По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

— Не будем ноне говорить о волнительном, ваше высочество, — с невыразимой теплотой произнес главный дхисадж вкладывая в свой отрывистый с хрипотцой голос полюбовные чувства, каковые питал к созданию над чьим рождением очень долго трудился. — И я для вас только Ковин, коли позволите.

Камал Джаганатх медлил еще совсем чуть-чуть, а после, будто подчиняясь желаниям собственного диэнцефалона, вскинул лежащую на кровати левую руку и вытянутыми пальцами коснулся темно-голубой кожи главного дхисаджа. Кончики трех пальцев едва коснулись наружного покрова тарховича, как враз с него белое сияние переместилось на зеленовато-коричневую кожу с медным оттенком расплывчатых пятен принца. И немедля сияние заиграло оранжевыми переливами, наполняя ссасуа тоской, болезненной потерей, той самой какую он ощущал, когда видел во сне оранжевую туманность и особенно остро почувствовал при встрече с червем на Ладодеи. Той самой безысходности ушедшего, связанной с движением, ходом самой жизни, существованием всего этого Мироздания, Вселенной, Космоса.

И дабы прекратить то волнительное состояние и, вероятно, воспоминание пытающееся возникнуть в его диэнцефалоне, Камал Джаганатх торопливо дернул руку от главного дхисаджа. Также сразу разрушая оранжевое сияние на собственной коже, возвращая ей прежнее состояние, окутанной влажной прозрачной слизью.

— Вы, правы, Ковин, не будем говорить о волнительном, — наконец, отозвался он, принимая условия главного дхисаджа. — Я слишком слаб, чтобы перенести еще одну фантасмагорию.

Арун Гиридхари снова огладив ноздри принца большим пальцем, медленно развернулся, и, уступая место подле кровати Ковин Купав Куну, направился в сторону, дотоль замерше стоявшего шагах в пяти от дверей канцлер-махари, видимо, не менее других встревожившихся произошедшим. Негуснегести, точно раздумывая, так и не дошел до Врагоч Вида Вышя, а изменив собственное движение, повернув налево, воссел в кресло, приняв на нем напряженную позу, и достаточно жестко сказал, похоже, давно заготовленную фразу:

— Касаемо моих обид, пречистый гуру, так в связи с открывшимися замыслами амирнарха, мне, кажется, я имею на них право.

— Естественно, — немедля отозвался Врагоч Вида Вышя, и также сойдя с места, двинулся к соседнему креслу, касающемуся своим вычурным, кожаным подлокотником того, в оном сидел негуснегести. — Вы, ваше превосходительство, вправе иметь на наши замыслы обиды. И мы готовы их возместить любым для вас удобным способом, — он и вовсе резко развернувшись, опустился на сидение кресла, прислонился к его выгнутой спинке, и закинул ногу на ногу, зрительно став выше сидящего рядом негуснегести.

— Вы, сызнова пречистый канцлер-махари говорите со мной о контрибуционной плате, - теперь голос Аруна Гиридхари зазвучал гневливо, и с не меньшим раздражением он бросил взгляд на сидящего рядом тарховича. — Сие меня так-таки возмущает.

— Не надобно токмо нервничать, ваше превосходительство, — торопливо и с отцовскими нотками своего мелодично-бархатного голоса (как показалось принцу схожего с голосом негуснегести) отозвался Врагоч Вида Вышя, и, подавшись вперед со спинки кресла, протянув руку, нежно ухватил за плечо Аруна Гиридхари, очевидно, удерживая на месте. — Я не желаю накалять наши с вами отношения, посему имею в виду не только контрибуционную плату. И я, и амирнарх, мы готовы выполнить любые ваши условия, абы примириться.

Ковин Купав Кун поколь между негуснегести и канцлер-махари происходил тот волнительный разговор, неспешно опустился на кровать принца, и огладил лежащую правую руку, где кисть, как и левая нога от голени, были зафиксированы в широкую белую повязку лекарями перундьаговцев. Он с той же мягкостью оправил подол серебристой свапхи, длинной ночной рубашки одетой на ссасуа, в этот раз не вызывая сияния его кожи даже в местах касания с ней (словно диэнцефалон Камала Джаганатха приняв на себя какую-то информацию, более не желал возобновлять в организме волнения), а потом, очень приветливо произнес:

— Вельми рад нашей встрече, ваше высочество. Поелику я давно жаждал с вами поговорить, и быть может суметь подсказать, поддержать. Жаль токмо, что она состоялась после столь тягостных событий. — Ковин Купав Кун прервался на немного, и слегка понизив тембр, досказал, — условно, ваших мыслей. Их вряд ли мне удастся прочесть, понеже ваш диэнцефалон сие не позволит. Потому можете быть спокойны, мы не станем каким-либо образом вам вредить, или создавать неприятство.

Камал Джаганатх неуверенно кивнул. Сейчас в обществе главного дхисаджа он перестал ощущать страх, в нем вспять появилось любопытство, соучастность с этим созданием и желание, просто огромное желание, поговорить. И, конечно, как ранее предлагал Арун Гиридхари воспользоваться его помощью, чтобы защитить НгозиБоипело Векеса.

— Ваше высочество, — обратился к нему сидящий Врагоч Вида Вышя и снова пожал плечо негуснегести, а после и вовсе принялся достаточно нежно гладить его левую руку вплоть до локтя, вероятно, делая это не в первой и, таким образом, успокаивая. — Прежде чем главный дхисадж начнет ваш осмотр, я возглавляющий Директивный Совет Великого Вече Рас, при Верховном Халаке тарховичей, осуществляющий ваше попечение, как принца велесвановцев, хочу узнать, кто вас похитил, и где вы получили данные ранения ноги, руки и плеча?

— Меня похитили атанийцы, в частности февтвевол атанийцев Иошинори, — скоро отозвался Камал Джаганатх, так как знал ни тем, кто его похитил, ни самому февтвеволу уже ничего не грозит. — Атанийцы же меня и ранили в левое плечо, здесь в чертогах Атиши-ансамбля, когда я пытался убежать. Все остальные ранения случайность, не более того. Случайность, в каковой повинен лишь я.

— Ежели не сложно, ваше высочество, — проронил Врагоч Вида Вышя и перестал гладить негуснегести, оно как тот резко дернул вправо рукой, вероятно, и это происходило опять же не раз. — Можете кратко обсказать мне, как произошла сия случайность.

— Не будем днесь говорить о волнительном, правда, Ковин? — вопросил Камал Джаганатх, переводя взгляд на лицо сидящего подле него главного дхисаджа и мысленно прося его о помощи.

Он столь прицельно глянул прямо в третий, расположенный во лбу, глаз Ковин Купав Куна, что в нем моментально сине-голубые лучики звездочки-радужки, входящие в красную склеру, зримо дрогнули, очевидно, приняв на себя послание. Посему главный дхисадж мгновенно отреагировав, вроде как от удивления шевельнул вздыбленными перьями на голове, и, вступаясь, молвил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});