Дневник для Стеллы - Джонатан Свифт

9. Утром был у господина секретаря; мы оба с ним того мнения, что королева вероломна. Я рассказал ему обо всем, что слышал, и он подтвердил это другими примерами. Потом я пошел к моему другу Льюису, который посылал за мной. Он ни о чем другом не говорит, кроме как о намерении укрыться в своем поместье в Уэльсе. Он дал мне основания предположить, что между королевой и вигами существовал сговор. Лорд, Сомерс, как он слыхал, будет назначен казначеем, а что касается герцогини Сомерсет, то, по его мнению, прежде чем удастся ее удалить, она добьется роспуска парламента и созыва нового, вигистского, что вполне возможно сделать, взяв проведение выборов в свои руки. Положение сейчас критическое, и ближайший день или два окажутся решающими. Я попросил Льюиса заручиться обещанием лорда-казначея, что как только тот убедится, что перемены неизбежны, он тотчас отправит меня куда-нибудь за границу в качестве секретаря при посольстве, где я мог бы оставаться до тех пор, пока новый кабинет министров не сочтет необходимым меня отозвать, а тогда я месяцев на пять или шесть скажусь больным, пока вся эта буря не уляжется. Надеюсь, он мне в этом не откажет, ведь мне едва ли стоит полагаться на милосердие моих врагов, пока их гнев не остыл. Обедал с секретарем; он притворяется веселым, и, судя по всему, уповает на то, что все еще уладится. После обеда я отвел его в сторонку и, напомнив о всех услугах, которые я им оказывал и за которые не просил никакого вознаграждения, полагая, что, по крайней мере, могу рассчитывать на безопасность, обратился к нему с той же просьбой: послать меня за границу до наступления перемен. Обняв меня, он поклялся, что позаботится обо мне, как о самом себе, и просил не терять присутствия духа, потому что в ближайшие два дня мудрость лорда-казначея проявится больше, нежели когда бы то ни было; он-де умышленно не противодействовал событиям, а тем временем принял меры, чтобы обратить потом все к своей выгоде. Я ответил: «Дай-то бог!», хотя ничему теперь не верю; насколько я могу судить, игра проиграна. Вскоре я узнаю больше, и мои письма явятся, во всяком случае, достоверной историей, показывающей вам шаг за шагом эти перемены.

10. Утром был у Льюиса, который высказал предположение, что они позволят парламенту заседать до тех пор, пока он не выделит необходимых денег, а весной распустят его и разделаются с нынешним кабинетом, Он передал лорду-казначею мою просьбу, и милорд настоятельно просил его заверить меня, что все будет хорошо и мне нечего опасаться. Пообедал я в Сити с приятелем. Палата общин явилась нынче к королеве, чтобы вручить ей свой адрес, и все лорды, которые стояли за договор о мире, пришли вместе с ними, дабы выказать тем свою добрую волю. У меня имеются теперь новые доказательства вероломности королевы, и это постепенно становится известно всем.

11. Между двумя и тремя я пошел повидать миссис Мэшем; в то время, как я дожидался, когда она выйдет из спальни, где она примеряла юбку, к ней пришел лорд-казначей и, увидя меня, стал надо мной посмеиваться. «Чем знаться с таким малым, как Льюис, — сказал он, — вам бы следовало лучше водиться со мной. У меня, по крайней мере, не цыплячья душа и сердце не как у мышонка». Потом он прошел к миссис Мэшем, а когда уходил, то попросил ее позволить мне пойти к нему на обед. Он полюбопытствовал, не боюсь ли я появляться на людях в его обществе? Я ответил, что никогда в жизни не придавал цены должности лорда-казначея и потому всегда буду питать равное почтение, будь то к мистеру Гарли или к лорду Оксфорду. Мне показалось, что он говорил довольно хладнокровно, как если бы рассчитывал, что все случившееся послужит ему только на пользу. Я не удержался и намекнул, что он и сам не был уверен в королеве и что эти подлые заморыши — лорды никогда бы не осмелились голосовать против кабинета министров, если бы Сомерсет не заверил их, что тем самым они угодят королеве. Он согласился со мной, что это действительно дело рук Сомерсета. Я просидел у него до шести, после чего к нему пришел голландский посол де Бюис, и я откланялся. Прайор тоже остался после обеда и посидел немного с нами; я заметил, что он, как и все они, пал духом, хотя каждый старается не подавать вида.

12. В Лондон приехал Форд, я виделся с ним вчера вечером, и хотя рассказал ему о положении дел, он, тем не менее, не только этим не обескуражен, но, напротив того, настроен весьма бодро. Нынешние перемены столь живо напоминают недавнее прошлое, что я диву даюсь, как люди этого не замечают. Секретарь посылал вчера за мной с приглашением на обед, но меня не было дома: возможно, он хотел мне что-нибудь сообщить. Сейчас утро, и я пишу в постели. Я собираюсь пойти к герцогу Ормонду, которого еще не видал. Доброго вам утра, сударыни. — Вечером. Утром повидал герцога Ормонда; с обычной своей учтивостью он задал мне два-три вопроса, но все они относились к Ирландии, в конце концов я заметил ему, что с того времени, как мы последний раз виделись, ирландские дела меня не занимали. Тогда он шепнул, что я, как он надеется, сумел за это время оказать кое-какие добрые услуги; я ответил, что если бы каждый сделал хотя бы вполовину столько, сколько я, мы не очутились бы сейчас в таком положении, после чего мы отошли в сторонку и обсудили события этих дней. Я рассказал ему, как все произошло, и посоветовал, что следует предпринять. Потом я прошел к герцогине и посидел с ней около часа, а потом еще столько же с леди Оглторп, которая так дьявольски хитра, что могла бы еще, я полагаю, найти какой-нибудь выход, если бы только ее совета послушались. Обедал я с приятелем при дворе.

