Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

дома, справа, от угла дома железнодорожников, стали появляться наши бойцы, подкрепление, видимо. Бегут, строчат из своих ППШ, а в кого, куда, зачем?

Тут внезапно звучит то, о чем я уже и не думал. Сначала громко бахает взрыв, за ним мгновенно второй.

— Сань, немчура растяжку сорвала, — передает мне увиденное напарник.

— Смотри внимательнее, — говорю в ответ и решаю сворачиваться. Видимо, нас все же вычислили, скорее всего, по дыму от брошенных товарищами гранат, поняли, что по тем стреляют откуда-то из собственного тыла. Оживают ППШ нашего прикрытия.

— Петь, как дым поднимется, сразу вылезай и в траншею! — кричу я, располагаясь в ногах напарника, тоже готовлюсь бежать.

Петя выскользнул из-под танка, и тут же началась заполошная стрельба. Выскакиваю следом, а немцы-то вот они! Человек пять фрицев стояли левее поднимающегося дыма и видели нас прекрасно. Двое тут же принялись стрелять из автоматов, но были сражены нашим прикрытием. Вот уже спасительная траншея, Петя, чуть пригнувшись, водит стволом по сторонам. Тоже вроде как прикрывает. Пролетаю мимо него и кричу, чтобы догонял. Поворот, еще один, а вот и наши, фу ты черт, чуть свои не пристрелили, один, кажется, даже и пальнул, но хорошо, что не попал. Петя, швырнув в сторону немцев две последние гранаты, догонял меня. Вернулись не сразу, я еще к Павлову зарулил, мы им тушенки несли, у парней из прикрытия в сидоре лежала. Мужики сидят тут безвылазно, жратва лишней не будет.

Поболтав с минуту с Яковом, обещал помочь тому с боеприпасами, главное, гранат просит побольше. Двинулись дальше, пробыв в Доме Павлова минут двадцать. Капитан встречал хмуро, но обрадовался, усидев всех нас целыми.

— Хорошо хоть вы вернулись, а то… — Ротный был в подвале, здесь же находятся раненые. Много раненых, а сколько убитых? Вот-вот, я тоже был под впечатлением от увиденного.

— Самолеты? — поинтересовался я.

— Ага, только наши, а не вражеские! — грубо ответил командир. — Прямо на наш передний край… Восемь только трупов, ранены, вообще, кажется, все.

— Так и думал, что опасно их вызывать. Не умеют еще атаку поддерживать наши летуны.

— Это точно. Когда «эрэсы» полетели во фрицев, в нас полетели бомбы. ИЛы как раз над нами проходили. Одна, всего-то ничего, килограммов, наверное, на сто, упала прямо в траншею.

Ротный злился, без конца крыл матом летунов, командиров, фрицев и всю эту долбаную войну.

— Только чуть подкинут бойцов, я их в пекло и… всё, нет бойцов. Ты представь, а если завтра они начнут говорить, что все, хватит уже нас убивать?

— Такого не будет, — отрезаю я, мы сейчас одни в «блине» у капитана, поэтому тот и не скрывается, — скоро, скоро мы уже пойдем вперед, командир.

— Ты-то откуда знаешь? Ничего ведь не говорят, даже я не понимаю, сколько мы еще будем так бодаться!

— Судя по тому, как нам пополнения достаются, выходит, что руководство копит резервы, а их вряд ли будут копить только для того, чтобы сюда кидать, частями. Говорю тебе, что-то явно замышляется, причем глобальное.

— Думаешь, пока мы тут на себя врага тянем, наши ударят где-то в другом месте? Но как же здешняя группировка противника, ведь тут тысяч триста, наверное, вроде так командарм говорил.

— Думаю, захлопнут наши все это разом и… баста! — заключаю я, открыв чуток правды. А ведь и правда, скоро уже. В конце ноября вроде соединятся, а здесь пойдут бои уже от отчаяния. Эх, вот как бы Паулюса поторопить с капитуляцией… Чтобы этот чистоплюй не до февраля ждал, а хотя бы на Новый год сдался, но, блин, как это сделать?

Вечером на удивление вдруг наступило затишье. Обе стороны активно зализывают раны. К нам, на КП роты, вдруг нагрянуло командование, в лице командира полка и… командира дивизии. Родимцев ходил среди развалин чернее тучи, казалось, что вот-вот человек заплачет. Переживает комдив, еще бы, от его гвардейской дивизии скоро вообще ничего не останется. А пришли командиры по поводу сбитого самолета.

— Товарищ капитан, нам доложили, что это ваши бойцы сбили самолет противника, почему же вы не докладываете? — Родимцев сам решил спросить у капитана.

— Виноват, товарищ комдив, сам еще не разобрался. Бой такой вокруг, кто стрелял, когда и откуда, пока неизвестно.

— Как это? — удивился комдив. — Соседям известно, а вам нет? Вы вообще, где находились во время бомбардировки?

— На НП роты, на площади.

— И не знаете, кто сбил самолет? — вставил свое слово комполка.

— Я узнаю, — и вдруг капитан смотрит на меня. — Сержант Иванов, вам что-то известно?

— Нет, товарищ командир, я не знаю, — вру, а по глазам ротного вижу, что он догадался. Надо бы только ребят предупредить, точнее, Петьку, а то ведь он ляпнет, сто процентов. Если уже в карточку не внес, черт, карточка! А ведь он наверняка уже вписал.

— Разрешите идти, товарищ комдив, — обращаюсь к Родимцеву.

— Так вы же о чем-то тут говорили, когда мы пришли?

— Мы бой обсуждали, товарищ комдив, закончим и позже.

— Ну, иди, сержант, вроде успокоились изверги, отдохни, пока дают, — комдив протянул мне руку, второй раз уже, жму слегка и, козырнув, выхожу из подвала, как из бани. Так, Петро, где он, гад такой?

Петя нашелся возле нашего блиндажа, оружие чистит, причем мое.

— Петя, ну-ка покажи мне карточку за сегодня, — спокойно так говорю я другу.

— Ты чего, командир, я не писал сегодня ничего, я ведь сам-то не видел, ждал тебя, чтобы спросить. Сколько ты снял во время атаки?

— Двенадцать, дело в другом, точно ничего не писал?

— Да точно, на, смотри, — Петя достал из кармана блокнот, в котором ведет записи. Точно, только описание позиции и секторов стрельбы, больше ничего. — Я сначала писал, а как самолеты прилетели, быстрее убрал и больше не доставал. А чего случилось-то?

— Петя, ты мне друг? — серьезно так спрашиваю.

— Ты чего, Сань, конечно, друг!

— Петь, не пиши про самолет, пожалуйста. — Напарник, выпучив глаза, раскрыл рот и закрыть не может. Наконец, совладав с эмоциями, восклицает:

— Да ты что, Сань, это же орден!

— Вот поэтому и не надо! Петь, я могу быть с тобой честным?

— Сань, я на тебя рассержусь, хоть ты и командир! — укоризненно смотрит на меня друг.

— Понимаешь, о таких случаях обычно даже в газетах пишут, а я очень не хочу туда попасть. Слышал уже, как только пишут про человека в газете, от него фортуна отворачивается, пропадает человек. На войне без фортуны — нельзя, Петь, понимаешь? Ну, вот суеверный я! — Во наговорил, парень хоть понял, о чем я?

— Я, конечно, против, но раз уж ты