Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

Амазонки подхватили мертво тело Андрея Макарова и потащили следом. Последней вышла, идущая медленной поступью, глядя на полосу крови своего отца, остающуюся от волочимого тела, молодая амазонка Ульяна.

Корзина таки и осталась стоять у клетки нетронутой. Юрий сел на пол и тихо плакал, не в силах поверить в гибель своего единственного оставшегося в этом мире близкого человека. Варяг продолжал сживать побелевшими кулаками прутья решетки. Вячеслав грустно смотрел на Алексеева и тихо бормотал:

– Дайте только до них добраться… Я им устрою…

– Неужели все это не сон? – вздохнул Николай.

Холод продолжал хлестать пленников ознобом. А на полу лежали разбросанные карты с голыми девицами и тянулась к двери бурая лента крови их товарища, который еще несколько минут назад был жив и не знал, сколько времени ему уготовано судьбой до того момента, когда все для него закончится раз и навсегда.

20. АХИЛЛЕС И ПЕНТИСЕЛЕЯ

– Жизнь полна потерь. И тебе не меньше это известно чем мне. Я тоже потрясен и скорблю вместе с тобой. Но нам надо выжить и довести наше дело до конца. Понимаешь?

Николай проснулся и взглянул на говорившего Варяга. Тот сидел на полу рядом с Юрием и пытался его утешить. Алексеев молчал и смотрел на засохшие пятна крови на полу и хмурился, стиснув зубы. Слабость, вызванная недавним ранением, склонила Васнецова в дремоту, но долго спать он не мог из-за холода. И теперь, проснувшись, он чувствовал разочарование. Ему ничего не приснилось. Не было девушки-Раны. Не было никаких новых откровений. Этот был сон без сновидений. Как сон мертвеца. Может, его судьба предрешена, и он вскоре умрет, как и его товарищи? Может, поэтому ему ничего не приснилось? Земля-Рана покинула его, поняв, что он уже не в состоянии ей помочь, так как обречен.

– Как думаешь, Славик, нам конец? – спросил Николай у брата.

Тот кряхтел от ушибов и побоев и морщился от злобы и боли.

– Черта с два. Я еще побарахтаюсь. Будут нас убивать, порву хоть одну. Твари.

В окнах под потолком уже стемнело. Вот и прошел еще один день и эта чернота в крохотных прямоугольниках мутного, потрескавшегося и перетянутого скотчем стекла, как и холод в подвале, были словно предвестниками скорой смерти, которая уже ждет за порогом той ржавой, скрипучей двери.

Васнецов взглянул на эту дверь и она, словно повинуясь какой-то нечаянно отданной им мысленной команде, издав жуткий и угрожающий скрип, открылась.

Пленники ожидали увидеть кого угодно. Пентиселею. Пчелку. Группу пьяных амазонок, предвкушающих свальную оргию со смертельным исходом…

Но только не того, кто вошел в подвал. И не с завязанными глазами. Не как пленник. Людоед шел к клетке, держа руки в карманах своего черного мундира. Шинели на нем не было. Однако на голове как обычно, черный берет со знаком радиоактивности вместо кокарды.

Яхонтов вскочил и схватился за решетку.

– Какого хрена, Илья?! – зарычал он. – Что здесь происходит, и как ты тут оказался?!

– Тихо брат. Не торопись, – спокойно ответил Крест, разглядывая пол со следами свежей крови и разбросанными картами.

Следом за ним вошли две вооруженные амазонки, которые встали по обе стороны от двери, и наставница по прозвищу Пентиселея.

– Ба! – с вызовом захлопала она в ладони, – Сам великий Ахиллес к нам пожаловал! Я потрясена твоим безрассудством, которое ты, наверное, считаешь за смелость! Уж после того, что ты сделал.

– Здарова, гадина, – ухмыльнулся Крест, обернувшись, – Почему не ты вела переговоры, а прислала какую-то тупую овцу, которая двух слов связать не может? Я рассчитывал пообщаться с какой-нибудь стервой поважней. А большей стервы на этой планете не сыскать. Кстати, мне очень понравилось как твои воительницы меня обыскивали. Пусть еще пару раз обыщут, вдруг я где ножичек припрятал.

– Оставь свои шуточки, ничтожество, – скривилась Пентиселея. – У тебя статус не тот, чтобы с тобой переговоры королева вела. Мне бы отправить на переговоры с тобой, больную крысу, но уж извини. Не оказалось под рукой. А так, вонючая крыса, самый твой уровень.

– Ишь ты. А кто только что меня назвал великим Ахиллесом?

– Да ты не обольщайся. Подонок он и есть подонок. А ты самое оно.

– Да я хуже, чем подонок. И не скрываю этого. Ладно, – Крест покачал головой, – Любезностями обменялись. Теперь может, к делу перейдем?

– Ты лучше объясни, как у тебя наглости хватило явиться сюда? Ты же прекрасно знаешь, что мы уже много лет за твоей поганой головой охотимся. С тех самых пор как ты нашу основательницу и ведунью, Ирочку Листопад убил. Как ты посмел сюда припереться, да еще оскорбления свои мужицкие сыпешь и требования какие-то выдвигаешь?

– Во-первых. Наши былые разборки между мной и Ириной Листопад никого кроме нас двоих не касались. И не касаются. Если вы так скорбите по ней, то почему у нее могила не ухоженная? Во-вторых. Я пришел с белым флагом. Я парламентер. А ты знаешь правила. И эти правила в этом городе соблюдают все. Парламентер неприкосновенен. Все эти правила чтят. Даже бандиты, терминаторы и душманы. Даже сектанты проклятые. И ты знаешь, что если вы эти правила нарушите, то через три часа здесь будут и казаки и «Ирбис» и сталкеры и националисты и еще бог знает кто. Им только повод дай. А самый лучший повод, это убить парламентера. Убить парламентера, более тяжкое преступление, чем шляться по метро. У тебя еще будут вопросы по поводу моей наглости?

– Ну ладно. Допустим ты парламентер. Только имей ввиду, смертный приговор тебе тут никто не отменял. И при первой возможности…

– Да при первой возможности я сам ваш поганый курятник вырежу.

– Посмотрим. И с чем ты пожаловал к нам, Ахиллес?

– Я уже давно не Ахиллес. Меня уже много лет вся Москва знает как Людоеда. А пришел я за вашими пленниками. Ясно?

Пентиселея ухмыльнулась и покачала головой.

– А с чего ты думаешь, что я пленников тебе отдам? Они наш трофей и у нас свои планы на их счет.

– Я твои планы обломаю малость. Ваш патруль у меня. Минерва, Лера и Марго. Это вы их не дождались, верно? – настала очередь ухмыльнуться Людоеду.

– Три сестры за четверых твоих козлов? Неравноценный обмен…

– За пятерых. Где пятый? – Крест нахмурился.

– Эти суки Андрея убили! – крикнул из клетки Сквернослов.

– Пасть закрой! – рявкнула Пентиселея, обращаясь к Вячеславу.

Крест шагнул к амазонке и угрожающим тоном произнес:

– Что это значит?

– Твоего друга убила его дочь. Одна из моих послушниц. Это их семейные разборки и наших переговоров не касаются.

– Да врет она все! – снова крикнул Вячеслав. – Это она все подначивала!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});