Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Елена Коровина

На одну из репетиций драматург пожаловал пораньше. Уже на входе в зрительный зал услышал странную музыку, будто кот истошно вопит, когда его дергают за хвост. Оказалось, известный всему Парижу композитор Жак Оффенбах, которого дирекция пригласила писать музыку, играл актерам свои пародии. Мюссе вылетел из зала как ошпаренный. Оффенбах кинулся за ним: «Что случилось, мэтр?» Мюссе зло повернулся к композитору: «Недаром все говорят, что у вас дурной глаз – вы сглазите мою пьесу! В вашей музыке живут бесы!» Композитор стиснул кулаки: «Не вам, любителю абсента, пугаться чужих бесов!»

Мюссе в негодовании покинул театр. Уже на другой день он свалился с тяжелой болезнью. Но и в театре дела пошли из рук вон плохо. На репетициях падали декорации, актеры теряли голоса, в страхе жалуясь, что их кто-то душит. В итоге дирекция уволила Оффенбаха, но премьера все равно провалилась. Весь Париж шептался: «Два проклятых человека – дьявольский композитор и поэт призраков сглазили друг друга!»

Все чаще и чаще у Мюссе начали повторяться припадки. Его новая возлюбленная красавица актриса Луиза Ален-Депрео приходила от всего этого в ужас. Вот и сейчас она застыла посреди гостиной. Она забыла, что принадлежит к древнему роду, что Париж боготворит ее за актерский талант, что она любит этого человека, катающегося сейчас по ковру гостиной и пытающегося отогнать демонов, видимых только ему. Стукнула дверь. Слава богу, прибежал младший брат Альфреда. «Поль! – зарыдала на его плече Луиза. – Опять всю ночь припадок! И опять Альфи разговаривает со своим проклятым призраком!»

Поль поднял брата и отнес в его комнату. Как в детстве, сел рядом с кроватью и взял Альфреда за руку, приговаривая: «Ты же старший, ты сильный! Нет никаких призраков… Очнись, брат!» Но рука Альфреда безвольно поникла. Вздохнув, Поль поднялся и подошел к письменному столу. Там лежали гранки с очередной правкой – «История белого дрозда». Поль знал это символическое повествование: в семье черных дроздов родился белый птенец, и никто не знает теперь, как к нему относиться. Поль вздохнул. Разве и сам Альфред не был той редкостной птицей с поэтическим голосом? И разве его произведения не вызывали то громогласного восхваления, то всеобщего раздражения?

Альфред Мюссе вдруг очнулся. Обвел странным взглядом комнату и прошептал: «Черный кот сожрал белого дрозда…» Глаза поэта закрылись, и мысленным взором он опять увидел метнувшуюся к нему черную тень. На этот раз тень была столь огромна, что простиралась до небес. Начиналось утро 2 мая 1857 года. Но Альфред Мюссе его уже не увидел.

Главная книга Александра Дюма

Какая книга была главной в творчестве великого Александра Дюма: «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо»? Ни та ни другая. Но какая же?

Теперь уже мало кто помнит, что кроме написания исторических романов папаша Дюма тяготел к еще одной страсти – вкусно покушать. И уж конечно, никто теперь не помнит, что идея выплеснуть свою страсть гурмана на страницы рукописи родилась у писателя в 1858 году, когда он гостил в далекой России, где хлебосольные хозяева закармливали его вкуснейшими, но совершенно неизвестными блюдами. И вот прошло 12 лет…

В марте 1870 года большой и шумный Александр Дюма-отец ввалился в скромную комнатку начинающего издателя Альфонса Лемера, потрясая рукописью: «Я написал сотни романов, но мое имя прославит именно эта книга!» Лемер с интересом открыл толстенную папку и замер – «Большой кулинарный словарь» на тысячу страниц! Конечно, вся Франция знала, что автор бессмертных «Трех мушкетеров» собирал кулинарные рецепты. Но то, что он собрал, оказалось грандиозным: 896 кулинарных «персоналий» – статьи, рецепты, зарисовки, исторические сведения, расположенные по алфавиту. Это же капитальный труд!

Издатель тут же пустил рукопись в работу – привлек для редактирования молодого, но весьма начитанного Анатоля Тибо, в то время писавшего новеллы под псевдонимом Анатоль Франс. Однако публикации Дюма не увидел. Его разбил инсульт, и в ночь с 5 на 6 декабря 1870 года 68-летний писатель скончался. Так что не очередной блестящий роман оказался его завещанием миру, а «Большой кулинарный словарь», вышедший в 1873 году. И оказалось, что кулинарные рецепты папаши Дюма ничуть не уступают страницам авантюрных романов, которые с таким восторгом проглатывали его читатели.

