Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

Однако, несмотря на такое преклонение перед представительницами прекрасного пола, власть все-таки в общине принадлежала мужчинам, а разгульное поведение некоторых дам в общине, не приветствовалось. Вообще подобные вещи были весьма щекотливым и сложным вопросом для их социума, но такое, кажущееся ханжество было необходимо для успешного функционирования общины. Далеко не сереет, что разврат в обществе разлагает его и в итоге общество обречено на упадок и забвение. В новых реалиях постядерного мира и постоянной зимы, это было недопустимо, ибо влекло за собой не просто распад в социуме, но и гибель большинства его членов. Падение нравов влекло за собой неизбежные конфликты, что тоже было фактом и горьким опытом Надеждинска, да и других подобных общин, наверное, в первые годы после ядерной катастрофы. Именно на первые годы пришелся резкий упадок в общественной морали, которая и до войны переживала не лучшие свои времена повсеместно. Первый период после катастрофы был отмечен повальной беспорядочностью в отношениях между мужчинами и женщинами и нередкими случаями насилия и убийств, едва ли не ставшими нормой. Это унесло множество жизней, но научило забытым понятиям сдержанности, морали и чести. Те, кто был не способен соблюдать моральные устои общества, просто был неспособен в этом обществе существовать.

Все это Николай знал с детства, потому что так воспитывали их наставники, учителя и так воспитывал его отец. Для него отношения с женщиной не могли быть чем-то иным кроме возвышенных чувств, взаимоуважения и полного взаимного доверия. Даже мучавшие его иногда инстинктивные желания, побуждали в нем тягу не просто найти спутницу, но в первую очередь окружить ее заботой, нежностью и лаской. Он просто молча боготворил женский пол. И возможно, в том числе и эти его представления, делали его робким в общении с девушками. Ведь так непросто начать общение с королевой или богиней. Куда проще завязать отношения, видя в женщине в первую очередь самку или охотничий трофей. Но Николай был не таким и сейчас, все происходившее с момента пленения их группы бандой амазонок, сильно било по его идеалистическим взглядам, мировоззрению и полученному в родной общине воспитанию. Он был шокирован и потрясен. Он никак не мог понять, почему женщинам, которые по его понятиям должны были олицетворять все прекрасное в оставшихся очагах сознания и разума лежащего в руинах мира, вели себя таким диким образом. И казалось, эти девицы старались перещеголять друг друга в мерзости и им явно нравилось выглядеть в глазах, как подруг, так и пленников как можно большей дрянью. Что побуждало их быть такими? Его даже не столько поражала дикая злоба к москвичам жителей гадовника. Он меньше удивлялся неподдающемуся разумному объяснению поведению и непонятной мотивировке тех, кто заключил краткосрочный союз ради уничтожения миссии к ХАРПу. Острее всего его шокировали амазонки.

Васнецов больше всего думал о Пчелке. Она была его ровесницей и выделялась среди амазонок не только самым юным возрастом и длинными волосами, но и наиболее вульгарным поведением. Перед его взором она снова и снова задирала одежду, показывая свое тело и возбуждая раздражающие и злящие Николая мысли о том, что можно с этим телом сделать. Он злился на себя, презирал ее, но ее грудь и худую ладонь Пентиселеи, массирующую упругие прелести Пчелки и заставляющую его чувствовать что-то вроде перемешанного с ревностью отвращения, он забыть никак не мог. И когда он ощущал сильно учащенное сердцебиение и неподдающееся воле разума волнение.

– Сон разума рождает чудовищ, – тихо, одними губами он проговорил сам себе, – Надо взять себя в руки. Надо. Надо взять себя в руки.

Он уже почти справился с собой, как вдруг наружная дверь со скрипом отворилась и в подвал вошла Пчелка, снова заставив Николая чувствовать назойливое возбуждение и учащенный пульс.

Девица несла большую старую плетеную корзину, наполненную сомнительного вида пищей и парой помутневших пластиковых бутылок с водой. Она бросила корзину на пол, держась от клетки подальше. Затем толкнула корзину ногой, подвинув ее так, чтобы пленники смогли до нее дотянуться рукой.

– Жрите уроды, – пробормотала она и, бросив взгляд на космонавтов пошла обратно к двери.

– Пчелка! Постой! – воскликнул вскочивший с места Андрей Макаров. – Погоди! – он протянул через ржавые прутья решетки свои руки.

– Тебе чего, старый? – она повернулась и уставилась на него взглядом выражающим раздражение и вопрос.

– Почему тебя так называют? – дрожащим голосом спросил Андрей.

– Чего? – нахмурилась молодая амазонка.

– Почему тебя называют Пчелка? Тебя мама так называла? Верно?

– Ты меня достал уже, – она вытащила из кармана куртки газовый баллончик.

– Постой! Ведь правильно? Пчелка потому что Уля… Это как улей. А Уля, потому что тебя Ульяна зовут! Ведь так?! Ульяна! А маму звали Ольга! Ты очень на нее похожа! Правильно?!

– Ты кто такой? – выдохнула девица, опустив свое газовое оружие.

– Неужели ты не помнишь меня? Я отец твой!

Амазонка смотрела на него с сомнением, злостью и какой-то растерянностью. Копалась в воспоминаниях своего детства и медленно, едва заметно качала головой.

– Ты помнишь дядю Юру, соседа нашего и друга? – продолжал Андрей, показав на недоумевающего Алексеева. – Помнишь как перед тем как я и дядя Юра полетели в космос, мы вместе с мамой и Юриной женой, тетей Мариной ходили в парк на аттракционы?

– Отец, – прохрипела Ульяна. – А я все думала, кого ты мне напоминаешь… Какой же ты старый стал…

– Доченька, милая, – по щекам Макарова потекли слезы. – Как я счастлив, что встретил тебя. Ребята! Он обернулся к своим товарищам. – Это дочка моя! Я нашел ее! Юра! Ты разве не помнишь крошку Ульяну? Посмотри, как она на Оленьку мою похожа стала!

– Я лица своей жены даже не помню уже, – вздохнул Алексеев.

Сквернослов, стиснув зубы и поджав окровавленные от побоев губы, смотрел на девушку. Судя по выражению его лица, Вячеславу было абсолютно наплевать на то, кто она. Для него было важно лишь то, что совсем недавно она радостно визжа, наносила ему удары своими ногами.

Сама девушка выглядела растерянно. Она не знала, радоваться или нет тому, что перед ней возник отец. Она, возможно, стыдилась своего поведения в свой прошлый визит в этот подвал. Сложно было разобрать, какие мысли роются в голове Пчелки, но с ней явно что-то происходило. Она даже не обратила внимания, как позади нее открылась дверь и в помещение вошла Пентиселея и с ней две вооруженные амазонки.

– Пчелка. Пчелка! – окрикнула она свою послушницу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});