Великий путь. Вечное пламя - Бхагаван Раджниш

Человек уже очень давно борется за лучшее место под солнцем. Это, наверное, его наследство от предков из животного мира. Место дает власть, дает отождествление. Когда вы сидите впереди всех, вам кажется, что вы важнее, чем те, кто сидит позади вас.

Но пока вы здесь со мной, вам придется отказаться от своего животного наследства. Будьте людьми. Вместо того чтобы зависеть от одного места, сделайте полный оборот: пусть лучше любое место, где бы вы ни присели, будет иметь особое значение. Ради чего придавать повышенное значение какому-то конкретному месту и тем самым умалять собственное значение и ставить себя в зависимость от него? Имейте же немного самоуважения - а самоуважение никак не связано с тем, что вам удалось всех растолкать и усесться впереди. Самоуважение имеет отношение к вашему внутреннему пониманию, к пониманию того, что, где бы вы ни находились, вы есть вы, и вы принимаете себя. Таким образом, любое место, которое занимает ваше тело, обретает важное значение просто потому, что вы на нем сидите.

Если одна история о великом мистике по имени Нанак, основателе религии сикхов. При жизни он много и долго путешествовал. И в своем отношении он был очень щедр; он позволял всем желающим войти в его мир. Даже мусульмане принимали его приглашение, даже индуисты и люди самых разных религий становились частью его мира. Это был неимоверно вдохновенный человек.

Однажды он решил посетить мусульманскую святыню, Каабу. Считается, что каждый правоверный мусульманин хоть раз в жизни, но должен увидеть Каабу собственными глазами, иначе он упустит нечто очень значительное. Поэтому даже самые бедные из мусульман будут копить деньги на паломничество. Они будут голодать, но деньги накопят. Они продадут свои дома, свои земли и паломниками отправятся к Каабе. Увидевшие Каабу высоко почитаются.

Это паломничество называется хадж, что значит «путь к истокам». Именно возле Каабы Магомет впервые объявил основные догматы своей религии. И человек, дошедший до Каабы, получает титул «хаджи», что примерно означает «святой».

Нанаку вовсе не нужно было идти к Каабе, ведь он не был мусульманином. Но, с другой стороны, он никогда и не причислял себя к индуизму или какой-либо другой религии. Но к Каабе шли миллионы паломников, поэтому Нанак решил, что и ему неплохо было бы туда наведаться и заодно пообщаться с таким количеством народа.

Так он отправился к Каабе. Путь был долгим, и когда он добрался до места, было уже темно, солнце село, и Нанак со своим спутником Марданой... Это был великолепный дуэт. Мардана, ученик Нанака, был гениальным музыкантом. Мардана играл на своих инструментах, а Нанак пел песни, в которых и заключались его учения. И так эти двое прославились. Мардана был мусульманином. Мастер-индус и ученик-мусульманин, но связь между ними была настолько прочной, что религия отошла на второй план.

Нанак сказал Мардане:

- Сейчас нам надо отдохнуть. Завтра пойдем к людям.

Когда они ложились на боковую, Мардана заметил:

- Мастер, так нельзя: ты ложишься ногами к Каабе. Это неслыханно.

Нанак сказал:

- А что, по-твоему, Нанак каждый день приходит к Каабе? Это тоже неслыханно и никогда не будет слыханно. Так что давай-ка не ворчи, а делай как я.

Бедный Мардана, будучи мусульманином, знал, что поступает совершенно неподобающе, но видя, что так делает мастер... В общем, хоть и с тяжелым сердцем, но он тоже лег ногами к Каабе, причем расположились они буквально у стен храма Каабы.

Кто-то увидел их и сообщил первосвященнику. Священник явился с вооруженной охраной. Их разбудили. Священник сказал Нанаку:

- Говорят, ты святой человек. Но какой же ты святой? Ты не знаешь даже такой простой вещи, что Кааба - это самое святое место в мире, а ты лег к нему ногами!

Нанак ответил:

- Да, Мардана, мой ученик, так мне и сказал, что это святейшее место на земле. Но вся беда в том, что где бы ни оказались мои ноги, земля там окажется святой. Дело не в месте, а в моих ногах - они освятят что угодно. Если не веришь, попробуй сам: можешь повернуть мои ноги куда захочешь.

До этого момента история кажется мне вполне правдивой. Дальше начинается ее метафорическая часть, хоть и не менее важная и значимая, и завершающая то, что факты завершить бы не смогли. Священник поворачивал лежащего Нанака за ноги во все стороны, и, ко всеобщему удивлению, Кааба поворачивалась вместе с ногами Нанака. Они и так его вертели, и сяк, а Мардана просто опешил. Нанак же вовсю веселился и кричал:

- Давайте-давайте! Крутите во все стороны! Все дело во мне, но куда же мне девать мои ноги? Любое место свято! Все бытие божественно!