13. Утром был у секретаря; у него прямо-таки какая-то потребность делать вид, что все устроится наилучшим образом. «Поверите ли вы в это, — сказал он, — если увидите, что все эти людишки отстранены?» Я сказал: «Да, если увижу, что отстранены герцог и герцогиня Сомерсет». И он поклялся, что, если это не произойдет, то он уйдет со своего поста. Наше Общество обедало сегодня у сэра Уильяма Уиндхема, присутствовало тринадцать человек, и были представлены лорд Оррери и еще два новых члена. В семь я с ними попрощался. Забыл упомянуть вам, что типограф сказал мне вчера, будто лорд главный судья[734], тот самый, что руководил судебным процессом против Сэчверела, посылал вчера за издателем Морфью: он предъявил ему несколько листков и памфлетов, в том числе мое «Поведение союзников», всячески грозил, допытывался, кто автор, и обязал его во время следующей сессии явиться в суд. Он, без сомнения, никогда не отважился бы на такую дерзость, если бы не предвидел того, что должно произойти при дворе.

14. Утром ко мне явился лорд Шелберн, чтобы осведомиться о положении дел, и попросил меня ответить на все его возражения против заключения мирного договора, что не заняло много времени, так как он почти не давал мне рта раскрыть. Он вполне здравомыслящий человек, но спорит всегда с такой горячностью, что рано или поздно доведет себя до чахотки. Он пожелал, чтобы я непременно его принимал, когда бы ему ни вздумалось ко мне прийти, и я обещал, хотя делать этого, по правде говоря, не собираюсь. Ли и Стерн выедут в Ирландию в следующий понедельник и прибудут к вам, я полагаю, намного раньше этого письма. — Нынче вечером я пил отличное вино в довольно-таки гнусной компании; по крайней мере, о некоторых из присутствующих вполне можно так сказать. Меня туда затащили, однако впредь я буду осмотрительней. Уже поздний час и прочее.

15. Утро. Говорят будто сегодня на рассмотрение палаты лордов представлен «Билль касательно временного принятия англиканства», но мне пока ничего об этом неизвестно. Сейчас я закончу это письмо и собственной персоной отнесу его в почтовую контору. Это будет очень достопамятное письмо и, возможно, несколько лет спустя мне захочется его перечесть. В нем запечатлены первые шаги на пути к падению прекрасного кабинета министров, потому что я смотрю на них, как на людей конченых, и одному богу ведомо, каковы будут последствия. — А теперь я попрощаюсь с моими драгоценными МД, потому что ко мне должны прийти и, кроме того, днем необходимо побывать в канцелярии лорда Дартмута. Прощайте, драгоценные МД, я желаю вам веселого Рождества; надеюсь, что к тому времени вы уже получите это письмо. Любите Престо, который любит МД в тысячу раз больше чего бы то ни было на свете. Еще раз прощайте, драгоценные МД и прочее.

Письмо XXXVII

Лондон, 15 декабря 1711.

[суббота]

Я сам отнес нынче вечером свое письмо. Днем побывал в канцелярии секретаря, у мистера Льюиса, чтобы узнать, как обстоят дела. Там мне встретился Прайор. который сказал, что потерял всякую надежду и что, по его мнению, весь кабинет уйдет на следующей неделе в отставку. Льюис, правда, считает, что кабинет продержится до весны, то есть до окончания сессии парламента, но оба они в полном отчаянии. Я зашел также повидать миссис Мэшем, она приглашала меня на обед, но поскольку я уже уговорился обедать с Льюисом, то явился к ним в четыре. Мэшем подошел и шепнул мне, что, как ему доподлинно известно из надежного источника, все уладится, и оба они показались мне весьма радужно настроенными. Они собирались в оперу, но просили меня непременно прийти к ужину. Я так и сделал и, придя к десяти, застал там лорда-казначея, который ушел только в первом часу и был веселее, чем когда бы то ни было за все эти десять дней. Миссис Мэшем сказала мне, что несколько дней тому назад он совсем было отчаялся, да и от меня это не ускользнуло. Арбетнот не теряет надежд, он считает, что королева не отступилась от нас, а только лишь была напугана и не знала, на что решиться. Но я все же не могу с ним согласиться, потому ли, что мои доводы основательнее, или же опасения более велики. Я решил, в случае, если они вскоре уйдут в отставку или будут смещены, удалиться на несколько месяцев и уже облюбовал себе одно место, но при этом изыщу какой-нибудь способ, чтобы получать известия от МД и иметь возможность писать им. Как бы то ни было, я уберусь отсюда при первых же признаках начинающейся смуты: ведь мне припишут все и даже то, чего я никогда в глаза не видал.