Некроскоп - Брайан Ламли

Но это было еще не все. Исправляя собственные ошибки, природа иногда поступает страшно и безжалостно. Ее не устраивает, что ее создания становятся бессмертными. Она считает, что никто не имеет права жить вечно. А тут вдруг появляются существа, бросающие вызов строго установленному порядку, существа, которые могут прожить неопределенно долгое время, если, конечно, не случается чего-либо непредвиденного. И тогда природа яростно ополчилась против Вамфири. Прошли века, и за то время, что прошло с тех пор, мои потомки-вампиры стали внутренне намного слабее. Из поколения в поколение они постепенно теряли силу. Природа установила по отношению к ним свои законы: если вампиры так редко «умирают», то она лишь в самых редких случаях допустит рождение новых вампиров.

— Поэтому вы просто вымираете, — вмешался Драгошани.

«Только один раз в своей жизни, какой бы долгой она ни была, мы имеем право перерождаться...»

— Но вы обладаете невероятной потенцией! Не понимаю, в чем состоит проблема. Не думаю, что виноваты в этом ваши мужские особи. Может быть, женские особи бесплодны. То есть, ваши женщины могут произвести на свет потомство только один раз в жизни?

«Наши женщины, Драгошани?! — вопрос был задан таким язвительным тоном, что Драгошани стало не по себе. — Наши женщины?..»

Драгошани вновь отступил к дереву.

— О чем ты говоришь?

«Мужчины и женщины... Нет, Драгошани, если бы природа обременила нас подобной проблемой, мы бы вымерли гораздо раньше...»

— Но ты же мужчина! Я знаю это совершенно точно!

"Мой хозяин-человек был мужчиной”.

Драгошани вглядывался во тьму широко раскрытыми глазами. Внутренний голос говорил ему, что надо бежать — но от чего? Он был уверен, что старик не осмелится причинить ему вред, не посмеет.

— Значит... ты... женщина?

«Мне казалось, что я все объяснил достаточно ясно. Я ни то, ни другое...»

— Гермафродит? — Драгошани не был уверен, что нашел нужное слово. “Нет”.

— Значит, вы существа бесполые и не можете вступать в брак?

На кончике бледного пульсирующего щупальца, торчавшем из дыры в стволе над головой Драгошани, возникла похожая на жемчужину капля. Она росла, принимая грушевидную форму, и подрагивая висела над головой Бориса.

А над ней вдруг возник малиново-красный глаз и не мигая, с вожделением уставился на происходящее, — Но как же твоя страсть в ту ночь, когда мы были с девушкой?

"Твоя страсть, Драгошани”.

— А те женщины, которые были у тебя в жизни? “Моей была энергия, сила, а страсть и желание принадлежали моему хозяину”.

— Но...

«А-а-а-а-х! — в голове Драгошани раздался тяжелый стон. — Сын, сын мой! Мне почти что конец! Все кончено!»

Некромант в тревоге вновь сделал еще один шаг по направлению к кругу. Голос был таким слабым, в нем слышалась безысходность, отчаяние, нестерпимая боль.

— Что с тобой? Что случилось? Вот тебе еще пища!

Он перерезал курице горло и бросил труп на землю. Алую кровь мгновенно поглотила земля. Вампир сделал большой глоток.

Драгошани ждал. Наконец снова услышал вздох:

«А-а-а-а-х!»

И тут у Драгошани зазвенело в ушах. Он вдруг ощутил невероятную силу вампира, его коварство. Он быстро отступил назад, и в ту же секунду капля над его головой из жемчужно-серой превратилась в ярко-красную и упала вниз!

Она упала на шею Драгошани, как раз туда, где заканчивался высокий воротник. Он почувствовал ее. Если бы вокруг не было абсолютно сухо, он принял бы ее за каплю влаги, упавшую с ветки. Ее могла бы уронить птица, но здесь не было ни одной птицы. Он автоматически Поднял руку, чтобы смахнуть ее, но ничего не обнаружил. Яйцо вампира, подвижное, как ртуть, мгновенно проникло под кожу и теперь продвигалось вдоль позвоночника.

В следующую минуту Драгошани ощутил сильную боль и отскочил от дерева. Он оказался там, где, по его мнению, была опасная зона, и снова вылетел из нее, когда боль усилилась. Он был неспособен управлять своими действиями — он бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на стоявшие вокруг деревья, спотыкался и падал, кувырком летел вниз. Его не оставляла ужасная боль в голове и спине, а кровь в его жилах пылала.

Его охватила паника, такого ужаса он не испытывал никогда в жизни. Ему казалось, что он умирает, что этот приступ боли — какова бы ни была причина — убьет его. Он чувствовал, что все внутри разрывается, а голова горит словно в огне!

Семя вампира наконец нашло себе убежище внутри его грудной клетки. Оно затихло и уснуло. Его предшествующие движения были сродни судорожным движениям новорожденного. Но теперь оно обрело тепло и безопасность и нуждалось только в покое и отдыхе.

Мучения Бориса мгновенно прекратились, и облегчение было столь велико, что его организм просто не выдержал. Наслаждение от исчезновения боли было таким сильным, что Драгошани потерял сознание и провалился в темноту.

* * *

Гарри Киф раскинувшись лежал на кровати. Влажные волосы прилипли ко лбу, покрытому бисеринками пота, руки и ноги судорожно подергивались во сне, точнее, это был не совсем сон, а нечто иное. Его мать, бывшая при жизни довольно известным медиумом, осталась им и после смерти, ее дар проявлялся теперь еще более явно. За прошедшие годы она не однажды посещала Гарри в его снах, пришла она к нему и сейчас.

Гарри снилось, что они с матерью стоят в саду дома в Бонниригге. Лето. За оградой сада медленно течет река, берега ее заросли пышной зеленью, согреваемой яркими лучами солнца. Сон был полон резких контрастов и сочных цветов. Мама еще очень молодая, почти что девочка и Гарри можно было принять скорее за ее юного любовника, чем за сына. Но в этом сне родство их не вызывало никаких сомнений, и, как всегда, мама очень беспокоилась за него.

— Гарри, твой план опасен и невыполним, — говорила она. — Неужели ты не понимаешь, что делаешь? А если ты все же сделаешь, что намереваешься, это же будет убийство. Гарри, ты же будешь ничем не лучше... его!

Она повернула обрамленное золотыми локонами лицо и со страхом посмотрела в сторону дома — глаза ее были похожи на два голубых кристалла.

На фоне голубого неба, такого яркого, что резало глаз, дом казался темной и мрачной громадой. Он был похож на только что поставленную ребенком чернильную кляксу, резко выделяющуюся на зелено-голубом фоне, или на “черную дыру”, о которой твердят космические физики. Ни один лучик света не пробивался наружу из этой зияющей всепоглощающей черноты. Дом был черен, как душа человека, жившего в нем, он вполне соответствовал сущности своего обитателя.

Тряхнув головой, Гарри усилием воли заставил себя отвести взгляд от дома.

— Нет, это не убийство, — сказал он. — Это акт справедливости. Он избегал возмездия в течение шестнадцати лет! Я был маленьким ребенком, когда он отнял тебя у меня. И он до сих пор не наказан за это. И вот я вырос. Но могу ли я считать себя мужчиной, если позволю, чтобы все оставалось по-прежнему?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});