Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Но о том, что число этих перебежчиков за 8 лет превысило 2 миллиона, знало от 1 до 4% опрошенных.

Товарищи по инженерно-авиационной службе Северного флота говорили А.Т. Щепкину о переходе людей из нашей зоны оккупации в Западный Берлин. По слухам, делали они это потому, что там «жизнь лучше», что «капиталисты живут припеваючи». Знал о переходе людей через Западный Берлин в западные зоны рабочий Красногорского оптико-механического завода В.Д. Бакин. Делал вывод об этом из статей о ГДР и ФРГ в справочниках и ежегодниках Большой советской энциклопедии Б.С. Виневич из Фрязино. «Не мудрено, они ведь от нас бежали!» — говорил техник трамвайного депо им. Баумана А.И. Харитонов. Разделял мотивы беглецов техник на строительстве столичной ТЭЦ-22 В.М. Доронкин{1207}.

Ничего не было известно о массовом бегстве из Восточного Берлина в Западный соответственно 19,5 и 32% опрошенных. «Откуда я могла знать такую информацию?» — спрашивала работница Бабушкинскою райздрава П.П. Хлопцева{1208}. Не знал и сегодня не верит этому А.В. Митрофанов, инженер Московского энергетического института: «Откуда 2 миллиона? Во всей ГДР было 17 миллионов!»{1209}.

Нет ответа на этот вопрос у 48-51% опрошенных.

Возведение стены вокруг Западного Берлина в ночь на 13 августа 1961 г. одобрили соответственно 24 и 39% опрошенных.

«Нас тогда убедили, — вспоминал офицер Э.В. Живило, — что через Западный Берлин уходили ресурсы, а взамен поставлялись агенты»{1210}. «Нужно было помочь стране, в этом сильно нуждающейся», — говорил работник ФИ АНа Л.А. Ипатов{1211}. «Чтобы враги с Запада не пролезли», — объясняла рабочая А.С. Авилова из Мытищ{1212}. «Это хорошо, лазутчики перестали ходить», — думала П.И. Кондратьева, работавшая тогда учительницей в Новгородской области{1213}. «Конечно, это защита от врагов мира», — полагала Н.А. Торгашева из Рузаевки в Мордовии{1214}. «Ежели свой огород плетнем не огородишь, урожая не соберешь», — говорила М.И. Вознюк, кочегар на кирпичном заводе в Райчихинске (Амурская область){1215}.

Был «за наведение порядка» В.И. Маркин, техник НИИ-160 во Фрязино{1216}. «Да этот Берлин вообще надо было забомбордировать. А то вдруг им что в голову еще придет», — думала А.Г. Столярова, прораб-строитель из Можайска{1217}. «Не будь у США атомной бомбы, надо было еще жестче действовать», — была уверена работница Лыткаринской горбольницы А.С. Клюничева{1218}.

«Если так высшее руководство решило, значит это правильно», — думала А.И. Аксенова, работавшая на заводе «Вторчермет» в Москве, а жившая в Люберцах{1219}. «Раз возвели, значит так нужно», — верила 3. П. Половинкина из Загорска, прядильщица фабрики им. Р. Люксембург{1220}. «Тогда мы посчитали это правильным», — замечает Г.М. Кузнецова, лаборантка из МАИ{1221}.

«Большинство людей считало эту меру правильной, тем более, что приводили цифры, сколько продуктов и товаров вывозилось в Западный Берлин, и рассказывали, как через него засылали шпионов», — вспоминал В.Р. Червяченко. «Если Запад считал Западный Берлин частью западногерманского государства, то и режим на его границе должен быть соответствующим», — полагал инженер Московского автомобильного завода им. Сталина Е.Д. Монюшко. «Это предотвратит от всяких влияний с Запада», — думала колхозница Е.А. Грибкова из деревни Городки в Малоярославецком районе{1222}.

«Стену надо возводить и вокруг нашей страны, чтобы не лезли», — полагала учительница М.М. Крылова из деревни Ключевка в Калининской области. «Шансы на то, чтобы все немцы приняли строй народной демократии, были весьма невелики», — соглашался инженер одного из московских НИИ Б.Г. Лященко, делая из этого вывод, что возведение Берлинской стены было неизбежным. А инженер Центрального института погоды В.М. Мухин «еще и сетку сверху предлагал сделать и пропустить ток, чтобы немцы не могли вылезти». «Одной стеной тут не отделаешься, — была уверена бухгалтер колхоза им. 1-го мая в Мечетинском районе Ростовской области Ф.П. Атмошкина. — Я бы уничтожила всю западную буржуазию и фашистов». «Мы были победителями, Берлин брали русские, а не американцы, и не им было нас судить, — рассуждала Т.Ф. Ремезова, медсестра из Коломны. — Западу надо всегда не просто показывать кулак, а иногда и бить по физиономии, как это было в 1812 и 1945 гг., а иначе он наглеет». По категорическому мнению военнослужащего А.П. Брехова любое действие по защите соцлагеря, — это во благо, а бездействие — предательство: «Не стало стены — не стало и соцлагеря, СССР, империи, зато стала возможной бомбежка Югославии»{1223}.

