, получая нагайки. Чаще других Грачев валится, потому — больной, весь жаром горит.

Вот так грянулся он оземь, казачье к нему, прикладами его, сапогами. Шум, брань, удары.

Я Муху — кулаком в бок (такой уговор был): кинули мешки с хлебом и оба — во мглу. За дерева и сараи. Пули окрест цвинькают, да поди-ка убей нас во тьмище кромешной!

Выбежали за город, на деда наткнулись. Спрашиваем, куда мы идем? В Кунгур, отвечает, деточки.

Кунгур — так Кунгур. Там наши, будто бы, где-то воюют. Идем мы на запад ночами да лесами, и прибивается к нам по пути всякий народ, еще десять душ красного цвету. Идем без хлеба, без приварка, само собой, только вода в достатке.

В селах пока — ни красных, ни белых, одни седые.

Наконец-то слышим: фронт близок, залпы пушек различаем уже.

Однако так оголодали, что решили на большак топать. В надее кусок раздобыть.

Не успели еще и в деревеньку сунуться — старушка в слезах. Мы — к ней.

— Что тут делают? По мертвому плачут?

— По глупому.

— Как так?

— Сыночек мой, окаянное семя, в Красную гвардию подался, анафема!

— Почему же «анафема», бабушка?

— А как же! Убьют ведь! А вы кто же?

А мы, отвечаем, вроде сынка твоего, однако ж и разница есть.

— В чем же?

— А в том, что сын твой сыт и здоров ушел, а мы голодны, как псы, и с ног валимся от крайней усталости.

— Ох, деточки, — ответствует старуха, — пожалуйте в мою бедную избушку, покормлю, чем бог послал, не обессудьте.

И ставит на стол ржаные сухари и крынку красного, значит, топленого, молока, подумать только!

Закусили мы и — вповалку на пол, двенадцать душ, хозяйке ногу поставить некуда.

Еще не заснули — крики в селе: вот она, казара.

Мы — к старухе.

— Бабка, спрячь, хоть куда!

— Полезайте в подпол, родимые!

Мы — вниз. Сидим без дыхания, слушаем, что наверху?

Через сколько-то времени — топот; они, казачки, пьяные, слышно.

— Давай, — кричат, — ведьма, курей и сливок. Жрать хотим!

Бабка в слезы.

— Какие куры и сливки? Водинки, и той нет!

Казачье орет:

— Красным есть, нам нету! Гляди, коли что сыщется, — дом спалим!

Тут еще громче зарыдала старуха и говорит:

— Что-нибудь принесу, чтоб вас анчутка взял! И тащит свое последнее.

Нажрались они бабкиных сухарей, водки из фляжек насосались, плясать стали, белая банда.

Куют у нас над головой сапожищами, а мы молча губами шевелим, чтоб выдержать это.

Обезножели они наконец, опять к столу привалились, один дурак другому языком виляет:

— Слышь, Петька, а Петька! Тащи хрычовку в кровать, еще справный божий одуванчик, ха-ха!

А Петька отвечает:

— Ее не в кровать, суку, а к стенке прислонить надо: у ей сын к красным убег!

— Не гоношись, друг, — унимает первый дурак, — всему свой черед. Как нам далее идти, — мы красного петуха бабке на крышу посадим. Она все красное очень даже обожает!

И оба до хрипа хохочут.

Потом слышим: старуху в сарай прогнали, на пол повалились — и храпят.

Может, час прошел или полчаса, пошептались мы друг с дружкой во тьмище своей и решаем: напилось казачье добезума́, вылезать надо. А нет — сожгут, идолы, с избой вместе.

Крышку над собой, не дыша, подняли и — к казаре. Так они, бедолаги, и не догадались, как угодили в ад.

Выскочили мы во двор и — бабке на ухо:

— Беги, куда глаза глядят. Мы белых передушили. Зарыдала вновь бедная старушка и поспешила прочь.

И мы — со двора.

Подались в лес — куда ж еще? — и до самого света на запад, на запад… Утром поглядели с опушки — село видать. Кто там — белые, красные? Разведка нужна, а мы — в грязи и рванье. Как идти? А надо. Кинули жребий — мне выпало.

Добрался я до околицы, только решил в окно стучать — пес забрехал.

Выходит женщина на крылечко и видит: мужик почти голый и черный, как арап, и казацкий карабин на нем.

— Караул! — кричит и валится назад себя в обморок.

Побежал я к своим в лес: «Экая, — думаю, — дура!»

А Муха мне говорит:

— Тебя зачем, глупца, посылали? В разведку. А ты что творишь?

Решили мы тогда — скопом в село идти. В огородишко один сунулись, глядим — военный трубкой дымит. Скрутил я ему лапищи за спиной, спрашиваю:

— Кто такой?

А он не больно пугается.

— А ты — кто?

— Я — красный. И могу тебе зубы посчитать!

А он смеется и ропщет:

— Ежели красный, так чего ты меня, дурак, связал? Я тоже красный.

Мы на радости забыли, что он связанный, и обнимаем родненького в неудобном его таком положении.

Ладно, пошли в штаб, допросили нас, приодели маленько — и по взводам. И угодил я в команду пешей разведки 4-го Петроградского полка. Не куда-куда, а в разведку!

Вскорости доказал я делом, на что гожусь, и приняли меня в Российскую коммунистическую партию большевиков, очень большая честь, браток!

Говорит мне однажды командир разведки:

— Ты теперь форменный большевик, товарищ Мокичев, и должен пример показать.

Я отвечаю:

— Так точно. В чем дело?

— Переплыви, на чем можешь, Белую, явись в деревню Малые Мышты и погляди, что и как?

1 ... 85 86 87 88 89 90 91 92 93 ... 119
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Годы в огне - Марк Гроссман бесплатно.
Похожие на Годы в огне - Марк Гроссман книги

Оставить комментарий