Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор

— Эти две папки Левандовскому, — говорил Эрвин. — Эту Ковальчуку. Водитель пусть сегодня едет домой, я буду работать ночью.

«А если работает он, — вздохнул про себя Вильгельм, — значит, работаю и я».

— Всё. Свободен. Ave konsyl!

— Ave Hartia, — недовольно пробубнил Вилли и последовал на выход.

— Я не услышал, лейтенант.

«Издевается?»

Вильгельм остановился, развернулся и громко ударил каблуком сапога. Затем вытянулся, поднял правую руку и согнул в локте.

— Ave konsyl! Ave Hartia! — прорычал Вилли и скрылся за дверью.

***

Смеркалось. Солнце садилось на фоне рёва тысячи двигателей. Танки и бронемашины ехали по заросшему полю. Изредка стальные монстры выплёвывали струи пламени. За ними, прикрывшись дымовой завесой, шла пехота. Вдали грохотала артиллерия. В воздухе парила пара острокрылых истребителей. Соколы Левандовского. Несколько лет назад генерал воздушных сил стал одним из первых, кто смог поднять в воздух боевой самолёт. С тех пор пилоты в Хартии увеличивались в геометрической прогрессии.

Эрвин любил наблюдать за тактическими маневрами в одиночку. Сегодня он впервые нарушил правило. Покрывало, несколько нарезанных яблок, бутылка вина и бокалы. Эрвин наполнил их до половины. Затем насладился ароматом и сделал небольшой глоток, после чего довольно улыбнулся. Ви́на полуострова всегда были восхитительные.

— Присаживайся, лейтенант, — Эрвин указал на место рядом с собой. — Ночь будет длинной. Я знаю, что тебя мучает много вопросов. Сейчас ты можешь их задать, а я постараюсь ответить. Здесь нет чужих ушей или прослушки, так что можешь не бояться за свои слова.

Вилли сел и взял свой бокал. Маршал молча ожидал, наблюдая за нескончаемыми цепями пехоты и техники.

— Господин маршал, почему вы выбрали именно меня? Было много других ребят намного талантливее и дисциплинированнее, чем я.

— Я сохранил тебе жизнь. Дважды. Так что ты точно меня не предашь. Имей в виду, Вильгельм, если ты задумал меня кинуть — я тебя убью. Будь уверен, рука у меня не дрогнет. Слишком много стоит на кону, а проигрывать я не привык.

— Что мы будем делать, господин маршал?

— Думаю, ты заметил, что наш мир — жестокая пропасть. В этой пропасти у каждого из нас есть три пути. Самый лёгкий и приятный — приумножать страдания и боль. Многие выбирают этот путь. Многие делают из него жизненное кредо. Раздавить того, кто слабее тебя. Рано или поздно на таких находится кто-то сильнее, и их участь не завидна. Второй путь — никак в этом не участвовать. Убежать от страшной реальности в свой маленький мир. Жить счастливо, надеясь, что тебя никто не тронет. Это ошибка. Рано или поздно с реальностью приходится столкнуться. Многие не могут это пережить. Третий путь самый сложный. Попытаться сдерживать жестокость и гниль, идущую от людей. Его почти никогда не выбирают. Только единицы способны поглотить окружающую тьму, стать с ней единым целым и создать что-то светлое. Такие люди творят историю. Такие люди ведут человечество вперёд.

— Это вы, маршал?

— Я? — удивился Эрвин. — Нет, ты ошибся. Я отношусь к первой категории. Ну, по крайней мере, относился. Я служил великому злу, наивно веря, что оно действует для нашего блага. Я ошибался. Понял слишком поздно, что служу я только одному человеку. Поддерживаю его иллюзорный мир.

— Тогда кто же это, маршал?

— Элизабет. Она готова пойти на самое страшное преступление, чтобы предотвратить катастрофу. У неё хватило на это духу. У меня нет.

— Готовится бунт?

— Да, мой дорогой адъютант. Мы готовим военный переворот. Медленно, осторожно, но процесс идёт. Составляем план, ставим на ключевые места своих людей. Генеральный штаб, кроме «Отряда сто тридцать семь» поддержал Элизабет. Но на средних должностях слишком много сторонников Гвина. Так что процесс идёт очень медленно. Мы должны быть уверены на сто процентов, что удар будет быстрый и смертельный. Как ты думаешь, Вильгельм, почему освободилось место адъютанта? Куда делся предыдущий? Я его отправил в Ригу на должность военного атташе в «Морзе группе». Престижное и непыльное место, а для него работа мечты. Если бы я был в нём уверен – никто никого никуда не отправлял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Какая катастрофа нас ждёт?

