Ольга. Часть 2 - Василий Кононюк

— Интересно, интересно… а как ты считаешь, Магомет тоже предтеча идей коммунизма?

— За что я вас люблю, Артур Христианович, так это за ум и сообразительность. Вы совершенно верно уловили основную идею.

— Широко мыслите, Ольга Батьковна… только не по рангу вам соваться в такие материи. Каждый сверчок, знай свой шесток. Об этом товарищ Сталин сказал недвусмысленно.

— Передайте товарищу Сталину от меня вот эту записку. Скажите, на шестидесятилетие не успела, надеюсь, ему понравится. Если у вас все, то я побегу, работы много, да и у вас тоже.

Через несколько минут, Артузов позвонил в приемную Сталина и вскоре услышал в трубке знакомый голос

— Слушаю вас, товарищ Артузов.

— У меня была Ольга, товарищ Сталин, имел я с ней трудный разговор… она оставила вам записку, сказала, к шестидесятилетию не успела, но надеется, что вам понравится.

— Что в записке?

— Стихи, товарищ Сталин…

— Читайте.

   Ходил он от дома к дому   Стучась у чужих дверей   Со старым дубовым пандури   С нехитрою песней своей

   А в песне его, а в песне   Как солнечный луч чиста   Звучала великая правда   Божественная мечта

   Сердца превращенные в камень   Будил одинокий напев   Дремавший в потемках пламень   Взметался выше дерев

   Но люди забывшие Бога   Хранящие в сердце тьму   Вместо вина отраву   Налили в чашу ему   Сказали ему: «Будь проклят   Чашу испей до дна   И песня твоя чужа нам   И правда твоя не нужна!»[16]

Несколько долгих секунд трубка молчала. Товарищ Сталин очень редко позволял эмоциям брать гору над разумом, но, как правило, такие паузы в разговоре не предвещали ничего хорошего. Тем большим было удивление Артузова когда он услышал:

— Несносная девчонка, эта Ольга, как вы только с ней работаете… — тон вождя был неожиданно мирным и теплым.

— Тяжело, но приходится, а если видишь ее не слишком часто, то даже приятно. Умеет она сделать жизнь нескучной…

— Стихи передадите мне… и забудьте о них, товарищ Артузов.

— Так точно, товарищ Сталин!

— Что-то еще?

— Ольга пишет новую статью: «Иисус Христос — народный философ, гуманист, предтеча идей коммунистического общества».

— Пусть пишет. Передайте, пусть не обижается, если столкнется с жесткой критикой товарищей по партии. Верно ви сказали, — умеет сделать жизнь нескучной… придется и мне принять участие в этой дискуссии…

* * *

Дни пролетали, как вагоны скорого поезда, несущегося вдоль одинокого путника, стоящего на перроне провинциального вокзала. И что бы он ни делал, даже бросившись под колеса, он не затормозит и не остановит этот поезд жизни проносящийся мимо…

После того, как был налажен учебный процесс, Ольге пришлось заняться производственными вопросами. Предприятия отставали от плана выпуска установок «Редут», не говоря уже о его перевыполнении. За первое полугодие 1940 года, вместо девяти запланированных, было выпущено всего семь установок прошедших военную приемку и поступивших в полк. Основное предприятие жаловалось на смежников, которых в производственном процессе этого сложного изделия было с избытком.

Приходилось мотаться между Москвой и Ленинградом, благо большинство предприятий задействованных в производстве установок «Редут» были расположены в этих городах либо в их окрестностях. Галке приходилось мотаться вместе со своей начальницей. Эти постоянные разъезды мешали плодотворному развитию ее романа с заместителем командира полка по политической и воспитательной работе, а поскольку дел для нее в командировке не было (кроме как следить за целостностью тела Светловой), то настроение у нее было соответствующим. Она весьма болезненно прореагировала на флирт своей начальницы с руководством очередного предприятия-смежника, на которые им приходилось регулярно выезжать.

— Революция Ивановна! Это, конечно, не мое дело, но как вы по приезду будете Владиславу в глаза смотреть?

— Не нуди, Галина. Владика все устраивает, и как ты правильно заметила, это не твое дело.

— Но он же любит вас! Я же вижу, как ему больно!

Ольга устала, продолжать этот разговор не было никакого желания, но Галка уже стала для нее единственной подругой, не чужим человеком, так просто не пошлешь, хоть и подчиненная. А по глазам видно, настроена серьезно. Поэтому, придется объясняться.

— Ты обращала внимание, что хорошим, добрым парням в жены обычно попадаются стервы, и наоборот?

