Мудрец острова Саре - Джулия Смит

Атайя заерзала на подушках.

— Дарэк, если бы я хотела убить тебя, мне бы не понадобилась помощь Николаса. Я появилась бы незаметно сама, как сейчас, усыпила бы тебя, отравила вино или чай, который ты теперь предпочитаешь, и исчезла. Ты бы еще не проснулся для смертельного глотка, как я вернулась бы в Кайбурн.

Несмотря на простоту плана, король не успокоился.

— У меня есть право на подозрительность, — огрызнулся он. — Тебе не привыкать к цареубийству.

Атайя пропустила замечание мимо ушей, ведь она клялась избегать бессмысленных споров, которые все равно ни к чему не приведут.

— Бывают дни, когда ты искушаешь меня сделать подобный шаг, — признала она. — Ты и сам доказал, что с радостью избавишься от меня при первом случае. Как бы мы ни желали друг другу смерти, вряд ли мы использовали бы в этих целях Николаса.

Дарэку было нечего ответить, и он задумчиво погладил бородку, осознавая ее правоту.

— Так, значит, до тебя дошли слухи. Зачем бы еще ты оказалась здесь?

— Я хочу узнать, что произошло тем вечером.

Она встала на ноги и в мольбе протянула руки:

— Мы прекрасно знаем его, Дарэк. Николас просто не способен на столь мерзкое злодеяние. Я расспросила бы его, но брат болен, и ты единственный, кто может мне все рассказать.

— Болен? — рассмеялся король, устроившись в кресле и набросив на себя меховую пелерину. — Это не то слово.

Атайю бросило в дрожь — состояние брата, видимо, намного хуже, чем сказал Мозель, чтобы избавить ее от лишнего беспокойства. И она была ему за это благодарна: принцесса потеряла половину последователей, и переживаний и так хватило.

— Я удовлетворю твое любопытство, — продолжил Дарэк, понимая, что Атайя не уйдет без ответа и может сотворить что-либо ужасное, если он будет долго противиться. — Выпьешь пока чаю? — предложил он, показывая на глиняный чайник у камина. — В нем нет кахнила.

Атайя прикусила язык.

— Нет, спасибо. Я хочу услышать правду.

Дарэк откинулся на спинку и повернул лицо к огню, в золотистом свете его измятое, бледное лицо походило на пергамент.

— Вчера мы вместе ужинали, здесь, в моих палатах. — Он глотнул чаю и сморщился: напиток остыл. — Мы обсуждали разные темы, по большей части дела Саре, которым управляет Николас. Однако он был чем-то озабочен и вскоре начал жаловаться на головную боль и тошноту. Почти ничего не ел, чего с ним раньше не случалось.

Возбужденный повествованием король встал с кресла и начал медленно шагать по ворсистому ковру из Круачи.

— Он привез мне хереса, прямо с острова. Мы собирались выпить его, когда Николасу вдруг стало хуже — заело, видать, чувство вины. Он протянул мне кубок и произнес тост за мое здоровье — выбрал же! — но когда я поднес напиток к тубам… — Дарэк замер на месте, подбирая нужные слова. — В нем словно что-то переломилось. Он закричал, выбил кубок из моих рук, херес повсюду разбрызгался. Испортил мой лучший камзол, — раздраженно добавил король, видимо, чтобы не вспоминать, что он был на волосок от смерти. — С тех пор он сам не свой. Постоянные головные боли. Когда открывает рот, то издает какой-то бред. Несравнимо хуже, чем отец в свои последние дни. — Дарэк бросил взгляд на сестру, которая, по его мнению, ускорила этот процесс, хоть и отпиралась. — Нам приходится держать его под успокоительными лекарствами, иначе он встает с кровати и пугает слуг.

У Атайи вдруг проснулась симпатия к монашкам Святого Джиллиана, которые заботились за ней изо дня в день. К концу ее пребывания там они наверняка были на грани нервного срыва.

— Он кидается на людей? — спросила она, вспомнив огромный синяк, который посадила Джейрену, когда была вне себя.

— Нет, — ответил Дарэк, удивившись вопросу. — Но он в постоянном страхе и не находит себе места, словно боится, что его кто-то преследует. Недавно Мэйлен проник в комнату, хотя я запретил ему ходить туда. Однако мальчик узнал, что дядя болен, и решил навестить его. Своевольный растет, — отметил король, гордясь сыном за непослушание — черту, которую презирал в Атайе. — Когда я застал его там, Николас был необычайно спокойным. Присутствие племянника на диво утихомирило его: они играли в игрушки. Мэйлен теперь захаживает к нему по вечерам на пару часов, чтобы брат пришел в себя и выпил своей поссет на ночь. Мальчика, конечно, охраняют, но Николас не пытался пока обидеть его. Кто бы ни желал моей смерти, очевидно, он не понимает, что Мэйлен — мой наследник, иначе велели бы брату убить и его.

Его величество посмотрел на Атайю с сардонической улыбкой, обнаружив ошибку в ее плане.

— Полагаю, ты убедил ребенка, что в болезни Николаса виновата я.

Дарэк пожал плечами.

— Конечно. Он усвоит, что такое колдуны, в раннем возрасте, чтобы остерегаться их и знать, какой ужас они могут сотворить с государством, которым ему предстоит править. Поступок брата потряс весь Кайбурн, — продолжил король, будто Атайю это интересовало. — В Делфархаме прошли волнения, по требованию народа казнили всех заключенных в тюрьме Трибунала. Если люди даже здесь разозлились, то представляю, как тебя ненавидят в Кайбурне. — Он подошел к ней ближе, отбросив все страхи. — Ненавидят за то, что ты натворила… или не ты. Правда уже не имеет значения.

Атайя с горечью поняла, что он прав, она ничего не может поделать… ничего, кроме как доказать свою невиновность. Но как?

— И что ты намерен предпринять? — спросила она, отложив свои проблемы на потом. — Предложишь за меня более высокое вознаграждение?

Ее вопрос вызвал у брата едкий смех.

— Вознаграждение? — повторил он. — Ты глубоко ошибаешься, Атайя. Я мог бы вообще отказаться от него. Понимаешь ли, в мои планы не входит твой арест. После поступка Николаса ты служишь моим целям среди своего народа. Люди так тебя ненавидят, что лишь обрадуются твоей поимке. — Он замолк, в глазах искрила жестокость. — А я хочу, чтобы они оставались разъяренными.

Король подождал возражений, однако они не последовали.

— К тому же я уже пытался поместить тебя в заточение, но ничего хорошего из этого не вышло, — заключил Дарэк, отойдя от нее. — Нет, самым лучшим наказанием для тебя будет презрение тех, кого ты пыталась совратить магией. И если совращения, обнищания, голода, преследований Трибунала недостаточно, чтобы они отреклись от тебя, то епископ Люкин придумает новые пытки, за которые лорнгельды возненавидят тебя еще больше.

— Но я не виновата! — крикнула она, метнувшись к нему через всю комнату. — Николаса околдовали, это правда. Но не я, а человек, который зовется Мудрецом острова Саре.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});