Тогда священник сам коснулся ног Нанака и взмолился:

- Будь милостив, прости меня. Сюда приходили многие, но среди них не было никого вроде тебя. Еще ни разу мы не видели, чтобы Кааба поворачивалась вместе с человеческими ногами. Но зачем же ты пришел сюда?

- Я пришел, чтобы показать вам всем, что святость - это не Кааба, - сказал Нанак. - Если только ваши собственные ноги не святы, ничто не свято. Но вы молитесь камню и думаете, что молитесь какой-то святыне.

Куда бы вы ни сели и куда бы вы ни пришли, именно ваше присутствие должно освятить место, но не наоборот. Незачем гадать, какое место свято, а какое нет. Неужели вам не ясно, что так вы ставите место выше себя? Это самоосуждение. Вы себя не уважаете.

И та же история повторяется повсюду. Человек становится президентом страны и думает, что он пришел к наивысшей цели. Но быть президентом или премьер-министром просто означает, что вы занимаете определенное место, но нисколько не растете. Если бы вы создавали собой центр в совершенно любом месте, то вот это был бы рост.

Цените же себя, принимайте себя. Во всяком случае, пока вы здесь со мной, вы должны в совершенстве постичь эту науку, и ничто другое не должно вас волновать. Я одинаково доступен как для сидящих в задних рядах, так и для занимающих места впереди. Мое присутствие заполняет эту комнату целиком. Я отдаю себя всем вам в равной степени. Теперь дело уже за вами - принимать меня или нет. Если вас заботят только обыденные вещи вроде того, где вы сидите: в первом ряду, во втором или, не дай бог, в третьем, - то так вы сами себя закрываете.

Откройтесь же и радуйтесь, что вы здесь, рядом со мной.

Никогда не волнуйтесь по пустякам. Самое главное - чтобы вы были восприимчивыми ко мне. Попробуйте. И чем более вы чувствительны... Однажды вы, к собственному удивлению, обнаружите, что ваше тело сидит в заднем ряду, а сами вы - впереди. Другой же человек телом будет под самым моим носом, но сам он останется где-то сзади. Все будет зависеть от большей или меньшей восприимчивости.

Никогда не забывайте, что все проблемы заключаются только в вас самих. Не надо их ни на кого сваливать - мол, я сижу во втором ряду вон из-за того придурка. Если вы даже не можете забыть, где вы сидите, то как вы собираетесь впустить меня к себе в душу? Будьте же восприимчивыми и открытыми. Я же одинаково отрыт для каждого. А где кто из вас сидит, поверьте, значения не имеет.

Вопрос третий:

Возлюбленный Ошо,

Недавно в своей статье Стивен Джей Гулд сказал: «Определенность в науке недостижима». Ошо, неужели современный человек наконец демонстрирует признаки взросления?

То что говорит Стивен Джей Гулд - это явно признак зрелости, и некоторые люди, хоть и очень немногие, действительно потихоньку взрослеют. Но для начала хорошо и это. За ними последуют другие. Индийский мистик Махавира еще двадцать пять столетий назад сказал: «Ни в чем нет определенности. Определенность вообще не существует». Тем самым он немало озадачивал своих слушателей, потому что говорил он очень странно: перед каждой фразой или изречением он добавлял слово «сыят», что означает «возможно». Оно предназначено, чтобы избегать определенности, потому что ваши умы чересчур упорно пытаются найти себе твердую опору.

Спросите Махавиру о чем угодно, и он скажет: «Возможно». Он оставит вас в неопределенности, потому что «возможно» не означает ни «да», ни «нет». «Возможно» означает «да-нет». Слово «да-нет» - это изобретение одного современного логика.

Глядя на научные исследования, которые сегодня все более тяготеют в сторону вероятности... Ведь то, что определенно в данный момент, в следующий станет неопределенным, потому что жизнь - это течение, перемена. Изменяется все, за исключением перемены. Ни в чем нельзя быть уверенным. Трусов это очень пугает, потому что они всегда цеплялись за свои, как они полагали, абсолютные и высшие истины.

И вот этот логик придумал особое слово, которое как бы встало между «да» и «нет». И «да», и «нет» несут в себе определенность: в первом случае - положительную, во втором - отрицательную. Поэтому он и придумал свое слово - «да-нет». Уже само его звучание снимает всякую определенность. Вы тут же уточняете: «Так что вы все-таки имеете в виду: да или нет?» А вам говорят: «Да-нет». «Да-нет» - это и ни «да», и ни «нет», а оба сразу.