— Конечно…

— Не перебивай, это был риторический вопрос. Владик, ведь тоже парень хороший, добрый… как ты думаешь, какая у него будет жена? Теперь вопрос номер два. Не риторический. Ты знаешь, как действует вакцина?

— В общих чертах…

— На всякий случай напомню. В организм вводят ослабленные микробы, возбудители болезни, с которыми человек может справиться и не заболеть серьезно. Борясь с этими ослабленными микробами, организм учится их побеждать и после вакцинации способен справиться и с неослабленными микробами, если придется.

— Это понятно, а причем здесь ты и Владислав?

— Так я и есть та вакцина, которая должна предохранить Владика от жены-стервы. Фигурально выражаясь, я и есть она самая в ослабленном варианте. В ослабленном, не потому, что считаю себя лучше других представительниц этого класса, а потому, что мое действие будет ограниченно по времени, я, кстати, его об этом сразу предупредила. Если повезет, то выработает Владик на мне определенный иммунитет и не захомутает его очередная стерва, которую он обязательно встретит. Ибо имя нам — легион! — Ольга радостно рассмеялась удачной (по ее мнению) шутке.

— Ты из него сделаешь такого же козла, как и большинство из них!

— Не, не получится, — с видимым сожалением вздохнула Ольга, — родители-интеллигенты, это тяжелый диагноз. Я его даже в койку затащить не могу, это чудо мне сказало, что только после загса. Жалко мне его…

— Ничего, переживешь. С другими у тебя все нормально получается.

— Только не надо завидовать, тем более, что ничего ты, подруга, не понимаешь.

— Все я понимаю, чай не дура… ты их так стимулируешь на перевыполнение плана. Могла бы и в рожу наганом тыкнуть, но знаешь, много их таких, которые директору норовят наганом пригрозить, привыкшие они к этому. Так ты их женским обаянием на ударный труд раззадорить хочешь. Только ты не обижайся, Революция Ивановна, но я тебе так скажу. Ты, конечно, баба приятная во всех отношениях, но ничего особенного. Видали они и покрасившей тебя.

— Ты, Галина Петровна, смотришь на меня как на кобылу, — «видали они и покрасившей тебя», — передразнила она свою телохранительницу. — Я — из внешней разведки, ты, глупая, не понимаешь, что это значит для людей не знакомых с нашим учреждением. Для них это приключения, дальние страны, соленый ветер морей, погони, перестрелки. Сама знаешь, какая сейчас рабочая дисциплина. — (В октябре 1939 года в СССР был принят указ, устанавливающий 6-дневную рабочую неделю при 8-часовом рабочем дне. В нем были серьезно усилены наказания за недобросовестную работу. За прогул без причины можно было загреметь на два месяца исправительных работ, уволиться можно было лишь после согласования с руководством предприятия, а за брак могли отдать под суд всех, по чьей вине это произошло.) — Всех ленивых руководителей поснимали еще в 36-м и 37-м. Те, что сейчас у руля, сутками со своих предприятий не вылезают. Я для них, как свежий ветерок. Может они и подозревают, что те байки, которые я им рассказываю, не совсем совпадают с реальностью, но все равно интересно. Будет что друзьям, начальству и любимым женщинам пересказывать. Наши заклятые друзья японцы, сравнили бы меня с гейшей, а тебе, неграмотной, объясню. Гейша, переводится как, — «женщина для души». Для души, поняла? Женщина для тела это совсем другое.

— Понятно… директору ты до утра в своем номере про погони и засады рассказывала, — не скрывая сарказма заметила Галина, — а я, дура, никак в толк не могла взять, что за странные звуки за стеной мне спать не дают.

— Чтоб ты знала, мы полночи проблемы его предприятия по косточкам разбирали и соображали, как узкие места на производстве расшить.

— Ясное дело, днем то времени не было, ночью оно сподручней все производственные вопросы решать…

— Неуместная ирония, Галина Петровна. Одно дело разговоры в официальной обстановке, а совсем другое, когда человек тебе доверяет свои наболевшие мысли. И давай прекратим этот разговор. Каждая установка «Редут» — это тысячи, а может и десятки тысяч выживших солдат, не погибших от бомбовых ударов только потому, что вражеские бомбардировщики будут своевременно обнаружены и их успеют перехватить наши истребители. Извини, но в сравнении с вышесказанным обиды Владика, а твои тем более, яйца выеденного не стоят. Давай я тебе расскажу то, что уже неоднократно повторяла на многих совещаниях и рассказываю каждому руководителю причастному к выпуску наших установок. Чтоб они осознали меру ответственности, которая лежит на них. Как ты думаешь, когда стало понятно, что немцы выиграют войну с Францией?