Дюма частенько бывал баснословно богат. Тогда он роскошествовал, покупал персидские ковры, антиквариат, построил замок Монте-Кристо. Друзья писателя съезжались туда без предупреждения и гостили месяцами. Дюма оплачивал их долги, дарил щедрые подарки. Через какое-то время деньги у него кончались. Антиквариат шел на распродажу, замок закладывался до лучших времен, слуги разбегались без жалованья. Писатель оставался один. Вот тогда и наступало время безденежных озарений, ведь даже нищий Дюма любил вкусно покушать. И вот, готовя собственноручно, он выдумал свой самый великий рецепт – луковый суп: две луковицы, четвертушка черного хлеба и пол-литра кипятка – вот вам и «пир гурмана». Правда, парижане удивлялись: почему мэтр называет ржаной хлеб черным? Сия тайна открывается просто – именно так зовут его в России, которую неугомонный Дюма полюбил со всей широтой своего щедрого сердца.

Александр Дюма-отец

В нашу страну Александр Дюма пожаловал в 1858 году – собирать материалы для книги о декабристах. И потому власти приняли писателя отнюдь не радушно, а настороженно – как опасного вольнодумца. Едва въехав в Россию, Дюма получил «почетный конвой» – постоянных полицейских наблюдателей. О каждом его шаге составлялись самые подробные донесения, которые отправлялись прямо императору Александру II. Упоминалось все – где был, с кем встречался. Нашлось место и для донесений о кулинарных изысках «приезжего француза». Начальник Второго корпуса жандармов генерал-лейтенант Перфильев (представляете, сколь высокий чин следил лично!) писал из Москвы своему начальству: «В семействе Нарышкиных, где живет Дюма, его очень хвалят… Он имеет страсть приготовлять сам на кухне кушанья, и, как говорят, мастер этого дела…» Это известие так удивило императора Александра II, что он даже подчеркнул последнее предложение жирной чертой.

А вот российская интеллигенция встретила Дюма восторженно и радушно. Его зазывали в лучшие дома обеих столиц, ему рады во всех городах, в которые он приезжал. Любопытный и озорной Дюма мало обращал внимания на полицейский надзор, посещая отнюдь не самых благонадежных граждан. Например, побывал на даче у популярного в кругу разночинцев писателя Ивана Панаева. Там его угощали отменным обедом: сперва ботвиньей, потом щами, затем жареным поросенком с хреном, уткой с яблоками, грибами в сметане и слоеными пирогами с вареньем. Дюма привел семейство писателя в недоумение – он не столько восхищался необычным для француза вкусом блюд, сколь рьяно записывал ингредиенты, а потом ринулся на кухню дотошно выспрашивать кухарку – как, что и когда она делает.

Но и сам Дюма сумел удивить россиян мастерством приготовления блюд, считавшихся распространенными в России. Приехал ведь весьма подкованным по кулинарной части. Путешествуя по Кавказу, устроил в городе Поти праздничный прощальный грузинский обед, заткнув за пояс в приготовлении блюд самих хозяев.

В родном Париже Дюма закатывал раблезианские пиры – конечно, когда получал гонорары. В 1866 году Жорж Санд (тоже признанная гурманка) восторженно писала знакомым:

«Весь обед – от супа до салата – приготовил папаша Дюма. Восемь или десять превосходных блюд. Пальчики оближешь!» Как видим, восхищенная писательница даже сбилась со счета, перечисляя лакомства, которые ей довелось отведать.

Как известно, сам Дюма был большой и толстый. Его мушкетеры ведрами хлестали бургундское, другие герои тоже не отставали – то и дело открывали бутылки шампанского и бордо. Отсюда и принято считать, что писатель был не только обжорой, но и пьяницей. Но это не так! Несмотря на свою страсть к кулинарии, сам он ел очень умеренно, алкогольные напитки, кофе и табак не жаловал. За столом пил только подкрашенную красным вином воду, а когда гости особо приставали – рюмку белого вина, обильно запивая ее сельтерской водой. Хотя пить Дюма умел: во время путешествия в Россию перепил на Кавказе грузин, за что и был пожалован почетным сертификатом, «удостоверяющим не интеллектуальные, а метрические способности», то есть сколько вина в него влилось. «Раз устояв перед собеседниками грузинскими, можно уже не опасаться никаких других!» – с жаром признавался позже писатель. А еще он говорил: «Настоящий кулинар просто обязан вести трезвый и правильный образ жизни! Иначе как отмеришь соль или перец нетрезвой рукой?» И прибавим, как еще можно написать 646 книг, если не на трезвую голову и здоровый желудок? Вот бы всем такую работоспособность! Может, именно в ней и заключена самая большая тайна папаши Дюма, которая и помогла ему создать столько шедевров.