Черные бушлаты. Септология - Александр Конторович

— Видите ли, мы очень заинтересованы в том, чтобы вашему здоровью ничего не угрожало бы. В том числе — и некачественная еда.

— Вы серьезно?

— Более чем. Я не уполномочен это обсуждать, но, поверьте мне, для этого есть все основания.

— Если я все правильно понимаю, то и погулять по ночному городу в одиночестве я не смогу?

— Гуляйте себе на здоровье. Только не один.

— Порядочки у вас… Меня что же, как министра, теперь охранять будут?

— Почти так же. Даже серьезнее. Министра можно нового назначить. А вот воскресить вас, в случае чего, мы не сможем.

— Убедили. Список я напишу, возьмете с собой. Какие еще вопросы у вас есть?

— Вы можете завтра проехать к нам в управление? С вами хотел бы увидится наш начальник.

— Ну, для чего-то же я сюда вернулся? Думаю, что и у меня к нему будет парочка вопросов. Могу, конечно.

— Тогда в десять часов за вами заедет машина. Подойдет?

— Да я и сам доеду. Скажите только адрес.

— Извините, но по вышеуказанной причине за руль вам пока что тоже нельзя. Машина будет наша.

— Вот даже как? Ну и ладно, ну хоть на бензин не потрачусь лишний раз.

Войдя в здание, мы поднялись на второй этаж и двинулись направо. Длинный коридор с ковровой дорожкой на полу напоминал мне Московский университет. Бывали в нем похожие места. Пройдя по коридору метров пятьдесят, мы остановились около двери с номером двадцать три. Демин потянул ручку на себя, и мы вошли в приемную. Наши провожатые остались в коридоре. Слева от входа обнаружилась симпатичная секретарша.

— Добрый день, Маша, — приветствовал ее Демин. — Мы к Виктору Петровичу.

— Да, конечно, он вас уже ожидает. — Девушка нажала что-то у себя на столе. — Виктор Петрович? Демин прибыл. Да. Хорошо. Александр Сергеевич, проходите, пожалуйста, в кабинет.

Я подошел к двери. Демин остался в приемной. Войдя в кабинет, осмотрелся. Большая, ярко освещенная солнечными лучами комната. Длинный стол посередине. Слева от него, напротив окна, располагался еще один стол, уже не такой здоровенный. За ним сидел крепкий дядька, чем-то напоминавший актера Смоктуновского. Он приподнялся мне навстречу, вышел из-за стола.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич. — Рукопожатие оказалось жестким, никакой административной рыхлостью мужик явно не страдал.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

— Михайловский рассказал?

— Он.

— Умный человек, жаль, что мы с ним раньше не пересекались. Это могло бы помочь нам избежать некоторых… гм… проколов в работе.

— Да, служба у него поставлена правильно. Дело свое знает хорошо. И душой болеет за каждого.

— Давно знакомы?

— С Афгана еще. Там он, правда, всего сержантом был.

— Знаю. И про то, как он свою службу пробивал на всех уровнях, тоже наслышан. Такая энергия и напор в наше время — случай нечастый. Начинал-то он вообще с нуля, сколько их там было-то, человек пять всего? Меня предупреждали, что человек он жесткий, говорить с ним надо прямо, без увиливаний и экивоков. Правда, о том, что вы с ним знакомы, мало кому известно. Я, например, только недавно и узнал об этом. Да вы присаживайтесь, — кивнул он в сторону небольшого столика. — Маша чаю заварила, он у нее хорошо получается.

Мы присели. Чай действительно был хорош. Духовитый, в меру крепкий и горячий — самое то. Прихлебывая, я рассматривал собеседника. Крепко сбитый мужик, моего роста, на кабинетного сидельца не похож вовсе. Глаза зоркие, внимательные, фиксируют любое мое движение. Интересный персонаж! Встреть я его на улице, ни за что не признал бы в нем генерала. Хотя что я знаю о данном управлении? Может быть, у них тут напряги не слабее наших вылезают? Тогда как раз и понятно, отчего на данном хозяйстве сидит такой вот мужик. Судя по всему, человек он жесткий, без сантиментов. Даже странно, что вот просто так, приехал к Димке за жизнь поговорить, совета спросить. Не вяжется это с внешним обликом, я себе по-другому его представлял. Кстати, информация у него, как говорится, из первых рук. Я-то помню, как Димка свою службу создавал. Их действительно на тот момент было пять человек. И сидели они в маленькой комнатушке, где-то на Рязанском проспекте. Никто их особо всерьез не воспринимал, считали кем-то вроде ошалевших программистов. А вот поди ж ты, выросла контора-то! Ну ладно, чаю попили, можно и быка за рога брать.