Как вынужденную воспринял эту меру инженер Московского энергетического института А.В. Митрофанов: «Решительность советского правительства “закрыть” Берлин вызвала уважение к силе нашего оружия». Были согласны, что нельзя уступать Западу, еще 8 респондентов. Одобрили потому, что просто верили правительству и средствам массовой информации, 11 респондентов{1224}.

Не одобрили возведение стены соответственно 17,5 и 14,5% опрошенных.

Было «огорчительно» и «ничего хорошего» в этом не видела инженер ВЭТИ им. Кржижановского Л.П. Смирнова{1225}. По рассказу студентки МХТИ А.Ф. Савельевой, «посчитали, что они сошли с ума, денег много, заняться нечем»{1226}. А.М. Семенов, секретарь Корбовского райкома партии в Белоруссии, полагал, что не стену надо было возводить, а больше уделять внимания решению социальных вопросов: «Тогда и не бегали бы люди на Запад, а может быть и наоборот»{1227}. «Запретный плод сладок», — говорила Т.Г. Малышенко из Баку{1228}.

«Никто не одобрил», — категорично заявляют Н.Ф. Иванова и А.В. Сорокина, учительницы из поселка Онуфриево в Истринском районе{1229}. «Немцы должны жить в одной стране», — полагала П.П. Дрендель, работница столичного ресторана «Загородный»{1230}.

Рабочий завода № 30 А.И. Кирьянов считал, что «люди одной национальности должны жить вместе и дружно, а не конфликтовать друг с другом». Такого же мнения придерживались слесарь-механик Московского завода «Вулкан» А.П. Барабанов и работница бассейна «Москва» Н.С. Разоренова. «Деление немцев на восточных и западных было по меньшей мере странным», — соглашалась с ними повар московской столовой № 23 Р.И. Капошина. «Что, Германия — коммунальная квартира, где так легко поставить перегородку?» — спрашивал техник трамвайного депо им. Баумана А.И. Харитонов. «А чтобы вы сказали, если бы Москву разделили такой же стеной на западную и восточную части?» — спрашивала врач городской больницы в Бельцах (Молдавия) Л.В. Беляева. Признанием слабости и бессилия социализма посчитал возведение стены москвич А.А. Штромберг. «Мы навесили на себя железный занавес», — говорила учительница Монасеинской школы в Лотошинском районе М.Ф. Журавлева. «Была против, но ничего не могла сделать» учительница Власовской школы в Раменском районе А.Ф. Алифанова{1231}.

Примечательно, что, хотя отрицательно отнесшихся к возведению Берлинской стены меньше, чем отнесшихся одобрительно, число тех среди них, кто прибегал к аргументированию своей позиции, а не просто к эмоциям и ссылкам на мнение власти, все-таки больше.

Не понимали необходимости еще 1-2% опрошенных. Не было своего мнения или было безразлично для 11,5-12% опрошенных.

Затрудняются с ответом (в том числе потому, что не помнят об этом событии или о своей тогдашней реакции на него) 9-14% опрошенных. О возведении Берлинской стены доярка Е.П. Соколова из села Солодилово в Воловском районе Тульской области узнала только после ее разрушения{1232}.

Нет ответа или он не расшифровывается у соответственно 21 и 15% опрошенных.

Подводя итоги рассмотрению этого вопроса, можно констатировать, что более половины советских граждан имели смутное представление об истоках и причинах Берлинского кризиса. Из оставшейся меньшей половины только 18% соглашалось с тем, что по этому поводу говорилось официально. Советское предложение объявить Западный Берлин свободным городом оценили положительно 12% опрошенных, не поддержали 5% (в значительной мере расценивая его как ненужную уступку). Более двух третей оставили этот вопрос без ответа. О массовом бегстве на запад знал каждый десятый. Возведение стены одобрили 39% опрошенных, а не согласных оказалось 14,5%. Последняя цифра, вроде бы, не так уж и значительна, но она почти в 5 раз превышает число тех, кто имел четкое представление о корнях конфликта.

3.1.4. Карибский кризис

Революционный режим во главе с Ф. Кастро, установленный в самом начале 1959 г. на Кубе, которую американцы считали своим «задним двором», не без основания опасался вооруженной интервенции со стороны своего могущественного северного соседа. Действуя по извечному принципу «враг моего врага — мой друг», Москва и Гавана быстро установили между собой тесные отношения.