Крепость живых - Николай Берг

Ночь зубами постучали, спали от холода как пунктиром. К утру не выдержала – опять машину прогрела. Тут нам гораздо легче стало. Во-первых, мы до сумок смогли добраться, и я на Митю напялила все, что у меня было. Читала, что главное, чтоб одежда была многослойной – от холода защищает. А себе я, оказывается, набрала летних платьев и футболок. И купальники взяла. Тоже не пойму зачем. Во-вторых, пить хотелось ужасно – и мы попили. Погрызли что было из еды. Ну немного было, да и то все постное и диетическое. Оливки вот съели – у них на крышке петелька такая, открыть легко. Батон был с отрубями. Хлебцы, еще всякое такое же. Я тогда очень пожалела, что у меня в холодильнике сала не было. По такой погоде первая еда была бы. Хотя она не постная, грех вроде в пост такую есть, а сейчас вроде ж пост. Но все равно сразу легче стало. Даже от такой еды. В-третьих, бутыль пятилитровая с водой, которою сосед себе, на беду, стекло выбил, рядом оказалась. И я смогла ее в окошко втянуть, хотя два ногтя сломала, пока ее вцарапывала. И поставила так, чтоб ее обогревало, когда печка включена.

Потом пили два дня теплую водичку, вкусно было очень. А людей в других машинах я видела, но через три дня уже все они были мертвые. Кто пытался распихать другие машины и вырваться, кто кричал, звал на помощь. Мне повезло – я только заправилась и не успела пожечь. Начнись все это парой дней раньше, оказалась бы без бензина. А так я все-таки печкой салон грела. Ненадолго, но помогало. В туалет ходить было очень сложно. Но приспособились: сзади, за водительским креслом, в пакетик – и в окошко. Запах, конечно, был, но что ж поделать… И кофе, конечно, зря пили… Не стоит его на морозе пить…

Последние сутки дрожали как цуцики, поняли, что все – конец. И стало все равно. А утром вдруг шум, ракеты, огни! Мне уже глаза не разлепить, кое-как смотрю – матросы бегут. И один на меня посмотрел – глазами в глаза. Не знаю, что его толкнуло? И к нам! И все, не помню больше ничего. Очнулась – руки-ноги в простынях замотаны, лежу в обнимку с парнем голая, и на нем одни трусики. Сверху тяжелое что-то, сзади тоже кто-то горячий навалился. Спрашиваю: «Митя, где Митя?» – «Все в полном порядке, спит твой Митя, чаю чайник выдул и дрыхнет». – «Знаете, так хорошо стало, ну не сказать, как хорошо. Как на свадьбе! Зря смеетесь, мужчины этого не поймут никогда, они на свадьбах кислые сидят, не их это праздник! А мне тот, который сзади привалился: «Да что ты, Рита, плачешь, все ж хорошо!» – А я ему: «Потому и плачу! От радости!» – «Черт вас, женщин, разберет», – говорит. А как ему объяснишь? Я даже не подумала, что и пахнет от меня жутко, и зубы не чистила несколько дней, и некрасивая, небось помятая вся и… ну что говорить… Второй раз родились…

Помолчали. Что я ей должен сказать? Пока, думаю, она берет инициативу в свои руки.

– Знаете, мужчинам трудно скрыть свое хотение. – Лукаво улыбается. – А у ребят было даже не желание, а уж точно – Хотение. Немалых размеров и весьма твердое. И у меня последние полгода ни одного мужчины не было. Вот положа руку на сердце, если бы вам спасли жизнь три красивые спортивные девчонки, текущие от желания с вами поласкаться, вы бы устояли?

– Боюсь, что не устоял бы…

– А я и вовсе слабая женщина.

– Слабые женщины не выживают в таких условиях.

– Если бы я была одна, тоже не выжила бы. Но я была с Митей. И мне никак нельзя было помереть. Никак нельзя.

– Не боитесь, что могли чего-нибудь от курсантеров подцепить? Или зачать от них же?

– Нет, не боюсь. Я теперь еще долго ничего бояться не буду. А мальчики… Вы знаете, я ведь у них первая была. Так что вряд ли они больны. Ну а зачать… От таких почему бы не зачать? – Опять лукаво улыбается. – Зря поторопилась силикон ставить, наверное, – кормить мешать будет.

– Извлечь его невелика проблема. А к курсантерам меня вызывать не будут? У вас все в порядке?

– Думаю, что в порядке. Я два года как донор. Там серьезно проверяли. И, кроме того, обследовалась… так что тут вы можете не беспокоиться.

– Ну и славно. Кажется, так должен говорить хрестоматийный добрый доктор в конце нравоучительной беседы?

– В конце беседы я бы хотела сказать вам большущее спасибо. И за себя, и за Митю.

– Пожалуйста.

– И я постараюсь при первой же возможности отблагодарить вас.

– Как курсантиков?

– Думаю, что иначе. – Опять улыбается. – Ведь у вас-то хотения особого не видно. Да и устраивать такие безобразия ежедневно… Но я надеюсь, что смогу оказаться полезной в чем другом. Не последний же день живем.

– Да уж, давайте постараемся. Митю смотреть не буду. На первый взгляд у него все в порядке. Но если что будет беспокоить, я в Петропавловке.

– Спасибо. Я надеюсь, увидимся!

– Всего хорошего! Конечно, увидимся. Питер и раньше был большой деревней, а уж сейчас-то…

Званцев стоит неподалеку. В глазах вопрос.

– Все в порядке, если она не привирает. Она донор, их действительно проверяют.

– Могла и соврать.

– Могла. А зачем? Чтоб ее потом в мешок да в воду? Сомневаюсь.

– Если только так.

– Я вас отлично понимаю. Но если интересует мое мнение, то, что произошло, далеко не самое худшее, что может быть. Ситуация и впрямь эксквизитная, но ничего ужасного не вижу. Ваши три мушкетера…

– Это вы о ком?

– О приятелях вашего сына.

– Ненавижу этих книжных героев. И ребята, к счастью, на этих дурацких мушкетеров непохожи совершенно.

– Ладно, пес с ними, с мушкетерами. Как ваши ребята отнеслись к происшедшему?

– Гордятся. Не знают, как эту проходимку еще ублажить. Все ее шмотки постирали.

– Тогда тем более хорошо, что они относятся к первой группе мужчин. Это радует.

– Что за классификация?

– Моя собственная. По отношению мужчин к женщинам после полового акта.

– Уточните?

– Пожалуйста! Первая группа мужчин после акта испытывает благодарность к женщине за полученное удовольствие. Вторая испытывает ненависть и презрение к этой шлюхе, которая добровольно дала, потому как общеизвестно, что порядочные женщины испытывают к этому мерзкому занятию отвращение и поиметь порядочную женщину можно только усыпив, оглушив, связав их, ну или с мертвого тела наконец, как говорил один киношный герой. А третья группа ничего не испытывает к женщинам, потому как эта третья группа – гомосеки.

– Разве что по вашей классификации…

– А что вас так бесит в трех мушкетерах?

– Бэгэродство! Уж такие люди чести… Они дворяне, вроде как офицеры привилегированной роты самого короля. Считают себя оскорбленными, если кто чихнул или зевнул в радиусе ста метров от их персон. Дуэли, дуэли… Но при этом делают все, чтоб их патрону наставили рога, да не кто иной, как английский герцог, враг Франции номер один… И какая у этих ублюдков честь? Да их повесить мало, вместе с их командиром… А люди ими уже считай сто лет восхищаются…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});