— Хороший у вашей Маши чай выходит, товарищ генерал-лейтенант! Однако же вы ведь меня не за этим, наверное, пригласили? Еще какие-то вопросы у вас есть?

Яковлев допил чай, поставил чашку на столик. Взял из вазочки сушку и откусил.

— Есть, конечно. Только вот не знаю даже, с чего начинать.

— Это почему же так? Сначала и начинайте.

— С пятьдесят второго года?

— А хоть бы и так. Я в ваших делах все равно ни уха, ни рыла, а так хоть в курсе буду. А то вы меня вот сейчас спросите о чем-то, а я и не знаю ничего. И буду голову ломать — чего вы от меня услышать хотите?

— Хм… Ладно, давайте попробуем. Ну, дневник Манзырева вы уже видели, не так ли?

— Я его и написал, вы же именно это услышать хотели?

— Да. Именно этого и хотел.

Генерал поднялся и, взяв с длинного стола диктофон, положил между нами.

— Не возражаете?

— Ради бога, товарищ генерал-лейтенант! Вы меня за лоха ушастого не держите, ладно? А то без моего согласия нас тут и не пишут и не снимают?

— Хм… — Он нажал клавишу на диктофоне. — Можете повторить ваши последние слова?

— Да. Дневник Манзырева написан мною.

— Что означает отметка А1? И где о ней упоминается?

— Тайник в подвале разрушенного дома. В деревне Хлобыстино. Дом справа от дороги, на удалении около двухсот метров. Метка стоит на карте. Описание тайника и схему минирования должна была сообщить сержант Барсова. Об этом прямо написано в дневнике. На карте этих особенностей нет, есть только пометка на обороте — «Оперативная документация штаба армии». В дневнике упоминается о том, что в данном тайнике заложена особо важная и ценная информация, полученная при захвате генерала Крайцхагеля. Указано на то, что тайник заминирован и будет уничтожен при попытке вскрытия.

— Почему вами была применена столь сложная система кодирования информации?

— Для того чтобы командование озаботилось эвакуацией указанного сержанта. В первую очередь. Ибо без нее расшифровка меток невозможна.

— Все так, — кивнул головой Яковлев. — Именно этих фрагментов дневника и не было в фотокопиях, переданных мною генералу Михайловскому. То есть прочесть это вы не могли нигде.

— И что же из этого следует?

— То, что все наши предположения оказались правильными. И факт спонтанного переноса сознания мы теперь можем считать достоверно доказанным. Это значит также и то, что вся наша деятельность с момента создания управления была правильной и оправданной.

Яковлев снова поднялся и прошелся по кабинету. Показал рукой, чтобы я оставался на месте. Подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка и пару стопок. Сел в кресло, расставил стопки на столе и щедро в них плеснул. Мы молча чокнулись. Коньяк был весьма неплох, это я отметил.

— Да… — Он покрутил в руках стопку, поставил ее на стол. — Признаться, я и сам до последнего момента сомневался…

— В чем же, товарищ генерал-лейтенант?

— Давайте без чинов, Александр Сергеевич?

— Давайте.

— Видите ли, с момента создания управления в нем работали исключительно, э-э-э… увлеченные этой идеей люди. Не скрою, мы дали стране очень многое, но главная цель… она все время была где-то впереди, на горизонте, так сказать. Все наши попытки решить данную проблему были, мягко говоря, не совсем удачными. Однозначного подтверждения возможности переноса сознания мы так и не получили, да… И вот я сижу лицом к лицу с человеком, который и явился причиной создания нашего учреждения. Это, знаете ли, не так уж и легко переварить. Во всяком случае, сразу.

— Так, может… — я кивнул на бутылку на столике, — еще по одной?

Яковлев хмыкнул. Разлил коньяк, мы чокнулись, он отпил немного и принялся вертеть стопку в руках.

— Да, вы правы, действительно отпускает… Так вот, на чем я остановился? В общем, мы топтались на месте. Наши специалисты разработали несколько различных теорий, объясняющих явление. Мы предприняли ряд попыток, но… короче, не вышло ничего.

— Это у вас, а на Западе?

— Вы и об этом знаете? Ну да, вам же Михайловский рассказал… нет, у них тоже ничего не получилось.

— Так почему же, извините за прямоту, ваше управление не разогнали до сих пор?

— Ну, разогнать нас не так уж и просто, знаете ли. Эффект от нашей работы… это нечто… даже и не знаю, как лучше сказать? Про Институт мозга слышать приходилось?