— Взгляни, — маршал указал на зарево от артиллерийского огня. — Ты думаешь, мы просто так проводим каждый месяц тактические маневры? Грядёт война. Большая, страшная, жестокая. Консул хочет покорить Европу, не понимая, что ввергнет её обратно в первобытный хаос. Я не думаю, что мы успеем предотвратить бойню, но мы можем её остановить. Мы можем дать шанс человечеству. Благодаря Элизабет я понял это. И я сделаю всё ради неё.

Эрвин замолчал. Впервые Вильгельм уловил в его глазах грусть. Они были чем-то похожи. Оба потеряли всех близких. Но маршал продолжал бороться за только ему понятные ценности. Вилли начал понимать, что уважает этого человека.

— Господин маршал.

— Да, лейтенант.

— Я помогу вам. Можете на меня рассчитывать.

— Звучит как хороший тост. За это и выпьем.

Бокалы зазвенели под грохот артиллерийского залпа.

***

Восьмая механизированная дивизия. Вторая бригада. Второй полк. Третий батальон. Первый номер в снайперском взводе. Сержант Алексей по прозвищу «Леший».

Дивизию отправили в оперативный резерв и расквартировали прямо в Варшаве.

После длинных бараков и пустынных полигонов город казался сказочным. Но он бы не стал таким сказочным без неё. В воздухе уже витало напряжение грядущего кошмара. Но они не обращали на это внимания. Алексей и Саманта наслаждались тем временем, что отвела им судьба и старались уловить каждую улыбку, поцелуй и порыв нежности. Будто бы их жизненная энергия была способна остановить неотвратимую катастрофу.

***

— Начинается, — сказал кто-то из толпы.

Голос не соврал. На площадь выехал бронированный лимузин. Из него вышел консул. Публика ахнула и принялась ликовать. Гвин махал и улыбался публике, по пути поднимаясь на белоснежную сцену с тумбой. Возле тумбы несли караул два гвардейца, а позади сидела свита. Генералы, чиновники, богатые промышленники и влиятельные общественные деятели. Конечно же, первая леди. Она ласково улыбнулась Гвину. Рядом с Эрвином сидел Вильгельм и с тихой яростью испепелял взглядом консула.

Консул стал у тумбы. Публика умолка. На площади стало невыносимо тихо. Лишь свист ветра давал знать, что время не остановилось.

Гвин что-то говорил, но Вильгельм не слушал. Консул мог говорить хоть о важности мира во всём мире. Люди ему поверят. Поверят всему, даже самой наглой лжи. Ведь он дал им право на спокойную жизнь. Никого не волновало, что до этого Гвин отбирал жизни сотнями.

Вилли так и хотелось сорваться со стула, подбежать к консулу и выстрелить. Пару пуль он успеет выпустить, а остальное уже не столь важно. Вильгельм смог взять себя в руки. Сейчас смерть Гвина сделает только хуже. Пока ещё рано.

Пока.

Консул умолк. Заиграл оркестр. Начинался военный парад в честь десятилетия с основания Хартии.

***

Изабелла крепко спала после насыщенного дня. Элизабет нежно погладила дочь по белым волосам и легонько поцеловала. Девочка что-то промурчала во сне и перевернулась на другой бок. Лиза ещё несколько минут смотрела на девочку, а затем вышла на террасу. Всю её площадь заставили экзотическими растениями. Среди них терпеливо ждал маршал.

— Какие новости, Эрвин?

— У меня аллергия на эвкалипт, поэтому буду краток. Гвин утвердил окончательную дату начала операции «Крестовый поход». Первое апреля, две тысячи тридцать второй год. То есть через два месяца. Подготовка переворота будет продолжаться ещё как минимум пол года. Так что придётся повоевать. Мне жаль, первая леди.

— Погибнут миллионы, — глухо прошептала Элизабет и отвела взгляд.

Эрвин прекрасно её понимал. Маршалу самому было паршиво от этих известий. Эрвин слегка прикоснулся к её плечам, от чего Лиза вздрогнула. Маршал прошептал:

— Значит, сделаем всё, чтобы остальные могли жить.